Артисты труппы

Артисты, занятые в спектаклях МХТ

Золушка, ставшая королевой

Константин Терезин, Madame Figaro, 1.02.2006
О том, что режиссер Юрий Еремин ставит на сцене МХТ пьесу Дмитрия Минченка «Концерт обреченных», где Евдокия Германова ангажирована на одну из главных женских ролей, знают уже все. Но актриса наотрез отказывается говорить об этой роли до премьеры, которая состоится в феврале-марте. Во-первых, она суеверна, во вторых, не любит публичности вне театра.

…Она удивительно хрупка и мала ростом. Не женщина, а девочка. Огромные глаза на пол-лица, полуприкрытые веками. Чрезвычайная подвижность и легкость. Твердый взгляд человека, быстро принимающего решения. На ум ни с того ни с сего приходит определение про «усталость металла». Германова действительно — «железная». Заслуженная артистка России, «русская Джульетта Мазина», «трагическая клоунесса русского театра».

Складывается впечатление, что Германова всегда говорит что хочет, не считаясь с тем, чего от нее ждут окружающие. Тем не менее, назвать ее открытой — сложно. Она считается, как правило, только со своим настроением. Это привилегия «крупного зверя», но она, несмотря на свои миниатюрные размеры, может претендовать на такой титул.

Она старается быть человеком честным прежде всего перед собой. Отсюда, наверное, и результат. Возможно, иногда ее заявления бывают шокирующими, и то, что ее не волнует, как они будут восприняты, это неправда. Она прекрасно знает, как они будут восприняты. Она говорит и знает, какая будет реакция. Как снайпер, она бьет в цель.

Ее цель — зрители. Ее любят. Иногда это внимание со стороны людей доходит до крайностей — когда, например, в храме узнающие ее люди поворачиваются спиной к распятию и смотрят на нее. Я поинтересовался у Дуси, что в этот момент она ощущает. Она задумывается ровно на секунду. «Каким бы великим тебя ни воспринимали, но - жутковато! С другой стороны, была бы я великой, все режиссеры это чувствовали бы, активно эксплуатировали бы. А это далеко не так… Известность — это такой предмет, которым ты никогда не знаешь, как пользоваться. Это правда. Единственное, что заставляет примириться с минусами публичности — это ее плюсы. Например, я могу с уверенностью сказать своим друзьям: поехали со мной решать ваши проблемы — со мной будет проще. В театре это называется „торговать своим лицом“».

На вопрос, как она относится к тому, что среди ее коллег считается хорошим тоном проходить мимо поклонников с брезгливой миной на лице, Германова отвечает: «Когда у тебя просят „дай“, ты должна дать. Ты не должна изображать из себя звезду. Ты в храме беззащитная стоишь. И когда ко мне подходят и спрашивают: „Вы такая-то?“ Я говорю „да“. Но я должна говорить с открытостью, простотой и не делать из себя звезду только потому, что меня узнают?»

Я никогда не забуду, как она ругалась с мусорщиком, когда он перегородил нам дорогу, а мы ехали следом за ним на машине. Это был театр одного актера. Германова говорила со своим противником на языке улиц. Мусорщик, наверное, ее не узнавал и даже не предполагал, что изящная маленькая актриса может знать такие слова.

Тот бой хрупкая женщина выиграла. Огромный детина на еще более огромной машине отъехал в сторону.

У Евдокии Германовой множество сыгранных ролей в театре и кино. У нее есть родная «Табакерка» — театр Олега Табакова. Есть настоящая биография: долгий путь в профессию — шесть попыток поступить в театральный? и заслуженная известность. Есть преданные поклонники и верные недоброжелатели.

А еще Германова шесть лет назад выступила в совсем другой роли, возможно, самой главной, и уж точно на всю жизнь. Она стала мамой.

Сейчас уже никто не помнит, что первой ее профессией в театре была профессия уборщицы? Золушка ведра и тряпки. И при этом она раз и навсегда решила для себя, что с парадного входа войдет в театр только с титулом актрисы! Каждый год с истовым упорством она готовила новый репертуар для поступления, от Липочки до Жанны д?Арк: а приемная комиссия от нее просто шарахалась!

В промежутках между поступлениями играла в самодеятельном театре «мейерхольдовского» типа, организованном Александром Демидовым при журнале «Театр». Однажды Татьяна Васильевна Доронина увидела ее в роли Тантажиля и предложила помочь подготовить ей для поступления роль Неточки.

Германова вспоминает: «Я пришла к ней в гримерную, меня буквально парализовало от важности момента, да еще Татьяна Васильевна, попросив меня что-то показать, молвила: „Девочка, ну что же вы такая беспомощная?“ Больше я не пришла. Доронина, как мне говорили, пыталась потом узнать, куда я пропала, но мне было ясно, что это — не мое. Хотя я считаю ее великой».

Слишком яркая, Германова запомнилась бы, сыграй она даже в одном-единственном фильме, в одном-единственном спектакле? Кино не может отказаться от ее яркой индивидуальности. Театр — от такой бешеной энергетики. И никто не может даже представить себе, какими усилиями это достигается!

Германова признается: «Меньше всего я хочу страдать по жизни, сублимировать или изображать страдания. Это в 20 лет мы все хотим страдать. И это правильно. Мы еще не знаем, что такое страдание, поэтому на всю катушку в себе это раскручиваем. Я, помню, очень много муссировала эти страдания, чтобы понять, насколько еще глубже я могу страдать, и все время эти границы раздвигала».

«А ты думаешь, страдать надо?» Она в этом абсолютно уверена: «Надо. В этот момент тренируется твоя творческая энергоемкость. Страдание дает нам нечто большее, чем просто муку. Оно растит душу художника — классическое выражение. У меня нет богатых любовников? Этот кастинг я никогда не проходила и не стремлюсь его пройти? У меня другой кастинг — кастинг человеческого доверия. Если верят мне, то я должна этому соответствовать. Я ведь не так уж много работаю, меньше чем другие мелькаю на экране, но это тоже взаимосвязано? Если есть талант, данный мне, то, наверное, не надо требовать других вещей. Хотя всегда хочется попросить еще больше. Главное, что меня люди не боятся. Они ставят равенство между мной и собой».