«Сонечку» по одноименной повести лауреата «Букера» Людмилы Улицкой поставила актриса Марина Брусникина, больше прославившаяся не на актерской, а на педагогической ниве.
Со своими студентами Школы-студии МХАТ (ныне вошедшими в труппу театра) она сделала уже не один удачный спектакль, за что получила именную премию Табакова, «Хрустальную розу Розова» и всяческие похвалы коллег. От ее новой работы с молодыми актерами из МХАТа, Табакерки (границы между труппами которых все больше размываются) и студентами Школы-студии ждали многого.
Снова это была не пьеса, а проза. «В прозе есть секрет, который я почувствовала в работе над спектаклем „Пролетный гусь“ и нашла подтверждение в „Сонечке“. Это возможность открытого общения со зрителем, при котором отсутствует четвертая стена. Работая в прозаическом произведении, актер сохраняет не только позицию персонажа, но и всегда остается самим собой», — объясняла Марина Брусникина. Такой прием искусно вплетает Петр Фоменко во многие свои спектакли. Брусникина его использует не как вспомогательное средство, а как принцип. «Сонечку» инсценировать не стали, а просто все вместе почитали вслух. Произнося слова главной героини и тут же отзываясь о ней в третьем лице. Поочередно становясь то Сонечкой, то ее мужем Робертом Викторовичем, то ее дочерью Танечкой — всем поровну достались кусочки ее счастья и ее беды.
Говорить о спектакле — рассказывать семейную хронику Улицкой. Иначе невозможно, потому как ни в одной постановке режиссер не был так же близок к оригиналу, как и любой читатель, в руки которого попала книга. И поэтому, если, читая Улицкую, вы остались неравнодушны к судьбе скромной библиотекарши, вышедшей замуж и оказавшейся в одночасье самым счастливым человеком; если вы восхищались ее способами избежать семейных конфликтов (не нравилась мужу русская литература, которой она жила до его появления, так к разговорам о русской литературе они больше не возвращались); если молились вместе с ней: «Господи, если можно, девочку. Господи, если можно, беленькую» и если вместе огорчались, получив беленькую, но совершенно далекую от нее дочь, — вам придется по вкусу и спектакль.
О чем ставила его Марина Брусникина? О том, что «жизнь беспощадна, когда человек оказывается перед фактом случившегося и невозможно ничего изменить. И все-таки в любую секунду каждый человек сохраняет за собой право выбора: сохранить или разрушить следующий миг жизни», — писала она в программке. Но получился этот спектакль о природе белого и светлого. В душе. В человеке. В той же жизни.
В театральное опьянение от спектакля впасть не получится — слишком он уютный и домашний, наподобие той обстановки, которой так старательно окружала свою семью Сонечка. Наверняка он далек и от «театра в идее, в теории, в идеале», который любит Улицкая и который писательница, как и многие другие, в жизни не встречала. Но потенциальной публике мхатовской «Сонечки» вслед за Улицкой хочется пожелать настроить себя на ноту доброжелательного зрителя. А в помощь дать еще один ценный фрагмент из программки: «Возьмите чашу терпения. Налейте туда полное сердце любви. Бросьте две пригоршни щедрости. Плесните туда же юмора. Посыпьте добротой, добавьте как можно больше веры и все это хорошо перемешайте. Потом намажьте на кусок отпущенной вам жизни и предлагайте всем, кого встретите на своем пути». Это бабушкин рецепт счастья — так там и написано. Неважно, чьей бабушки — Улицкой, Брусникиной, Сонечкиной или вашей, главное, совет-то какой хороший!
