Художественное руководство и дирекция

Руслан Кулухов
Владимир Хабалов
Ляйсан Мишарина
Наталья Перегудова
Сергей Шишков
Вячеслав Авдеев
Константин Шихалев

Творческая часть

Репертуарная часть

Наталья Беднова
Олеся Сурина
Виктория Иванова
Наталья Марукова
Людмила Калеушева

Медиацентр

Анастасия Казьмина
Дарья Зиновьева
Александра Машукова
Татьяна Казакова
Наталья Бойко
Екатерина Цветкова
Олег Черноус
Алексей Шемятовский

Служба главного администратора

Светлана Бугаева
Анна Исупова
Илья Колязин
Дмитрий Ежаков
Дмитрий Прокофьев

Отдел проектной и гастрольной деятельности

Анастасия Абрамова
Инна Сачкова

Музыкальная часть

Организационный отдел

Отдел кадров

Анна Корчагина

Отдел по правовой работе

Евгений Зубов
Надежда Мотовилова

Финансово-экономическое управление

Альфия Васенина
Ирина Ерина
Елена Гусева

Административно-хозяйственный отдел

Марина Щипакова
Татьяна Елисеева
Екатерина Капустина
Сергей Суханов
Людмила Бродская

Здравпункт

Татьяна Филиппова

На выдохе

, 17.05.2005
День Победы театр «Эрмитаж» отметил премьерой «Последнего письма» (глава из романа Василия Гроссмана)
9 мая в саду «Эрмитаж» мысли в голове крутились все больше грустные. Судите сами: в Берлине к этому дню мемориал в память жертв Холокоста открыли, а у нас вот Сталина как будто из-под земли выкопали. Как говорится, почувствуйте разницу. И пусть он там (в саду «Эрмитаж») на земляной клумбе не один сидит, в компании с Черчиллем и Рузвельтом, а все равно неприятно. Не из-за того только, что на фоне этого злодея-истукана тут же, радостно улыбаясь, принялись фотографироваться бездумные молодые люди. Более всего печально, что немцы в день нашей победы пострадавший народ поминают (все шесть миллионов на стелах перечислены, никто не забыт), а мы по неискоренимой привычке — властителя.
По случайному совпадению в этот день на малой сцене театра «Эрмитаж» сыграли премьеру, мыслям этим неожиданно стойко противостоящую. Люди, к ней так или иначе причастные, без торжественных фанфар и почетных гостей возводили тут свой памятник, и это был памятник не власти — народу. Писать подобного рода высокие слова неловко крайне, но «Последнее письмо», увиденное 9 мая, именно их востребовало, ничего не поделаешь. Режиссер Николай Шейко придумал представить на сцене одну главу из романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба». В годы перестройки роман этот, освобожденный от цензуры, произвел сильное впечатление, читался взахлеб, а потом, как это водится в нашей стремительно несущейся невесть куда действительности, благополучно забылся. Глава «Последнее письмо», может быть, самая в нем впечатляющая. Текст невероятный, в прямом смысле душераздирающий, читать его — большая сердечная мука, а слушать — еще большая. Пережить ее пожелаю каждому, сейчас она как никогда необходима — чтобы от накативших перемен очнуться и почувствовать себя в конце концов человеком. Это предсмертное письмо матери к сыну, написанное из гетто маленького украинского городка. Никаких специальных ужасов там нет, вот только осознание скорой смерти звучит в каждом слове.
На спектакль в этот день пускали без билетов, угощали фронтовыми ста граммами, а потом вели в зал. Слово «спектакль» к тому, что мы увидели, подходит плохо. Николай Шейко и художник Валерий Фомин минимально деликатными средствами создали обстановку и музыкальный фон, поддержав актрису Александру Ислентьеву в главном, наверное, событии ее актерской жизни. Ислентьева — актриса «Эрмитажа», в репертуаре занята мало, сказать, какая она актриса, не смогу и сейчас. В «Последнем письме» она играет удивительно. Впрочем, слово «играет» тоже сюда не идет. Это, похоже, тот случай, о котором писал Пастернак, здесь и в самом деле кончается искусство «и дышат почва и судьба». Никакого внешнего надрыва (в него так легко скатиться, что и подтвердил ее партнер Александр Скворцов, сына обозначающий и, увы, не удержавшийся от демонстрации переживания), слез и прочих атрибутов, годных для трагедии. Тут переживание, загнанное глубоко внутрь, которое уж точно не стереть финальными аплодисментами, от такого не сразу оправишься. Так сейчас, пожалуй, и не играют, не модно. А в конце случилось и вовсе невиданное — актеры, откланявшись, ушли, а публика продолжала сидеть, как придавленная. Наверное, это и есть катарсис.