Режиссеры

Немного уважаемый шкаф

Олег Зинцов, Ведомости, 4.03.2004
«Мещане» — вещь, без сомнения, программная и для МХАТа, и для режиссера Кирилла Серебренникова. На премьерные поклоны внимательный к моде постановщик выбежал в черном однобортном костюме и ярких кроссовках Adidas. Примерно так же - как костюм с кроссовками — выглядят его «Мещане».

Эклектичность вообще свойственна Серебренникову, и это, как правило, далеко не лучшее свойство его постановок. В «Мещанах», разумеется, многое привычно: отменные эпизоды запросто соседствуют с какой-нибудь дикой цыганщиной или с кустарным символизмом — вроде массовки сгорбленных старушек в черном, зловеще-хлопотливо снующих по сцене в тревожные моменты. В общем, чувствуется, что режиссер принял близко к сердцу максиму из «Гламорамы» Брета Истона Эллиса: «Лучший стиль — это отсутствие стиля». Впрочем, творчески переосмыслив эту прогрессивную идею.

Серебренникову, конечно, не откажешь в напоре — главном рыночном качестве новой режиссуры. Привлечь внимание, найти хороший рекламный ход, наконец, грамотно упаковать товар — да, это он умеет. «Мещане», например, сделаны с четким пониманием задач. Важно, что в этом понимании сегодняшний МХАТ и режиссер Серебренников совпадают. И задачи выполнены.

В свежем интервью журналу «Афиша» Серебренников вполне справедливо жаловался на клише «молодой режиссер»: мол, если на сцене свечи горят и стихи читают, значит, режиссер зрелый, а если условность и формализм — значит, молодой еще.

«Мещане», собственно, — ответ на эти зрительские штампы. Весь фокус спектакля в том, что в нем есть и богу свечка, и черту кочерга — и такой театр, и другой, и традиционный, и новый. Буквально: вот вам МХАТ, а вот — прямо на той же сцене — «молодежный» Центр драматургии и режиссуры. Соединение вполне актуальное — вспомним кроссовки с костюмом. И пьеса-то какая подходящая: конфликт поколений,"мещанский «Король Лир» (как давным-давно назвали критики горьковскую драму) — ну разве это не прелесть?

Старика Бессеменова, который из последних сил держится за прежний порядок, играет Андрей Мягков — играет, конечно, по-настоящему, с чувством, в лучших традициях мхатовской школы. Эта роль — умный и точный выбор, после которого режиссер, в принципе, может отойти в сторону и заняться молодыми: опытный актер все сделает сам и по-своему, а именно это от него и требуется. Еще из «старого» театра — жена Бессеменова (Алла Покровская из «Современника»), птичник Перчихин (Владимир Краснов) и пьяница Тетерев — огромный, фактурный Дмитрий Назаров, пришедший во МХАТ из Театра Армии: вот настоящий Актер Актерыч с широким жестом и зычным басом — в этом качестве Назаров в «Мещанах» совершенно на своем месте и явно наслаждается ролью.

Из Центра драматургии и режиссуры в спектакле формально участвуют только Владимир Панков и его «Пан-квартет», отвечающие за музыкальное оформление. Но часть мхатовских актеров, играющих младшее поколение, успешно усвоила ироничную манеру, хорошо знакомую завсегдатаям центра. Настолько успешно, что в нескольких вполне драматических эпизодах публика в зале понимающе хихикает: понятно же, мол, про что мы тут с вами ведем разговор. Пожалуй, понятно даже слишком.

Современность Серебренникова ведь не только в том, что он микширует старый театр с новым и вообще все со всем. Она еще и в том, что «Мещане» Горького были, грубо говоря, «про жизнь», а у Серебренникова про театр, и только. Кому, в самом деле, нужен сегодня революционный задор пролетария Нила (Алексей Кравченко) — приемного сына и главного антагониста мещанина Бессеменова? Кому нужен вообще конфликт идеологий, образа жизни и т. д.? Может, кому-нибудь и нужен, и даже наверняка, но Серебренников-то твердо знает, что главный предмет рефлексии современного искусства — само искусство. И для него серьезность Андрея Мягкова, которая в этом спектакле дорогого стоит, все-таки по большому счету такой же знак, как многоуважаемый шкаф и старый диван, поставленные не в соответствующем интерьере, а посреди почти пустой сцены рядом с гимнастической перекладиной.

С другими актерами, конечно, тоже можно придумывать разные забавные фокусы: предложить, например, роль старухи-кухарки Степаниды молодой актрисе Марии Зориной. А роль несчастной дочери Бессеменова Татьяны, которая травится нашатырным спиртом от неразделенной любви, — статной красавице Кристине Бабушкиной. Да, все это мило, но вряд ли более того.

Такого рода игра может быть занимательной, может быть натужной и скучной (в «Мещанах» есть и то и другое), но в любом случае она предсказуема. Прием ясен, так зачем же четыре часа-то смотреть? А «Мещане» во МХАТе долгие.