Кишлак с привидениями

Алла Шендерова, Коммерсант, 30.10.2007
На Малой сцене МХТ имени Чехова вышел спектакль «Тутиш» по рассказу журналиста Алексея Торка «Пенсия». В самом театре спектакль называют новым «Соло для часов с боем». Побывав на премьере, АЛЛА Ъ-ШЕНДЕРОВА поняла почему.

Знаменитое «Соло…» поставил почти 40 лет назад совсем молодой тогда Анатолий Васильев под руководством Олега Ефремова. Изящество, с которым Ольга Андровская, Марк Прудкин, Алексей Грибов и Михаил Яншин играли уходящую натуру 70-х годов — беспомощных и несгибаемых польских стариков, вошло в разряд театральных легенд. Жизнь таджикских пенсионеров 90-х, обитателей кишлака под названием Тутиш, куда тяжелее и безрадостнее. Но у столь разных сюжетов действительно есть общее. Внутренняя грация, с которой играют своих стариков Виктор Сергачев, Евгений Киндинов, Нина Гуляева, Игорь Васильев, Сергей Десницкий, сближает их с прежними мхатовцами.

Время для обитателей Тутиша остановилось в начале 90-х, когда советскую власть сменили исламисты,- в результате гора трупов, голод, погнавший молодежь на заработки в Россию, туберкулез, выкосивший всех женщин, и горстка стариков, воспитывающих брошенных детьми внуков,- без электричества и почти без еды. Герои рассказа — старики, ждущие приезда русского учителя и коротающие время за беседой. На вытянутом, узком, зажатом рядами зрителей игровом пространстве (художники Алексей Порай-Кошиц и Екатерина Кузнецова) сперва появляются молодые, шестеро парней и девушка. Свет гаснет, а когда зажигается вновь, на их месте стоят шесть стариков и Хафиза, самая древняя жительница кишлака, которую даже туберкулез обошел стороной. Молодые волчком вертятся под ногами у старых, изображая свору голодных псов или шумной ватагой встречая приезд начальства, выезжающего из черных кулис на настоящем «газике». А то и стар и млад растягиваются по сцене, словно играя в «ручеек» — друг напротив друга, близко-близко, но не сливаясь, как не сливаются в памяти прошлое и настоящее.

Авторский текст и реплики героев разбросаны между старшими актерами, молодым досталось две-три фразы да несколько ярких танцевальных выходов, но деления на солистов и массовку здесь нет. Главное в этом спектакле — хор, полифоничность звучания, при которой каждое слово рождается из целой вселенной звуков: долгих стариковских вздохов, треска цикад, этнических распевов и дыхания песчаных бурь, шумно вторящего витиеватому ритму прозы.

Неспешно, как и положено стариковским воспоминаниям, развивающийся сюжет «Тутиша», начавшись реалистично, потихоньку превращается в наваждение, почти что в беккетовское «В ожидании Годо» — только вместо мифического Годо здесь ждут учителя, который научит внуков русскому языку, а старикам поможет выхлопотать пенсию. Собравшись в полуразвалившейся чайхане (сияющий красками восточных ковров островок прошлой жизни в пустом, темном пространстве Тутиша), старики ждут, не появится ли на дороге машина. Пару дней назад учитель уже приезжал, но случился казус: в фисташковом саду на него набросились собаки, а жители Тутиша, спорившие о том, как замешивать глину для подмазки своих хибар, не услышали его криков. И уехал покусанный учитель назад, в райцентр. Теперь, попивая мятный чай, старики думают, как загладить оплошность. Угостить нового учителя водкой? Но ее только что допил представитель местной власти Зафар (Валерий Хлевинский). Бесподобное «Нету водки», повторяемое стариковским хором растерянно и лукаво, на манер восточного распева, трудно забыть.

До рези в глазах всматриваясь в дорогу, старики видят лишь миражи прошлого. Вот напавшие на кишлак исламисты собираются расстрелять Лутфулло (тонкая и точная работа Виктора Сергачева). Чайханщик (Игорь Васильев) нелепо гибнет в религиозной распре. Один из тутишцев везет мешок фисташек в райцентр, чтобы начальство позволило исключить его только что умершего отца из партии,- по предписанию новой власти коммунистов нельзя хоронить на кладбище… Фисташковый сад, шелестя невидимыми листьями, мелькает в речи то тут то там. И в сознании русского зрителя понемногу превращается в сад вишневый, символ обреченного, беззащитного, истаивающего прошлого. В его шелесте растворяются последние строчки рассказа — сообщение Зафара о том, что Таджикистан подружился с Турцией, и теперь вместо русского в школах будут изучать турецкий язык и литературу. И никакой пенсии ждать не стоит. 
2000
На душе — праздник, М. Демидова, Красное знамя, 4.11.2000
Анатолий Смелянский: У меня давно репутация серого кардинала, Эдуард Саркисов, Время MN, 29.09.2000
Интервью с легким человеком, Сергей Вовин, Электронная газета Yтро, 22.08.2000
Душа и сердце Вячеслава Невинного, Юлия Гусейнова, Ежедневные новости (г. Владивосток), 11.07.2000
Новая власть в Камергерском, Наталия Каминская, Культура, 15.06.2000
Лицедей, Анатолий Смелянский, Известия, 9.06.2000
Чудо, Лев Додин, Независимая газета, 1.06.2000
Он пришел, Кама Гинкас, Новая газета, 1.06.2000
Последняя легенда Художественного театра, Марк Розовский, Культура, 25.05.2000
Дамир Исмагилов: Еще десяток спектаклей — и я пойму, что такое Большой театр, Большой театр, 27.04.2000
Призрак бродит по МХАТу. Призрак символизма, Елена Ямпольская, Новые известия, 12.01.2000
Один абсолютно театральный вечер, Алексей Чанцев, Театр, 2000
Аудиозапись спектакля «Возможная встреча». Вступительное слово Марины Багдасарян, Театр FM, 2000
Николай Эрдман. Переписка с Ангелиной Степановой., С комментариями и предисловием Виталия Вульфа, 2000