Художественное руководство и дирекция

Руслан Кулухов
Владимир Хабалов
Ляйсан Мишарина
Наталья Перегудова
Сергей Шишков
Вячеслав Авдеев
Константин Шихалев

Творческая часть

Репертуарная часть

Наталья Беднова
Олеся Сурина
Виктория Иванова
Наталья Марукова
Людмила Калеушева

Медиацентр

Анастасия Казьмина
Дарья Зиновьева
Александра Машукова
Татьяна Казакова
Наталья Бойко
Екатерина Цветкова
Олег Черноус
Алексей Шемятовский

Служба главного администратора

Светлана Бугаева
Анна Исупова
Илья Колязин
Дмитрий Ежаков
Дмитрий Прокофьев

Отдел проектной и гастрольной деятельности

Анастасия Абрамова
Инна Сачкова

Музыкальная часть

Организационный отдел

Отдел кадров

Анна Корчагина

Отдел по правовой работе

Евгений Зубов
Надежда Мотовилова

Финансово-экономическое управление

Альфия Васенина
Ирина Ерина
Елена Гусева

Административно-хозяйственный отдел

Марина Щипакова
Татьяна Елисеева
Екатерина Капустина
Сергей Суханов
Людмила Бродская

Здравпункт

Татьяна Филиппова

Соперники

Татьяна Шах-Азизова, Экран и сцена, 1.06.1998
Случалось уже отмечать, как сам собой выстроился на фестивале мир русской драмы. Пусть не всегда драмы — здесь и Достоевский, к примеру, но проза его всегда чревата драматургией, и из нее сделали пьесы.

Пушкинский «Дон Жуан» в ночном спектакле А. Васильева, в Школе драматического искусства.

Лермонтовский «Маскарад» из Литвы, с его откровенной иронией и скрытым, остаточным романтизмом.

По три спектакля от Достоевского и Островского.

От первого: ленкомовский «Варвар и еретик», «Братья Карамазова» с Таганки и грузинский «Вечный муж».

От второго: московская тюзовская «Гроза», «На всякого мудреца довольно простоты» из театра, именуемого «Табакеркой», и «Бесприданница» из Воронежа?

?«Мудрец» в «Табакерке» идет — не идет, мчится в ритме охоты, гонки, атаки. Все спешат, обгоняя друг друга, ставя подножки, наступая на пятки; спешат не опоздать, ухватить свою долю, или не лишиться ее, или обогнать соперников. Спешат реформаторы и староверы, стремительный честолюбивый Глумов, и его враги, и те, кого он хотел бы покорить, приручить, использовать. Все они деятельны, сильны, агрессивны; рамолических старцев и ленивых, расслабленных бар нет среди них. Здоров и горяч жизнелюбивый Мамаев (М. Хомяков), источающий энергию в пустоту, и крепкий, плотоядный, хитрый, опасный Крутицкий (Е. Киндинов), который вполне может еще взять реванш. Из дам всех активнее матушка Глумова (Н. Кочетова), не подпевала сыну, глупая домашняя курица, но опытная, ловкая интриганка, равная в их дуэте.

Что же до Глумова (С. Безруков)? Он необычен; не сразу к нему привыкаешь — к полудетскому нежному лицу, к чувствительности, к лихорадочной скороговорке, с которой он выбрасывает из себя текст, словно спеша сказать все и сразу (скороговорка и лихой темпоритм спектакля, впрочем, трудны актеру, техники не хватает, и поэтому Глумов его проявляется в действии больше, чем в слове). Он вообще не таков, как он думает о себе («Я умен, зол и завистлив»). Все не так, или не совсем так. «Горя от ума» здесь нет; скорее «беда от нежного сердца», которое закалиться и очерстветь не успело; от неопытности, наивности; от нехватки цинизма, не предусмотренного в Глумове природой.

Глумов у Безрукова вызывает сочувствие и симпатию. Не только потому, что таков сам артист, к обаянию которого мы привыкли; или потому, что сами мы сейчас не слишком щепетильны в морали — прощаем грехи героям-авантюристам за живость ума и нрава; следим сочувственно за их приключениями. В публике эти симпатии к Глумову (как к Подхалюзину в другом случае) очевидны. Режиссер открывает замысел дважды: выбором актера на роль и музыкой, мелодией Моцарта, прозвучавшей в начале спектакля как бы и ни к чему. Но не случайно. Мальчик светлой природы, задуманный иначе и для другого, волею судеб, логикой среды и времени, ломает себя, но до конца не может. Следует срыв, провал, расплата, как будто и справедливая,но не рождающая злорадства.

Смысл спектакля, скромного по решениям, ориентированного на публику и на актера, — в этой, несовершенно пока сыгранной роли, плотном ансамбле других, типаже, куда вписан Глумов; в зеркале, которое ненавязчиво и как бы невзначай даже предлагается залу?