Артисты труппы

Артисты, занятые в спектаклях МХТ

Мифология в песочнице

Роман Должанский, Коммерсант, 8.10.2003
На Малой сцене МХАТ имени Чехова состоялась премьера спектакля «Осада». Это авторский проект Евгения Гришковца, хотя режиссером он в программке спектакля не назван. Роман Должанский считает, что постановка очень полезна для МХАТа. 

Рассказывать про этот спектакль хочется в стиле самого Евгения Гришковца, вглядываясь в слушающих, уточняя сказанное и слегка помогая жестикуляцией, — наверное, для того, чтобы компенсировать отсутствие на сцене автора. В общем, на сцене установлена деревянная песочница, перед ней — флагшток, сзади — подобие античного портика, но сделанного из дерева, и все это засыпано коричневыми опавшими листьями. Очень все симпатично выглядит, так придумала художница Лариса Ломакина. А перед песочницей сидят двое — ветеран и юноша. И вот этот ветеран очень обстоятельно, серьезно и настойчиво, хотя довольно сумбурно, рассказывает всякие истории из славного прошлого, а юноше они в тягость, он мается, реагирует невпопад, норовит поговорить по мобильному и сорваться куда-то, наверное к девушке.
Еще есть три воина, которые на сцене никак не связаны с ветераном и юношей. Воины осаждают неприятеля, причем среди них есть старший и подчиненные. Очень разные, один — такой пацифист, который вообще против войны, а другой — вроде как «настоящий мужчина», считающий первого трусом. И сначала начальник находится вроде как под влиянием второго солдата и предъявляет осажденным ультиматум, но потом вояку убивают. Причем так, что агрессора становится очень жалко: он как раз пишет жене письмо с фронта и обещает вернуться, но тут из-за кулис выходит богиня и приносит ему стрелу, и как только соратники видят эту стрелу, так сразу снимают вязаные шлемы. И потом уже начальник под влиянием другого, выжившего солдата предлагает противнику перемирие. 
Еще есть персонаж, который не говорит ни одного слова и назван в программке Икаром. Это плотный, круглолицый и очень озабоченный мужчина интеллигентного вида, который то и дело прилаживает на спину крылья и, сверившись с какими-то расчетами, готовится к взлету. Ну и каждый раз, неловко подпрыгнув с борта песочницы, он тут же приземляется рядом. Еще есть трио музыкантов, названных в списке действующих лиц высшими силами и симпатично наигрывающих всякими мелодии. 
Если бы все это происходило в другом месте и делал бы кто-то иной, то все стали бы сразу придираться, что действия в спектакле никакого нет, одни рассказы и этюды, и что все три эти линии слишком уж отдельны друг от друга. Тут такого не скажешь, потому что есть какая-то взаимная необходимость всего, что происходит на сцене, и непафосная естественность — ну, собственно, как в спектаклях, где на сцене играет сам Евгений Гришковец. То есть каким-то образом он, не претендуя на высокую режиссуру, зарядил сцену позитивной энергией. Да, чуть было не забыл написать самое важное: в рассказах ветерана и скетчах воинов угадываются хорошо знакомые мифологические сюжеты. Ни Геракл, ни Сизиф, ни Ахилл, ни Одиссей своими именами не названы. Но и так все ясно, когда говорится про некого Бубнилу, который перегородил реку и таким образом очистил конюшню одному деду. Или про странного мужика в деревне, который упорно, изо дня в день, закатывал на гору камень, хотя у него это не выходило.
Не только мифы пересказаны своими словами. Вот вдруг узнаешь песню Анны Герман «Надежда». А на другом спектакле, может быть, возникнет еще что-то, потому что никакого текста пьесы у актеров не было и нет, рождалась «Осада» методом коллективной импровизации на заданную тему под руководством Евгения Гришковца. И вообще, есть вероятность, что вчерашняя премьера была совсем другой, чем позавчерашняя, которую видел ваш обозреватель. Ведь у спектакля два состава. В первый вечер, например, ветерана и первого воина отлично сыграли Сергей Угрюмов и Андрей Смоляков. А вчера их играли Виталий Хаев и Игорь Золотовицкий, и акценты наверняка были другими.
Как бы то ни было, мхатовская «Осада» выглядит забавно и непринужденно. В напряженном премьерном графике МХАТа, где каждый из спектаклей выполняет какую-то частную насущную задачу, «осада» смотрится непредусмотренной передышкой. Правда, сам Гришковец считает, что поставил спектакль о войне. Спорить трудно, но к этому исчерпывающе серьезному определению хочется все-таки кое-что добавить. «Осада» получилась о невозможности для людей передать друг другу жизненный опыт, о неоригинальности каждого из происходящих с нами событий. В конце концов, любая война — экстремальный способ навязать собственную мифологию другим.