Саша Золотовицкий: «Я человек из мультика»

, 10.04.2025
Саша Золотовицкий не торопится назваться Александром, расстаться со статусом младшего в знаменитой театральной семье Игоря Золотовицкого, где есть еще и старший брат – тоже актер, режиссер и музыкант. Саша не просто «пошел по стопам», но и окончил ту же мастерскую Олега Кудряшова на режиссерском факультете ГИТИСа (после учебы в мастерской Дмитрия Брусникина в Школе-студии МХАТ) и даже дипломный спектакль поставил, как и брат Алексей, по «Мертвым душам». Что совсем не мешает ему с первых шагов двигаться своей дорогой. И сохранить редкое качество – остаться на границе между детством и взрослостью, уметь работать и для тех, и для других. Среди его постановок – «Эмигранты» в Старооскольском театре, «Мера за меру» в Театре им. Вл. Маяковского, «Соня-9» и «Морж, учитель и поэт» в МХТ им. А. П. Чехова, «Коричневое утро» в РАМТе, «Мы уже здесь» в пространстве «Внутри», «Добрый властитель быков» и «Голиаф» в «Шаломе». И – очередь из нескольких названий на ближайшее будущее, о них он из суеверия пока не рассказывает.

– Мы не избежим вопроса про театральную семью и предопределенность. Было ли желание выскочить из этой матрицы, заняться чем-то другим?

– Было, конечно. Во-первых, мне казалось, пойти в театральный – это дичайший штамп, а жить по штампу не интересно. Я хотел быть историком, сидеть в пыльных библиотеках со старыми томами, копаться в прошлом. Я это очень любил и до сих пор люблю, но в какой-то момент «театральщина» – родные, друзья – стали перетягивать и поглощать. Так и пошел я учить басню и песню. Во-вторых, в Школу-студию особенно не хотел – это же курам на смех! Пробовался все же везде, больше всего хотел поступить в мастерскую Евгения Каменьковича и Дмитрия Крымова, но от волнения зажался и с треском провалился. В итоге оказался в мастерской Дмитрия Брусникина, и он так поддерживал меня, так хохотал на турах (хохот – всегда хорошо), что в какой-то момент я перестал ходить в другие места.

– Не побуждает ли вас любовь к истории взяться за какой-нибудь документальный исторический материал? И есть ли у вас любимая эпоха?

– Мне очень нравятся костюмированные фильмы, вроде «Барри Линдона» Стэнли Кубрика или «Фаворитки» Йоргаса Лантимоса (хотя она отчасти фантазийная). Мне нравится въедливая, кропотливая дотошность погружения в историческую среду, почти реконструкция. Хотя я понимаю, что граница между историчностью и «кринолином», пахнущим плесенью, довольно зыбкая. Но мне действительно хотелось бы попробовать сделать исторический спектакль.

А любимая эпоха – Средневековье. Я люблю фэнтези, рыцарские турниры, мистерии. Как говорится, у меня гиперфиксация на рыцарях. Все детство хотел носить латы и скакать с копьем на лошади. И сейчас хочу, чего уж там. А в Средневековье все рядом – святость, мракобесие, гротеск. Там одновременно можно все и ничего.

– Как молодому режиссеру искать свой материал? Читать все подряд, рискуя долго проходить мимо своего текста, идти от артистов, от темы?

– У меня нет рецептов, кроме одного – просто ждать. Если я приду в книжный с мыслью, что бы мне поставить, – никогда не попаду. Оно само прилетает – в виде подарка к празднику, случайно прочитанного у соседа через плечо в метро, цитаты из любимого фильма или интервью. Сейчас у меня лежит один материальчик – результат случайного разговора с приятелем, которого я не видел несколько лет: столкнулись, разговорились, он посоветовал прочитать. Это сложный процесс для меня. От неуверенности я часто соглашаюсь ставить то, что дают (хотя предлагают часто из того, что выбрал я). Чувствую гиперответственность и постоянный страх испортить текст. Я люблю книги, и мне страшно, что не смогу передать любовь к тексту. Лучше пусть это будет заказ, а не Беккет, который для меня святыня. Или русская классика, которую я искренне люблю, – нашу великую, школьную, русскую литературу. И боюсь ее трогать, чтобы не опошлить и не разрушить, – пусть лучше внутри меня живет.

