Режиссеры

Почем опера для народа

Ольга Романцова, Газета, 1.09.2009
МХТ имени Чехова открыл сезон премьерой « Трехгрошовой оперы » драматурга Бертольта Брехта и композитора Курта Вейля. Постановщик спектакля Кирилл Серебренников первым в России перенес на театральную сцену полный вариант авторского текста и не вычеркнул ни одного зонга. От первого визита Брехта на исконно чеховскую территорию пострадала только сцена МХТ. 

Режиссер со сценографом Николаем Симоновым безжалостно сдернул с нее все театральные одежды, обнажив пространство до задней кирпичной стены. И в итоге подчинили сценографию эстетике близкого Брехту « бедного театра ». Герои обитают то ли на огромном складе, то ли в опустевшем фабричном цеху. Функции кресел и шкафов здесь выполняют железные тележки из супермаркетов. А праздничный стол гостям на свадьбе Мэкки-ножа (Константин Хабенский) и Полли Пичем ( Ксения Лаврова Глинка) заменяет огромный мусорный ящик. 

Серебренников все время обманывает ожидания зрителей. Вместо Мэкки, романтического вора, на сцене — герой нашего времени. Бизнесмен среднего класса, одетый с иголочки и прячущий руки в белые перчатки. Мир вокруг антисанитарен, поэтому перчатки приходится то и дело менять. Помойка для этого Мэкки — давно пройденный этап, и его фраза о том, что пора переходить в банк, звучит как вполне логичный способ продолжить карьеру. Арест Мэкки выглядит по-медицински стерильно: полицейские замотают голову и плечи героя прозрачной пленкой и поведут в участок.

Не увидит публика и открытого противоборства между Мэкки и Пичемом (Сергей Сосновский). Он здесь скорее философ, изрекающий одну истину за другой, а главный двигатель интриги — его супруга Селия Пичем (Марина Голуб). В начале спектакля актрису не узнать: толстуха в синем халате с трудом передвигает ноги, приходя в себя после тяжелого похмелья. Но как только Селия решает освободить Полли от Мэкки, ее жизнь обретает смысл. Старуха становится активной, начинает следить за собой и хорошеет на глазах.

О Германии в «Трехгрошовой опере» напоминают приемы кабаре, старых немецких фильмов с Марикой Рекк и Марлен Дитрих и табло с бегущей строкой “die Dreigroschenoper”, которое не раз выносят на сцену. Но едва дело доходит до восстания нищих, становится ясно: режиссер не забыл и о родной стране. Один за другим Серебренников выводит на сцену персонажей, которых каждый из нас наверняка встречал в подземных переходах или в вагонах метро. Инвалиды в полувоенной форме, сгорбленные старухи с табличками, порой поющие противным голосом, калеки с обнаженными культями.

В начале третьего акта часть попрошаек проходит через зал на сцену, по пути приставая к зрителям. Наверняка многие из них — клиенты фирмы, похожей на контору папаши Пичема, лихого имиджмейкера, придумывавшего для нищих образы, заставляющие прохожих раскошелиться. Полицейские, друзья преступников, похожи на наших оперов (с ударением на последнем слоге).

В этом ярком и динамичном спектакле Серебренников находит собственный эквивалент брехтовского « отстранения ». В нынешнем жестоком мире выжить сумеет только тот, кто не принимает ничего близко к сердцу, и относится к жизни как к игре. И тогда жизнь в ответ предлагает свою игру, вознося недавних неудачников наверх. В буквальном смысле слова: в финале Мэкки уходит по ковровой дорожке куда-то под колосники, ступая прямо по вертикальной стенке, — то ли в небеса, то ли к вершинам власти.

Режиссер Кирилл Серебренников: «Стараюсь работать с одними и теми же артистами»

Я не собирался навсегда связывать свою жизнь с новой драмой, хотя с удовольствием работаю над текстами современных драматургов. Существует несколько тематических территорий, которые мне интересны. С одной стороны, это пьесы, которые мне хотелось бы поставить. С другой — территории театров, в которых я репетирую и выпускаю спектакли. Стараюсь не метаться по разным точкам и работать с одними и теми же артистами. Главная прерогатива, за которую я готов биться, — это возможность общаться с людьми, которые мне интересны.