У Нильса Бора улыбка Табакова

Любовь Лебедина, Труд, 4.03.2003
Одни считают, что этот спектакль по пьесе известного английского драматурга Майкла Фрейна, повествующий о взаимоотношениях двух великих физиков Нильса Бора и Вернера Гейзенберга, вообще не имеет никакого отношения к искусству, поскольку текст пьесы чем-то напоминает учебное пособие по квантовой механике, другие же приветствуют его появление на знаменитой сцене, так как театр должен не столько развлекать зрителей, сколько просвещать.

Наверное, истина лежит где-то посередине. Потому что, когда в течение трех часов актеры сыплют физическими терминами и заметно, как они напрягаются, чтобы не перепутать уран-235 с ураном-238, то воспринимать это тяжело. И если, не дай Бог, вы пропустите хоть одно слово в длинных диалогах ученых-соперников, то потом не поймете, почему Бору удалось вместе с американцами создать атомную бомбу, а его бывшему другу Гейзенбергу в фашистской Германии — нет. Так что зрителям требуется некоторое время, чтобы, как теперь говорят, «въехать» в суть взаимоотношений троих героев (включая жену Бора) и дела, которым они занимались.

К сожалению, не все зрители выдерживают это испытание и раздосадованные покидают театр во время антракта. Те же, у кого терпения и любознательности больше, во втором акте привыкают к научной терминологии и даже пытаются словить «кайф» от того, что разыгрывают на сцене Ольга Барнет, Олег Табаков и Борис Плотников. Например, очень интересно наблюдать, как Табаков, играющий Бора, спорит, отстаивает свою точку зрения, держит длинную паузу, молчит, хмыкает, хитро и лукаво смотрит на нетерпеливую Барнет, исполняющую роль его верной жены.

Конечно же, Табаков понимал, что зрителям, купившим дорогие билеты на премьеру, чтобы насладиться игрой актеров, не очень-то хочется разбираться в проблемах квантовой теории поля и протонно-нейтронного строения ядра, поэтому они могут «проголосовать» ногами против спектакля. Здесь он сильно рисковал, как рисковал и тем, что доверил постановку пусть и талантливому, но молодому режиссеру Миндаугасу Карбаускису, ученику Петра Фоменко. Но видно уж такова натура Табакова — рисковая, закаленная в «боях». Ему очень важно было доказать себе и другим, что в театре, помимо всего прочего, есть и игра мысли, интеллекта.

…В начале 1941 года Гейзенберг приезжает в оккупированную немцами Данию, чтобы поговорить с Бором о чем-то очень важном для него. Но прежней душевной близости между ними уже нет. Теперь они находятся по разные стороны баррикад: Гейзенберга опекает «третий рейх», Бор находится у фашистов под колпаком. Разговора не получается. Казалось бы, наука не имеет отношения к политике и этике, но, оказывается, они тесно переплетены. Свидетельство тому — трагедия Хиросимы.

Поэтому не важно, разбираются ли зрители в квантовой теории, прочитали Олег Табаков и Борис Плотников труды Эйнштейна, Бора, Гейзенберга или нет. Важно другое — способны ли мы совершать усилие над собой, способны ли преодолевать привычную инерцию сознания и отправиться в другие неведомые миры. Хотя бы мысленно. Конечно, ученым трудно было постичь строение атома, но самым трудным оказалось для них проникнуть в глубины своей души. Вот об этом и поставил спектакль молодой Карбаускис. 

И все-таки при всех «научных» экспериментах театр остается театром, с его неожиданностями, казусами, техническими накладками. Непонятно откуда взявшаяся кошка, мяукавшая за кулисами в течение первого акта, по теории вероятности могла сорвать спектакль, если бы… Если бы актеры и дальше делали вид, что не слышат ее, в то время как зрители по этому поводу начали веселиться. Когда же Олег Павлович, не выходя из образа, мягко прореагировал на кошачье мяуканье, то напряжение между актерами и публикой мгновенно спало. Вообще-то он, как никто другой из актеров, умеет действовать на аудиторию гипнотически. Табаков может несколько минут стоять на сцене, улыбаться, дымить свой трубкой с ароматным табаком, и это будет интересно, никто в зале и не шелохнется. Такова магия его актерского дарования. Поэтому, каким бы сложным ни был текст его роли, Табаков прежде всего общается со зрителем на душевном уровне. И это главное. Только вот никак не могу представить, что же стало с несчастной кошкой??
2000
На душе — праздник, М. Демидова, Красное знамя, 4.11.2000
Анатолий Смелянский: У меня давно репутация серого кардинала, Эдуард Саркисов, Время MN, 29.09.2000
Интервью с легким человеком, Сергей Вовин, Электронная газета Yтро, 22.08.2000
Душа и сердце Вячеслава Невинного, Юлия Гусейнова, Ежедневные новости (г. Владивосток), 11.07.2000
Новая власть в Камергерском, Наталия Каминская, Культура, 15.06.2000
Лицедей, Анатолий Смелянский, Известия, 9.06.2000
Чудо, Лев Додин, Независимая газета, 1.06.2000
Он пришел, Кама Гинкас, Новая газета, 1.06.2000
Последняя легенда Художественного театра, Марк Розовский, Культура, 25.05.2000
Дамир Исмагилов: Еще десяток спектаклей — и я пойму, что такое Большой театр, Большой театр, 27.04.2000
Призрак бродит по МХАТу. Призрак символизма, Елена Ямпольская, Новые известия, 12.01.2000
Один абсолютно театральный вечер, Алексей Чанцев, Театр, 2000
Аудиозапись спектакля «Возможная встреча». Вступительное слово Марины Багдасарян, Театр FM, 2000
Николай Эрдман. Переписка с Ангелиной Степановой., С комментариями и предисловием Виталия Вульфа, 2000