– Многие ваши спектакли появились в результате лабораторий. Есть ли у вас план, что делать, если с лабораториями наступит пауза? Не хочется ли начать свое дело с фундамента?

– Этот путь начинает и меня самого уже пугать, но, объективности ради, лабораторий возникает все меньше. Ловлю себя на мысли, что завидую кинорежиссерам, – они могут позволить себе паузу. А молодой театральный режиссер, еще не набравший вес, как будто и не имеет на нее права.

Но на лабораториях я всегда делал только то, что хотел. Единственное «навязанное» мне название – «Коричневое утро» Франка Павлоффа. Но это «мой» материал, так что сразу согласился. Во всех остальных случаях темы лабораторий настолько широки… Недавно я вернулся с лаборатории в Южно-Сахалинском Чехов-центре, тема была взята – «Любовь спасет всех». Мне показалось, что «Войцек» – это как раз то, что надо. А мой коллега Игорь Лебедев делал Довлатова.

Бывают удачные совпадения. «Соню-9» я сам хотел поставить, но не знал куда предложить. А тут как раз случился АРТХАБ в МХТ на тему подросткового театра, точно провидение меня услышало.

– Говорят, детские спектакли надо ставить как для взрослых, только лучше. Что скрывается за этой красивой фразой в практическом смысле?

– Я ничего не просчитываю, не думаю о возрасте, не даю себе установок, мол, сейчас я делаю на заказ утренник для шестилеток и их мам – иначе все разрушится. Я верю, что дети все поймут, и делаю для себя и про себя маленького. В этом смысле детский спектакль – очень эгоистичная штука. Ты возвращаешь себе через эти работы собственное детство, а значит, устраиваешь себе праздник. Я сам себя беру туда, назад, куда очень хочу. И это возвращение возможно только через спектакли. Ну и еще через мультики, которые я постоянно пересматриваю. Я человек из мультика.

– Самый детский ваш спектакль «Морж, учитель и поэт» как будто апеллирует ко взрослым – делайте, что хочется, верьте в добро и так далее. Но на него приходят современные дети, которые очень уязвимы в нашем мире, полном лжи, мимикрии и более страшных вещей. Не чувствуете ли вы в этом диссонанс?

– Это правильный вопрос, было такое чувство. Но мой «Морж» – это осознанный эскапизм. Ты смотришь в окно – там жесть, катастрофа. Ты пытаешься что-то поменять, выбегаешь, кричишь, пытаешься кого-то остановить. Но мир не меняется, и тогда ты возвращаешься домой, закрываешь плотнее шторы, стараешься убежать от реальности как угодно – уйти в лес, в монастырь, в горы, уехать на Индийский океан или на Крайний Север, чтобы там греть костром воздух и спасать моржа. Таков мой взрослый посыл, который, скорее всего, не считывается, но я его ощущал. А что касается детей, то мой посыл – не взрослейте, как бы пафосно это ни звучало. Недаром у нас все время повторяется фраза: «маленький, несерьезный, мудрый – это одно и то же». Мне так и хочется противопоставить миру взрослых – мир детей, который в сто раз круче. И я держусь за этот трогательный несостоявшийся эскапистский мир, мне хотя бы на сцене важно его осязать и о нем мечтать.

– В «Соне-9» вы использовали элементы вербатима, в котором участвовали школьники. Каких детей вы выбирали? И как убедить молодых и сильно занятых актеров МХТ заниматься еще и вербатимом?

– Сначала наша задача была – подружиться с детьми из разных слоев и социальных групп, детьми, часто ощетинивающимися и не верящими никому. Разговорить их, избавив от привычки постоянно отчитываться, точно условная завуч Марь Николавна нашептала им правильный ответ. Дождаться момента, когда ребенок прорвется сквозь свою закрытость и ежиковость, сквозь штампы, и расцветет.

Выбирали из своих знакомых подростков – у каждого из нас есть таких пять-шесть: бери и разговаривай. Сначала я хотел устроить рейд в свою «любимую» школу, но потом отказался от затеи общаться под присмотром учителей. Так что мы беседовали в более спокойной обстановке, и отобрали самое интересное. Сейчас я уже хочу обновить содержание. Можно поговорить с теми же ребятами через год, а можно дойти и до школы, которая мне до сих пор снится. Мне не нравится мой школьный опыт, но мысленно я все время к нему возвращаюсь.

