Режиссеры

Нехорошая квартира

, 16.03.2004
Кириллу Серебренникову не позавидуешь. С одной стороны, у него есть мощная группа поддержки, выбравшая именно этого режиссера главным выразителем нового слова в искусстве и принимающая всякий его спектакль на ура. А с другой — не менее мощная толпа отрицателей, раздраженная всеми этими культовыми страстями и захватывающей дух режиссерской карьерой. Правильнее было бы не обращать внимания ни на тех, ни на других, не доверять восторгам и не злиться на критику. Но это легко сказать.

В одной из рецензий «Мещан» во МХАТе им. Чехова назвали самым зрелым спектаклем Серебренникова. О зрелости, мне кажется, говорить пока рано, но точно — самый для него трудный. И дело не только в том, что театральная история хранит память об эталонном спектакле Георгия Товстоногова, после которого казалось, что пьеса Горького на долгие годы должна быть для театра закрыта — все уже сказано. Серебренников сравнения не боялся, во всяком случае вида не подавал, и правильно делал. Но, может быть, впервые за все время московских триумфов в его руки попала большая (во всех смыслах большая) классика. В «Мещанах» много текста, и с ним, как ни крути, надо что-то делать. Работа режиссера в том и состоит, чтобы разобрать, отчего именно в этом месте тот или иной персонаж говорит то, что он говорит. Однако так называемая новая режиссура словам не доверяет, она отдает предпочтение картинкам, выдумке и трюкам.

И во мхатовском спектакле напридумано много чего. Как всегда у Серебренникова, некие люди в черном вступают в действие: вздыхают, шепчут, ухают, скрипят, на музыкальных инструментах играют. Словом, квартира у Бессеменовых явно с привидениями, нехорошая какая-то квартира. Потом в какие-то моменты текст начинают иллюстрировать вставными картинками. Сказано, что у веселой жилички Елены (Евгения Добровольская) собираются репетировать любительский спектакль, поэтому действие останавливается и люди в масках принимаются разыгрывать игривую пьеску. Все та же Елена подробнейшим образом рассказывает, как жила с мужем при тюрьме, как весело проводила время с арестантами, и тут же раздвигается занавеска, а там уже эти самые арестанты исполняют-наяривают тюремный романс. Вообще принцип лобовой иллюстрации оказался Серебренникову неожиданно близок. Говорит персонаж, что ноженьки у него подламываются, и раз — падает на пол. Такого рода затей в спектакле много, публику они веселят, но смысла в них не найти, хоть убей.

Меж тем пьеса угадана Серебренниковым идеально. Извечный конфликт старого, устоявшегося уклада и нового, нетерпеливого, без оглядки идущего вперед поколения как никогда сейчас актуален. Режиссерский расчет строился на противопоставлении двух мхатовских поколений: стариков, привыкших играть «по школе», с переживанием и чувством, и молодых, пробующих новые интонации и формы. Задумано заманчиво, ничего не скажешь, тем более что и у Горького в пьесе сказано: нет здесь правых и виноватых, а есть сразу две правды, и точка. Обнаружить две правды в спектакле не удалось. Нила (Алексей Кравченко) зачем-то сделали хамоватым качком из современного телесериала — эффект на две минуты действия, а роль большая, и что с ней делать, молодой актер не очень-то знает. Может быть, только Кристина Бабушкина в роли Татьяны и в самом деле дает какой-то новый, царапающий звук, но и он кажется монотонным, не имеющим развития. Словом, «ретрограды», сработавшие по старинке, победили за явным преимуществом. Просто идеальным Тетеревым оказался мощно играющий Дмитрий Назаров — вот где роль сделана от начала до конца, со всеми ее перепадами и поворотами. Об Алле Покровской в роли старухи Бессеменовой написано уже много восторженных слов, она их достойна. Андрею Мягкову (Бессеменов) пришлось труднее всего. И роль с наскоку не возьмешь, и сравнение с Евгением Лебедевым, гениально игравшим у Товстоногова, неизбежно. Сравнение Мягков выдержал, это главное. Он не играет ни самодура, ни деспота, корни его тихой настойчивости — в растерянности перед сдвинувшейся с места жизнью. Когда все не на своих местах, все по-другому и все непонятно. Есть сцены, сыгранные Мягковым очень сильно. А иногда с досадой думаешь — однообразно.

«Мещане» — важный для Серебренникова спектакль, может быть, еще и потому, что обнаружил серьезные проблемы, до сих пор не столь явно проступающие. То ли тут кинематографическая привычка работать кусками, то ли отсутствие чувства целого, столь важное для профессии театрального режиссера. Действие в спектакле (как и роль) должно развиваться от начала к концу, изменчиво и осмысленно, а не топтаться на месте, передвигаясь судорожными скачками от одной ловко (или не очень) придуманной сцены к другой. И внимание можно держать не только трюками. То есть если забыть на время, что ты лидер всего нового и прогрессивного, то окажется, что талантливому режиссеру еще есть над чем потрудиться. Что совсем не так уж и вредно.