Только б вечность проводить

Александр Соколянский, Время новостей, 17.06.2003
Слова критика — это страшная сила. Дернула меня нелегкая назвать недавнюю ленкомовскую премьеру «генератором галлюцинаций», оно тут же и аукнулось. Я сетчаткой помню, как Александр Абдулов в конце 80-х играл в «Мудреце», а в действительности роль Глумова с самого начала была ролью Виктора Ракова. Мало одного наваждения: на Чеховском фестивале принял актера БДТ Андрея Носкова за питерца же Носкова Илью и сказал что-то по поводу его популярности. Извините, уважаемые господа артисты. Впредь обещаю проверять все и чаще употреблять глагол «не знаю» — сейчас и начну.

Кто таков японский драматург Кунио Симидзу, не знаю. Мне ведомо лишь, что он сверстник Эдварда Радзинского (1936) и чуть старше, чем Александр Вампилов (1937—1972), Виктор Мережко (1937), Людмила Петрушевская (1938). Одним словом, «семидесятник»: оно и по почерку видно. Слава к нему пришла после сорока. Известным Кунио Симидзу сделала пьеса «Гримерная» (1977), ее режиссер Елена Невежина и поставила на Малой сцене МХАТ имени Чехова.

Персонажи «Гримерной» — четыре актрисы: A, B, C и D. Актриса С (Марина Зудина) — хозяйка гримерной, театральная прима, переживающая кризис среднего возраста: играет Нину Заречную, хотя по всему (в особенности по характеру) ей больше подошла бы роль Аркадиной. Актриса D (Юлия Шарикова) — посетительница, полоумная суфлерша, которая мечтает Заречную сыграть. Актрисы А и В (Галина Киндинова и Янина Колесниченко) тоже мечтают об этой роли и вообще о сцене. Вернее, мечтали, пока были живы. Теперь они привидения, по-японски — «юрэй»; не столько страшные, сколько жалкие, не столько злобные, сколько мающиеся бестолочью загробного бытия. Будь они обычными призраками, они бы, как все, баловались полтергейстом и материли спиритов при помощи чайного блюдечка, но А и В все-таки были актрисами (работали, впрочем, как и D, суфлершами). Кунио Симидзу между строк дает понять, что А и В совершенно бездарны, а D не лишена способностей, но профнепригодна. Так и должно быть: таланты после смерти переселяются на небеса, а бездарности оседают при театре. Гримерка, облюбованная привидениями, — закоулок бессмысленной вечности, но покойницы не променяют ее ни на какой Элизиум. Если уж привидениям никак нельзя на сцену (А и В знают: нельзя), то что делать, как не куролесить в гримерке.

Самое замечательное из свойств режиссера Невежиной — любовь к театру вообще, с рутиной, накладками, дрязгами… Актеры для нее прекрасны — не тем, что талантливы, а тем, что актеры. Невежина влюблена в повседневное бытование театра, как способен только человек, сбежавший в театральный вуз после добропорядочного истфака МГУ. «Гримерная» для нее — счастливая находка. Любить театр так, как любил его Белинский, это, конечно, большое дело, но маленькая суфлерочка, помешавшаяся от любви к искусству, выше Белинского.

Невежина пытается реанимировать романтический миф в самое неподходящее время. На актерскую зарплату сегодня не поживешь, конкурс в театральных вузах опустился ниже некуда, а артисты читают распределение так: я не занят? — какая радость, будет время срубить деньгу на стороне. А тут восторженные дурынды в бурых хламидах буквально изнывают от счастья сесть за гримерный столик, примерить парик, фукнуть друг на дружку пудрой. Разумеется, никакие они не японки: стилизованный декор, остроумно придуманный Анастасией Глебовой и Владимиром Мартиросовым, сам по себе, а персонажи национальности не имеют. Люди театра, и только. «Я чайка!.. — Нет, я чайка!.. — Ты чайка? Ладно, тогда я актриса!» Подумаешь, нет их на самом деле — на то и театр, чтоб отменять любое «на самом деле».

Я не уверен, что сюжет великой никчемной любви так уж отчетливо прописан в пьесе Кунио Симидзу. «Гримерная» тем и хороша, что заданных параметров в ней немного: режиссеру приходится напрягать воображение. Рыхловатая, бабская чувствительность актрисы А, стервозность В, подчеркнутое сходство D с Офелией — все это придумано Невежиной. Даже возраст персонажей вполне условен: мало ли, что А убита во время второй мировой, а В покончила с собой позже. Этим обеспечена разность театральных вкусов, но сколько покойницам было в момент гибели, неизвестно, а после смерти навряд ли стареют. Твердо прописано одно: с переселением D в загробную жизнь отношения того света с этим меняются, однако и здесь Невежина исхитрилась. Она выстроила игру так, что вдруг возникает вопрос: а на каком свете мы сами?

Юлия Шарикова выходит на сцену в такой же «привиденческой униформе», как Киндинова и Колесниченко. То ли она призрак, явившийся напоследок попугать каботинку С, то ли уйдет в призраки на наших глазах — неясно, да и неважно. Важно, что теперь привидения, вместо того чтоб сориться из-за роли Заречной, могут разобрать роли из «Трех сестер», и новенькая станет Ириной.

Представьте, как звучат заклинания — «надо жить», «надо работать», «жизнь наша еще не кончена» и пр., — когда их произносят существа, с которыми никогда ничего больше не случится. Как только представите, нечто случится: привидения впервые заметят зрителей. Тут доходит: игра строилась на том, что живые люди могут лишь ощутить присутствие потустороннего гостя, но не увидеть его глазами — а мы их видели, и теперь они нас тоже. Получается, что мы в этом построении — даже не тени, а тени теней, и поэтому простодушные призывы «надо жить» воспринимаем скептически. Впрочем, думать об этом поздно. Актрисы выходят на финальный поклон: аплодисменты продолжительны и заслужены.

«Гримерная» — умный, изящный, веселый, короткий спектакль. На закуску — самое оно. Аппетит, однако, лишь раззадорен: будем ждать, когда во мхатовском меню появится новое основное блюдо.
2000
На душе — праздник, М. Демидова, Красное знамя, 4.11.2000
Анатолий Смелянский: У меня давно репутация серого кардинала, Эдуард Саркисов, Время MN, 29.09.2000
Интервью с легким человеком, Сергей Вовин, Электронная газета Yтро, 22.08.2000
Душа и сердце Вячеслава Невинного, Юлия Гусейнова, Ежедневные новости (г. Владивосток), 11.07.2000
Новая власть в Камергерском, Наталия Каминская, Культура, 15.06.2000
Лицедей, Анатолий Смелянский, Известия, 9.06.2000
Чудо, Лев Додин, Независимая газета, 1.06.2000
Он пришел, Кама Гинкас, Новая газета, 1.06.2000
Последняя легенда Художественного театра, Марк Розовский, Культура, 25.05.2000
Дамир Исмагилов: Еще десяток спектаклей — и я пойму, что такое Большой театр, Большой театр, 27.04.2000
Призрак бродит по МХАТу. Призрак символизма, Елена Ямпольская, Новые известия, 12.01.2000
Один абсолютно театральный вечер, Алексей Чанцев, Театр, 2000
Аудиозапись спектакля «Возможная встреча». Вступительное слово Марины Багдасарян, Театр FM, 2000
Николай Эрдман. Переписка с Ангелиной Степановой., С комментариями и предисловием Виталия Вульфа, 2000