– Еще одна ваша детская постановка «Добрый властитель быков» – оптимистичный спектакль про домашнее насилие. Есть ли у вас какой-то опыт по этой теме, пусть не личный, а свидетельский?

– Личного, слава Богу, никакого. Но мы шли от опыта актеров, им требовалось проговорить, отрефлексировать какие-то свои воспоминания. Меня же зацепил фильм «Кролик Джорджо» – идеальное по интонации кино про детство при фашизме. Мне важно было высказаться не столько о домашнем насилии, сколько о насилии как таковом, включая политическое. В этой пьесе очень важен контекст: дело происходит в 1951 году, в страшное время поголовно травмированных людей. Отсюда воспоминания о фашизме, о Сопротивлении, расстрелянные родственники, девочка без ноги… Главный герой – девятилетний мальчик. Да, в мире, полном ужасов и страданий, но девятилетний. Отсюда и оптимизм.

– В «Мере за меру» героиня из одного круга насилия, которое она как-то сумела разорвать, сразу попадает в другой. И кажется, что выхода нет, кроме самого радикального. Как у вас родился такой финал?

– Мне захотелось справедливости. Простите, что все время привожу аналогии, просто я их люблю – такой ходячий референс. Я очень люблю немецкое кино – «Доктор Мабузе», «Носферату», «Кабинет доктора Калигари». Сейчас все обсуждают новый фильм Роберта Эггерса «Носферату», и я решил вспомнить все варианты и в первую очередь невероятный ремейк Вернера Херцога с Клаусом Кински в заглавной роли, где изменен финал, в котором зло неискоренимо, и герой Бруно Ганса сам становится вампиром. Это разочарование надо принять, что, собственно, и есть взросление – принятие разочарования. 

Поэтому меня раздражал финал Шекспира, настолько фальшивым он выглядит. Если бы этот финал был человеком, я бы ему вмазал… в плечо куда-нибудь. Да простит меня старина Уильям, он написал гениальную пьесу, но запорол финал. Бартошевич смешно рассказывал: наверное, Шекспир слишком долго ковырялся, время поджимало, дело шло к премьере, артисты торопили, и он махнул рукой и как-то быстро закончил. Но это ж бред сивой кобылы! Изабелла – монахиня, ее выбор – одиночество, уход от мира. И никакой мужик, сказавший «вы будете моей», ей не нужен, кем бы он ни был. А зло будет всегда, приходится это констатировать.

– Пьесу «Мы уже здесь» Павел Пряжко написал около десяти лет назад, когда опыт эмиграции и разорванных связей не был еще так актуален. А когда вы решили ее поставить?

– Вот хороший ответ на прошлый вопрос – как находится своя пьеса. Я приехал в Питер на два дня, гулял, зашел в магазин, увидел сборник пьес Пряжко с таким же названием, как и пьеса, купил, открыл – и первая же фраза во мне «дзинькнула»: «Если у тебя нет связи с Землей, можно говорить и писать все, что угодно». Такого мгновенного попадания у меня еще не бывало. Пьеса мне показалась уморительно смешной, я просто ухохатывался. Пряжко – гений (поверьте, для меня это серьезное заявление), очень тонкий автор. Наш актер Давид Сократян незадолго до премьеры поговорил с Дмитрием Волкостреловым, который часто ставит Пряжко и вообще они приятельствуют. И тот сказал, что Павел может поговорить с любым человеком и тут же перенести на бумагу его манеру речи – максимально узнаваемо, документально и при этом художественно, «на кончиках пальцев». Я сразу влюбился в эту пьесу. Вокруг уезжали друзья, много друзей. Мы репетировали, хохотали – и, прохохотав так с месяц, поставили спектакль. Я к нему отношусь с большой нежностью.

– Откуда в нем появился Вальс № 2, он же Русский вальс Шостаковича?

– Персонажи Пряжко на поверку живут пошлостью. Звенящей, как говорится, пошлостью. Мне очень нравится черно-белое видео, где Товстоногов разбирает «Трех сестер», говоря с чувством про пустую бессмысленную жизнь с той же интонацией. А вальс Шостаковича – настолько велик и настолько… затерся, что стал китчем, плакатом, рекламой того, как нужно грустить и тосковать. При этом в нем есть невероятная глубина, гениальная вторая часть, которую не дослушивают до конца. Интонационно и композиционно Вальс Шостаковича абсолютно соответствует пьесе Пряжко. Я было испугался, что спектакль окажется монотонным и мы не потянем пьесу целиком. Но все попытки что-то сократить приводили к поломке структуры. «Мы уже здесь» и Вальс № 2 – это идеальные структуры, где ничего нельзя менять. Поэтому у нас все звучит целиком.

