Посмотрел «Светлый путь» в простой рабочей видеозаписи без монтажа и акцентов, и появилось желание как-то закрепить самые первые впечатления от рождающегося спектакля (для режиссера, актеров, для тех, кто это сочинил. Старые дрожжи взыграли, извините). В первых двух частях я еще так или иначе участвовал, и кабаретный спектакль «19.14» на Малой сцене считал и считаю важным прорывом для Саши Молочникова и для многих его подельников. И вот сейчас финальная часть трилогии, да еще на Основной сцене. Видел на диске прогон первого акта в конце прошлого сезона, понимал, что складывается какая-то история, но то, что сейчас увидел, вызвало другое чувство. Осторожно назову его так: предвестие большой удачи. Как будто наша Большая сцена, стольких режиссеров и актеров перемоловшая, открыла в А. Молочникове новое дыхание. Новое ощущение пространства, новое отношение к нашей истории, указавшей миру соблазнительный «светлый путь», с которого, казалось, никогда не свернем. И вот на тебе, свернули! И дело не в том, кто как играет, а в общем строе всей этой затеи. Работает мощно и горизонталь, и вертикаль сцены. Возникает соцартовская по стилю, платоновская по духу (в смысле Андрея Платонова) домашняя легенда, придуманная в наши дни и сыгранная отважно, злободневно, без тени смущения и робости. Влекущий за собой ритм, одушевление, юмор, сарказм, балаган, монтаж аттракционов, помесь. Генерального штаба и Собора, отголоски синей блузы, стиль эпохи большого проекта и большого террора, советская живопись, и кино – все брошено в переплав. Поразило, что эти ребята, которые по «светлому пути» по сути не хаживали, запросто смахнули вещи, к которым мы подбирались по миллиметрам. Помню, как М. Шатров в присутствии О. Ефремова читал у себя в «доме на набережной» синклиту либеральных мудрецов очередную пьесу про Ленина и революцию. Шел 87 год, Миша отважился в перестроечной пьесе еще раз показать, каким мерзавцем был Сталин и как он испортил дело Ильича. Когда стали обсуждать, мрачно молчавший Олег вдруг спросил автора, как пьеса называется, Шатров ответил: «Дальше, дальше, дальше». И вдруг Олег как будто электрошокером ударил, выбросив вперед ладонь: «Ну, так тогда давай!». И этот «выпад на рапире» был совершенно неожиданным от человека, который в 1981 году поставил «Так победим!». Для тех, которые сегодня играют «Светлый путь», даже вопроса этого не существует. Они сдваивают до неразличимости Ленина и Сталина, его концертно играет Игорь Верник, и это одно из очевидных прозрений театра. Все покрывающая наивная молодая простота, бесстрашие и свобода художественного высказывания. При этом все делается моментально, через игру, через пародию, через лицедейство, без всякого психоложества. Тёма Быстров, который со своим Макаром становится, мне кажется, актером национального значения. А рядом с ним Вика Исакова, Ира Пегова, приглашенный от Женовача прекрасный Алексей Вертков, наш Паша Ворожцов из Школы-студии, крупные выразительные киношные планы рассейских мужиков, всей этой великолепно работающей массовки, то есть народа, то есть родного Чевенгура, все пошло в дело. Вся идеологическая оснастка утопии, отпустившей на волю подпольные человеческие страсти и комплексы, распахнута настежь и театрально дискредитирована. Паулина Андреева подает свою Коллонтай с ее идеей «свободной любви» в отменном цирковом ракурсе. При этом все эти механико–гимнастические сексуальные упражнения выполнены почти цитатно и театрально граничат с биомеханикой. И как заиграли, наконец, в пандан актерам наши плунжера, открыв ад и рай пустого пространства, как вовремя возникло это зрелище и как здорово, что хватило сил довести это до конца и не сфальшивить в финале. Наверное, через пять-десять спектаклей выяснится, как это все будет взаимодействовать с нынешней публикой, растерянной, оглушенной, не знающей куда и за кем бежать. Надеюсь, спектакль сделает свой отбор и принесет МХАТу (советскому и постсоветскому) то, что он давно подрастерял, а может быть, и не имел никогда в такой открытой радостной и свободной форме.
