Режиссеры

«Трехгрошовая» классика

Алла Шендерова, Ваш досуг, № 21, 27.05.2009
Под занавес театрального сезона нас ждет премьера с размахом. Кирилл Серебренников выпускает на большой сцене МХТ им. А. П. Чехова «Трехгрошовую оперу» — одно из самых скандальных произведений драматурга Бертольда Брехта и композитора Курта Вайля, в котором низы общества — воры и проститутки — оказываются точным отражением деловых верхов.

Никакого радикального осовременивания пьесы Кирилл Серебренников на этот раз себе не позволил. Во-первых, потому, что чуткие немецкие наследники Брехта и Вайля не разрешают менять ни слова в тексте, ни ноты в зонгах (песнях). А во-вторых, потому что этого не требуется. Достаточно наугад открыть любую страницу пьесы, чтобы просто охнуть от ее злободневности. Вот, скажем, финальный монолог героя-бандита по кличке Мэкки-нож: «Перед вами гибнущий представитель гибнущего сословия. Нас, мелких кустарей, взламывающих честным ломом убогие кассы, поглощают крупные предприниматели, за которыми стоят банки? Что такое налет на банк по сравнению с основанием банка? Что такое убийство человека по сравнению с использованием его в своих интересах?..».

Итак, в 20-е годы прошлого века Бертольд Брехт переиначил старинную «Оперу нищих» Джона Гея и зарифмовал уголовный и деловой мир. В соавторы Брехт позвал Курта Вайля, причем сперва опасался, что Вайль — слишком серьезный композитор для того, чтобы передать интонации улицы.

Между тем, Берлин буквально заболел «Трехгрошовой»: мелодии Вайля разлетелись по всем кабачкам и ресторанам, их насвистывали прохожие, а идеей поставить новаторскую оперу загорелись все крупнейшие режиссеры — от француза Гастона Бати до нашего Александра Таирова. На Бродвее «Трехгрошовая опера» ставилась бесчисленное количество раз, правда, там из нее изъяли самые «безнравственные» (с точки зрения американцев) зонги — вроде того, что поет бесстыдная мамаша Пичем, давая наставления своей едва оперившейся Полли.

Чтобы очистить пьесу от всех легенд, традиций и штампов, Серебренников начал работу с того, что заказал новый перевод. И тут выяснилось много интересного: например, что известный «Третий трехгрошовый финал» написан стихами, а не прозой. В итоге мхатовская постановка обещает стать первой, где полностью используется вся аутентичная музыка Вайля. Уже упомянутый финал, например, превратится в роскошный хорал, который исполнят мхатовские артисты.

Тут надо сделать оговорку: Брехт, репетируя «Трехгрошовую оперу», вешал артистам на грудь таблички с надписью «Петь воспрещается!». Он требовал забыть об академическом вокале и петь так, как голосят на улице. В спектакле Серебренникова это условие с удовольствием выполняют Константин Хабенский (Мэкки), Николай Чиндяйкин (содержатель притона для нищих Пичем), Марина Голуб (мамаша Пичем), Ксения Лаврова-Глинка (Полли) и еще целая команда прекрасных артистов, изображающих ораву лондонских подонков. Вместе с музыкантами они появятся на пустой, «раздетой» мхатовской сцене: ни тебе привычных кулис, ни и занавеса с «Чайкой». И, обращаясь прямо к публике, разыграют историю одного знаменитого бандита, чудом избегнувшего виселицы. Историю о том, что богачи и преступники — это не два разных, а один и тот же класс. Словом, как сказали бы век назад, вызывайте конную милицию.