– Предлагаемые обстоятельства пьесы – жизнь на Марсе. Космос мы, как правило, воспринимаем как безграничную свободу, преодоление земного притяжения. А между тем, тот Космос, который человеку подвластен, – окончательные границы наших возможностей. Далеко не улететь.

– Для меня Космос здесь – синоним очарования, несбывшихся надежд. Этот текст – про силу привычки. Только ты вдохнул того Космоса, а привычка вновь утащила тебя в офис, к кулеру и пластмассовым цветам. Куда бы ни попал человек Пряжко, он все разложит по привычным коробочкам. И Космос в коробочку, и великого Шостаковича. Человек уменьшит любой грандиозный масштаб.

– Что самое сложное для режиссера в пьесах Пряжко?

– Бездействие. Что непривычно для мастерской Кудряшова, где всегда кипит активное концентрированное действие таких же активных, музыкальных, пластичных, ироничных исполнителей. А Пряжко заставляет остановиться. И тогда становится страшно – что окажется не смешно или слишком медленно. То, что я сам очень люблю в искусстве, а делать боюсь. Драматург не позволяет поджаться или припустить темп. И если написано в ремарке «гудит воздух в очистном коллекторе» – надо дать ему погудеть. Слава Богу, актеры оказались смелее меня.

– Когда вы решили участвовать в лаборатории «Шалома» по текстам Танаха, насколько вы были погружены в материал?

– Не то чтобы я был большой теолог. Самая главная моя встреча со священными текстами случилась в работе над студенческим спектаклем «Книга» Светланы Земляковой по Первой книге Царств, которая совпадает с Танахом. Библию читал урывками. Но идея «Голиафа» возникла у меня еще до лаборатории. Я сунулся с ней в один театр – меня не поняли, Олег Липовецкий сначала тоже не очень понял, но поверил мне. С «Голиафом» у меня было такое же совпадение, как с Пряжко. А окончательно мы все убедились в том, что у нас получится, на первой репетиции, когда наш Ваня Орлов – Голиаф во время перекура подобрал и принес в своих ручищах птичку. «Вот, – говорит, – спас птичку». Она ударилась головой и была дезориентирована. Ваня нашел коробку и унес птичку домой выхаживать. И выходил, выпустил. «Хорошее распределение – половина успеха», – говорил Олег Львович Кудряшов.

– Программка к «Голиафу» полна разнообразных сведений, чем напомнила мне старую Библию, полную комментариев про все аспекты жизни в библейские времена. А было ли так, что благодаря театру вам открывалось что-то неожиданное?

– Не на уровне знаний, а на уровне эмоций – да, и сильно. Например, в спектакле Ромео Кастеллуччи «Лебединая песня» актриса поет Шуберта, которого я вдруг ощутил всеми чувствами и очень полюбил. Или другой пример – «Враг народа» Остермайера, который привозили на NET, потряс меня сценой, когда вдруг весь зал повалил на сцену и стал дискутировать с актерами. Сам спектакль я особо не запомнил, но эта сцена стала настоящим откровением. Не увидел бы – не поверил, что такое бывает. В этот момент я ощутил то, что нам рассказывали на лекциях по древнегреческому театру, когда зрители, возмущенные кем-то из персонажей, могли кинуться на сцену с кинжалом, принимая все за чистую монету.

– А вам не хочется привнести в свой спектакль настоящую опасность?

– У нас точно сейчас не время такого театра. Мы оказались в ситуации эскапизма – я так это сейчас вижу. Поэтому возвращается обэриутское, когда ты уходишь в глубину подсознания, детство, ностальгию, деконструкцию и так далее.

– Может, от нас этого и ждут?

