Из старой оперыАлла Шендерова, Коммерсантъ ВЛАСТЬ, № 33, 24.08.2009 30 августа в МХТ имени Чехова состоится премьера «Трехгрошовой оперы» в постановке Кирилла Серебренникова. Впервые одно из самых знаменитых произведений Бертольта Брехта и Курта Вайля исполняется на русском языке настолько близко к немецкому оригиналу. Театровед-западник Борис Зингерман называл «Трехгрошовую оперу» «Чайкой» эпического театра Брехта. Классический МХАТ с настоящей «Чайкой» можно считать его полной эстетической противоположностью. Брехт упразднил занавес, его актеры во время действия могли запросто отстраниться от образа и напрямую обратиться в зал. Мхатовцы же свято блюли «четвертую стену». За всю свою историю МХАТ обращался к Брехту дважды (в 1975-м Владимир Богомолов ставил здесь «Жизнь Галилея», а в 1995-м Марк Розовский — «Брехтиану, или Швейк во Второй мировой войне») — и оба раза не слишком успешно. Разумеется, нынешний театр в Камергерском переулке сильно отличается от прежнего МХАТа. Сегодня это театр, в афише которого менеджерскими усилиями Олега Табакова соседствуют постановки едва ли не всех заметных российских режиссеров. Благодаря прежним постановкам Серебренникова здесь давно не страшатся ненормативной лексики и острых сюжетов новой драмы и часто хулиганят с классикой. Так что говорить об эстетической чужеродности Брехта больше нет смысла. Нынешняя премьера Кирилла Серебренникова наверняка войдет в мхатовские энциклопедии — ну хотя бы потому, что опера впервые за многие годы играется в первозданном виде: чуткие наследники Бертольта Брехта и Курта Вайля не разрешили русскому постановщику менять ни ноты, ни слова в зонгах, ни слова в тексте. И тогда послушный режиссер, во-первых, сосредоточился на музыке, пригласив в качестве соавтора и дирижера Александра Маноцкова и сделав участников оркестра Московского ансамбля современной музыки персонажами спектакля. Во-вторых, заказал новый перевод диалогов Святославу Городецкому, а зонгов — Юлию Гуголеву и Алексею Прокопьеву. В результате все традиции, штампы и прочая шелуха, которыми оброс мюзикл, долго шедший на Бродвее и постепенно превратившийся в сладкую музыкальную сказочку, отпали сами собой. Выяснилось, что текст настолько задиристо актуален, что его и осовременивать не нужно. Поэтому Серебренников делает то же, что Брехт, в 1920-е годы переиначивший старинную «Оперу нищих» Джона Гея так, что только слепой не узнавал в этой викторианской Англии послевоенный Берлин. Вот так же в нынешней мхатовской «Трехгрошовой» невозможно не увидеть реалий сегодняшней России. Когда-то артисты Брехта, обращаясь к публике, разыгрывали историю знаменитого вора по прозвищу Мэкки Нож — историю о том, что богачи и преступники не два разных, а одно и то же сословие. Кирилл Серебренников нарядил шефа лондонской полиции (Алексей Кравченко) в милицейскую форму, сделал папашу Питчема (Сергей Сосновский) бывшим уркаганом, распевающим зонги, как блатные песни, заставил якобы лондонских проституток устраивать танцы на продуктовых колясках и отправил ватагу молодых мхатовцев просить милостыню у сидящих в партере. Полярных откликов и, вероятно, скандала после этой мхатовской премьеры не избежать. Слишком наотмашь сделано зрелище, начиненное спецэффектами, видеотрюками (в микрофоны встроены камеры, проецирующие лица актеров на экран), пародиями на старый Бродвей и нынешнюю Тверскую. Финальное же спасение героя от виселицы (по Брехту, сама королева дарует ему жизнь, дворянский титул и состояние) превращается в грандиозный фокус. В сопровождении глумливого и величественного хора мхатовских артистов Мэкки (Константин Хабенский) твердо шагает вверх по гладкой стене, устланной красной ковровой дорожкой. | ||
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ — КОНСТАНТИН ХАБЕНСКИЙ
