Солнечный угар

Олег Зинцов, Ведомости, 1.04.2005
МХТ им. Чехова сделал робкую попытку рассказать о 1990-х. На Малой сцене режиссер Марина Брусникина поставила спектакль по роману Анатолия Курчаткина «Солнце сияло», попавшему в прошлом году в шорт-лист русского «Букера». Кажется, однако, что на МХТ нашло какое-то затмение: по степени как литературной, так и сценической фальши премьерное зрелище вполне соответствует заявленному жанру «театрального ток-шоу».

Причины появления спектакля легко объяснимы. На Малой сцене МХТ регулярно демонстрирует интерес к современному репертуару, но ясно, что эстетические представления Олега Табакова вряд ли выражаются в постановках хитов «новой драмы» вроде пьес братьев Пресняковых. Как умный менеджер, Табаков не против драматургического радикализма, но душа, надо думать, просит совсем другого. Например, традиционной, условно говоря, реалистической — в общем, «толстожурнальной» прозы, сочиненной не 30-летними авторами, а людьми раза в два постарше (что по-человечески абсолютно понятно).

Эпохалка Курчаткина представляется Табакову истинной ценностью: «Этот роман не только обладает несомненными литературными достоинствами, в нем автор пытается запечатлеть мгновения окружающей нас жизни», — цитирует программка слова руководителя МХТ. 

Ну да, и еще какие мгновения!

20-летний простодушный, но разнообразно одаренный курчаткинский герой демобилизуется из армии в 1990-м и, пытаясь найти свое место под московским солнцем, попадает в эпицентр социальных перемен. Приторговывает в ларьке, проникает в Останкино, заводит романчик с дочерью начальника телеканала, снимает рекламную «джинсу», берет интервью у Горбачева, монтирует первые музыкальные клипы и т. д. Иначе говоря, проходит через все то, что видится автору знаковыми соблазнами эпохи.

О коих Курчаткин имеет представления, почерпнутые большей частью из желтой прессы — а чем еще подпитывать скудное воображение в тиши писательской кельи, чтоб наваять «типических героев в типических обстоятельствах»? Каких в «Солнце сияло» пруд пруди. Алчный армейский дружок героя и хозяин ночных ларьков (оба, разумеется, будут расстреляны в машине). Продажный тележурналист и работяга-оператор (этот, конечно, погибнет в Чечне). Бездарный «мажор» из Консерватории и хваткая провинциальная певичка, делающая карьеру, как вы уже догадались, совсем не за счет голоса. Отмороженный урка и интеллигент-бессребреник. Директор телеканала («Фамусов» — о, тут тонкая цитатность!) и его дочки-нимфоманки. Положительно прекрасный предприниматель, вынужденный эмигрировать? Но, впрочем, хватит. 

Фальшивку тут выдает не только набор картонных персонажей, бойко смонтированных с таким же картонным главным героем, но и отсутствие у автора элементарного языкового чутья. Курчаткинский лексикон состоит из затертых литературных красивостей, неуклюже присыпанных словесным мусором 1990-х: «стрелка», «счетчик», «групповуха». Я в курсе того, что такое художественная условность, но 1990-е — слишком недавняя эпоха, чтобы не замечать, как неуклюже 60-летний литератор пытается залезть в пиджак своего молодого героя и какое некрасивое вранье из этого выходит. 

Постановка Брусникиной это вранье как будто специально усугубляет, делает еще более пафосным и натужным. Вообще-то спектакль, сыгранный в жанре «театрального ток-шоу», не стоит разговора: если сцена превращается в подобие телестудии, это верный знак крайнего режиссерского бессилия, — и пожалуйста, не надо оправдываться сюжетом.

После этого все прочее уже неудивительно. И то, что постановщик не понимает, как режут слух курчаткинские литературные конструкции, будучи разложены по ролям и зачитаны хоть от первого, хоть от третьего лица. И то, что что все актрисы используют такие безобразные интонации, точно их задача — карикатурно изобразить привокзальных шлюх (впрочем, сам Курчаткин, видимо, относится к женщинам с какой-то трудно объяснимой брезгливостью).

Странно вот что: на сцене довольно много приятных молодых лиц, видно, что актеры стараются и, может быть, даже искренне верят, что играют спектакль о своем поколении. Но когда на все это смотришь, ощущение такое, будто провел вечер в очень неприятной компании перед телевизором, где по всем каналам показывают некий бесконечный концерт российской эстрады, который одновременно и сериал, ну, и ток-шоу тоже. И будто пил при этом фальшивый спирт «Рояль» — помните этот дивный нектар 90-х? А то как же.
2000
На душе — праздник, М. Демидова, Красное знамя, 4.11.2000
Анатолий Смелянский: У меня давно репутация серого кардинала, Эдуард Саркисов, Время MN, 29.09.2000
Интервью с легким человеком, Сергей Вовин, Электронная газета Yтро, 22.08.2000
Душа и сердце Вячеслава Невинного, Юлия Гусейнова, Ежедневные новости (г. Владивосток), 11.07.2000
Новая власть в Камергерском, Наталия Каминская, Культура, 15.06.2000
Лицедей, Анатолий Смелянский, Известия, 9.06.2000
Чудо, Лев Додин, Независимая газета, 1.06.2000
Он пришел, Кама Гинкас, Новая газета, 1.06.2000
Последняя легенда Художественного театра, Марк Розовский, Культура, 25.05.2000
Дамир Исмагилов: Еще десяток спектаклей — и я пойму, что такое Большой театр, Большой театр, 27.04.2000
Призрак бродит по МХАТу. Призрак символизма, Елена Ямпольская, Новые известия, 12.01.2000
Один абсолютно театральный вечер, Алексей Чанцев, Театр, 2000
Аудиозапись спектакля «Возможная встреча». Вступительное слово Марины Багдасарян, Театр FM, 2000
Николай Эрдман. Переписка с Ангелиной Степановой., С комментариями и предисловием Виталия Вульфа, 2000