– Я уже устал думать, что от нас ждут. Многие мои коллеги со мной не согласятся, но для себя я вижу только такой выход. Потому что по большому счету, театр – прекрасное место, культурное, важное, но не способное поменять что-то глобально. Разве что чуть-чуть подкрутить. Мой кумир (и где-то ролевая модель) Петр Мамонов говорил, что искусство никого не поменяет, но мы хоть минутку побыли вместе. Возможно, остермайеровский театр вернется, но сейчас он бы выглядел опасно и безумно. Я очень люблю Мандельштама, но… прямо злюсь на него за то, что, написав про кремлевского горца, он еще и читал это всем. Ну, Осип Эмильевич, ну как же вы…

– Если еще раз вернемся к теме детства – в «Голиафе» у вас тоже есть ребенок, военизированный филистимлянин (Александра Ахметзянова), которому нужны подвиги. Как вы думаете, какой образ ребенка возникнет у вас в следующий раз?

– Пока не понимаю. В пьесе «Мы уже здесь», кстати, тоже есть ребенок – дочка героини Ясмины Омерович. Но я, как заложник законодательства, не мог пригласить в этот спектакль ребенка. Иначе была бы девочка в таком же костюмчике и с чашкой кофе, как ее мама, такая же бледная и скучная. На данный момент могу сказать, что репетирую в Театре имени Маяковского спектакль про подростка – дагестанского мальчика, который ищет своего отца, спектакль будет по пьесе Ислама Ханипаева.

– Каким был бы ваш идеальный спектакль мечты: никаких табу, любые сметы, любые актеры?

– Я бы сделал спектакль-игрушку для себя. Спектакль про то, как придумывается спектакль. Спектакль-конструктор, каждый раз разный. Хочется побезумствовать. Завидую отчаянно таким режиссерам, как Дмитрий Крымов. Он всегда делает спектакли про себя – и мы его за это любим. Моя самая любимая сцена в театре вообще – это сцена, где Режиссер просит создать ему на сцене кладбище («Моцарт. “Дон Жуан”. Генеральная репетиция»), по которому он бродит и вдруг находит холодильник с родительской дачи.

