Гришковец осадил МХАТ

Нина Агишева, Московские новости, 14.10.2003
Все происходящее в новом спектакле Художественного театра никак между собой не связано, кроме того, что придумал все это один человек.
Нет ничего удивительного в том, что Евгений Гришковец появился во МХАТе имени Чехова: не существует. Кажется, уже такого молодого драматурга и режиссера, который бы еще не прибился к компании, оккупировавшей малую и новую сцену театра в Камергерском. И вот модный монотеатр Гришковца — прославился он тем, что непринужденно и обаятельно рассказывает собственные тексты, — докатился до Художественного (или Художественный до него, кому как больше нравится). На этот раз автор на сцене не появился: в спектакле «Осада» он выступает как драматург и постановщик. 
Тексты Гришковца всегда очень длинные и ни о чем. То есть намешано там много всего: «Осада», например, — это импровизация на тему древнегреческих мифов, там есть и Сизиф, и Геракл, но спрятаны эти персонажи в монологи некоего ветерана о том, как, скажем, косноязычный солдат по прозвищу Бубнила перекрыл реку и помог деду, местному жителю, вычистить конюшни, где «было много всего негативного». Или как солдаты на постое по пьянке вкатили на гору камень — и испортили жизнь деревенскому чудаку, который этот камень сам туда тащил. Поклонники Гришковца здесь заходятся от смеха — имеют право. Непоклонники откровенно скучают. Есть еще Икар — он время от времени деловито выходит, прилаживает крылья, становясь похожим на птеродактиля, пытается взлететь и падает. К счастью, молча. Есть три воина с мечами и в вязаных шлемах, которые ведут осаду города. Парень с сотовым телефоном, не знающий, как отделаться от болтливого ветерана. Музыканты. Богиня — солистка фольклорного ансамбля. Смешные облака, прикрепленные бельевыми прищепками. Все это никак между собой не связано, кроме того, что придумал все это один человек. Так что, если бы в середине постановки на сцену вышел Олег Табаков и встал на голову — а этот артист может все, — никто бы не удивился. Но, видно, автор не сумел его уговорить.
Чего в спектакле нет? Действия — этого у Гришковца и не бывает, театр у него такой. Нормального темпоритма — а куда торопиться? Сидят молодые актеры, импровизируют, речь узнаваемая, кажется, еще мгновение — и пойдет через слово «блин», «типа», «в натуре». На мой взгляд, нет еще повода для полноценного спектакля, который ведь не скетч, не монолог или смешная сценка, а спектакль, — но это уже дело вкуса. Если нет пьесы и действия, то все условно: для кого-то автор — король в прекрасном костюме, а для кого-то он просто голый. И не слишком возбуждает.
Чего у МХАТа не отнимешь, так это актеров. Вот и в «Осаде» — из разрозненных и неравноценных эпизодов — возникают яркие типажи: ушибленный службой ветеран —Сергей Угрюмов, воин-начальник —Андрей Смоляков и воин-интеллигент — Александр Усов. Сцены, когда воины обращаются к жителям осажденного города с предложением сдаться, и впрямь смешные, разоблачающие извечную человеческую неспособность пойти на уступки. Фатальное непонимание того, что победа, добытая кровью, — это на самом деле поражение. Так безымянные воины в комическом обличье и вытягивают на своих плечах громоздкое, на живую нитку сшитое действо, о котором сам автор без ложной скромности сказал в программке так: «Те, кто придет посмотреть нашу „Осаду“ увидят прекрасных, азартных актеров, изящную современную сценографию, послушают чудесную живую музыку». Просто реклама ресторанного шоу какая-то.
У Гришковца немало поклонников, и их тоже надо понять. Нельзя в молодости не любить и не восхищаться — просто одни поколения входили в творческую жизнь с именами Чехова и Станиславского, другие — с Петрушевской и Эфросом, а нынешние — с Гришковцом и Чусовой. Жизнь в конце концов одна, и нет у них других кумиров — их действительно нет. Об этом же красноречиво говорит ситуация во МХАТе имени Чехова: две его малые сцены пестрят самыми разнообразными постановками — на несколько актеров, на несколько десятков зрителей, постановками иногда прелестными, — о чем «МН» не раз писали, — и почти всегда… необязательными, не делающими театральной погоды. Камерными, как и те сцены, на которых они идут. А где же большой стиль академического театра, заметные премьеры на большой сцене? Где те самые актерские работы, о которых «все говорят», — где ж им и быть, как не в этих стенах? Подобные вопросы теряются среди множества новых названий, которыми полна мхатовская афиша, и, конечно, к ним никакого отношения не имеет Евгении Гришковец, одинаковый всегда и везде — в ночном клубе, студенческом театре или на главной сцене страны.
2000
На душе — праздник, М. Демидова, Красное знамя, 4.11.2000
Анатолий Смелянский: У меня давно репутация серого кардинала, Эдуард Саркисов, Время MN, 29.09.2000
Интервью с легким человеком, Сергей Вовин, Электронная газета Yтро, 22.08.2000
Душа и сердце Вячеслава Невинного, Юлия Гусейнова, Ежедневные новости (г. Владивосток), 11.07.2000
Новая власть в Камергерском, Наталия Каминская, Культура, 15.06.2000
Лицедей, Анатолий Смелянский, Известия, 9.06.2000
Чудо, Лев Додин, Независимая газета, 1.06.2000
Он пришел, Кама Гинкас, Новая газета, 1.06.2000
Последняя легенда Художественного театра, Марк Розовский, Культура, 25.05.2000
Дамир Исмагилов: Еще десяток спектаклей — и я пойму, что такое Большой театр, Большой театр, 27.04.2000
Призрак бродит по МХАТу. Призрак символизма, Елена Ямпольская, Новые известия, 12.01.2000
Один абсолютно театральный вечер, Алексей Чанцев, Театр, 2000
Аудиозапись спектакля «Возможная встреча». Вступительное слово Марины Багдасарян, Театр FM, 2000
Николай Эрдман. Переписка с Ангелиной Степановой., С комментариями и предисловием Виталия Вульфа, 2000