Оригинал статьи
2025
В МХТ отметили юбилей Смоктуновского, фоторепортаж Екатерины Цветковой, Театрал, 24.04.2025
С днём рождения, Игорь Абрамович!, Александра Машукова, Медиацентр МХТ, 22.04.2025
Максим Меламедов – о спектакле «Русалка» в МХТ имени Чехова, видеосюжет телеканала «Культура», 20.04.2025
«Милый мой, хорошенький, проводи дороженькой…», Софья Малинникова, Театрал, 18.04.2025
Чайкой в небе тоска, Дарья Медведева, Литературная газета, 17.04.2025
Виктор Кулюхин: «Мой жизненный принцип – ничего не менять», Александра Машукова, Медиацентр МХТ, 17.04.2025
Спектакль «Осень» поставили в МХТ имени Чехова, видеосюжет телеканала «Культура», 15.04.2025
В МХТ отметили День космонавтики, фоторепортаж Екатерины Цветковой, Театрал, 14.04.2025
В МХТ актеры на сцене спели «И снится нам не рокот космодрома», Татьяна Уланова, «Аргументы и факты», 12.04.2025
Один на двоих «сон об осени», Татьяна Власова, Театрал, 11.04.2025
Саша Золотовицкий: «Я человек из мультика», Ольга Фукс, Экран и сцена, 10.04.2025
Сияние женского гнева, Татьяна Тафинцева, The art newspaper Russia, 10.04.2025
В Калининграде состоялись «Чтения победы», Елена Мухаметшина, Ведомости, 8.04.2025
В Калининграде завершилась акция «Чтения Победы», видеосюжет телеканала «Культура», 8.04.2025
Это мой город: актриса Юлия Чебакова, Ирина Иванова, Москвич Mag, 7.04.2025
С днем рождения, Станислав Андреевич!, Александра Машукова, Медиацентр МХТ, 6.04.2025
Андрей Гончаров: «Покороче как будто бы получше», эпизод подкаста «Увидимся в театре», 4.04.2025
Уникальный спектакль «Жил. Был. Дом», видеосюжет телеканала «Россия 1», 1.04.2025
Времена года, Антонина Шевченко, «Экран и сцена», 1.04.2025
Константин Хабенский: «Мы должны пройти испытание питерским зрителем», Мария Мельникова, Петербургский дневник, 31.03.2025
МХТ покажет Петербургу свои премьеры, видеосюжет телеканала НТВ, 31.03.2025
«Маскарад с закрытыми глазами» продолжил гастроли МХТ в Петербурге, видеосюжет телеканала «Санкт-Петербург», 31.03.2025
Константин Хабенский: «Мы легких путей не ищем», Вечерний Санкт-Петербург, 31.03.2025
Энергия молодых: лауреаты Премии Художественного театра, видеосюжет телеканала «Культура», 29.03.2025
В МХТ в третий раз вручили премию Художественного театра, Инга Бугулова, Российская газета, 29.03.2025
Начались съемки киноверсии спектакля «Жил. Был. Дом.», видеосюжет телеканала «Культура», 26.03.2025
Артисты МХТ имени А. П. Чехова рассказали о гастролях в Петербурге, Марина Алексеева, Петербургский дневник, 24.03.2025
Ольга Литвинова и Артем Быстров сыграли сцены из супружеской жизни, Светлана Хохрякова, Московский комсомолец, 20.03.2025
Презентация книги Анатолия Смелянского об Инне Соловьёвой, Анастасия Казьмина, Медиацентр МХТ, 18.03.2025
В МХТ показали премьеру «Осень», фоторепортаж Анатолия Морковкина, Театрал, 18.03.2025
К юбилею Сергея Беляева, Александра Машукова, Медиацентр МХТ, 17.03.2025
«И стены помогают…» Дома Художественного театра, Александра Машукова, Медиацентр МХТ, 12.03.2025
«Восемь разгневанных женщин» вышли на сцену МХТ, видеосюжет телеканала «Культура», 8.03.2025
«За горами, за лесами….». Счастливый полёт «Конька-Горбунка», Анастасия Казьмина, Медиацентр МХТ, 6.03.2025
Это мой город: актриса Софья Шидловская, Тоня Голубева, Москвич Mag, 5.03.2025
«8 разгневанных женщин» выйдут на сцену МХТ, Татьяна Власова, Театрал, 21.02.2025
Проект Хабенского «Жил. Был. Дом» покажут в ста кинотеатрах, Татьяна Власова, Софья Щудрина, Театрал, 19.02.2025
5 увлекательных дневников мхатовцев, Александра Машукова, Медиацентр МХТ, 16.02.2025
Музей МХАТ представил выставку о Василии Качалове, видеосюжет телеканала «Культура», 12.02.2025
«Вы – наш!» К 150-летию со дня рождения Василия Качалова, Дарья Федосова, Медиацентр МХТ, 11.02.2025
Алексей Бартошевич: «Обаяние – сама суть русского искусства», Екатерина Дмитриевская, Экран и сцена, 10.02.2025
Встреча с Романом Костомаровым в МХТ, фоторепортаж Екатерины Цветковой, Театрал, 9.02.2025
«Это Москва. Инфраструктура»: как устроен МХТ имени Чехова, видеосюжет телеканала «Москва 24», 5.02.2025
Отцы как дети, Наталья Шаинян, Экран и сцена, 20.01.2025
В доме Станиславского вспомнили Софью Пилявскую, Марина Чечушкова, Московский комсомолец, 17.01.2025
Все Чацкие Художественного театра, Александра Машукова, Медиацентр МХТ, 15.01.2025
Кристина Бабушкина в программе «Главная роль», Юлиан Макаров, телеканал «Культура», 15.01.2025
«Она была нервом поколения», Полина Ячменникова, Коммерсантъ, 14.01.2025
«Все признавали её большой талант», Валерия Новокрещенова, Театрал, 14.01.2025
Москва простилась с Евгенией Добровольской: три точки на карте памяти, Иван Волосюк, Марина Райкина, Марина Чечушкова, Московский комсомолец, 14.01.2025
Первая актриса нашего периода, Сергей Николаевич, Сноб, 14.01.2025
«Откройте, Давид»: Николай Чиндяйкин, телеканал «Москва 24», 11.01.2025
Памяти Евгении Добровольской, видеосюжет телеканала «Культура», 10.01.2025
Народная королева России, Михаил Трофименков, Коммерсантъ, 10.01.2025
Королева драмы: умерла актриса Евгения Добровольская, Екатерина Милицкая, Зоя Игумнова, Известия, 10.01.2025
Режиссер Николай Скорик рассказал о Евгении Добровольской, Марина Райкина, Московский комсомолец, 10.01.2025
Умерла актриса Евгения Добровольская, видеосюжет программы «Вести» («Россия 1»), 10.01.2025
Он мог сыграть всё. К 70-летию со дня рождения Сергея Сосновского, Александра Машукова, Медиацентр МХТ, 1.01.2025