Режиссеры

Кому свадьба, кому правда

Анна Гордеева, Время новостей, 27.12.2004
Семидесятые? Семидесятые, но не XIX века (когда Островский написал «Лес»), а ХХ. Кирилл Серебренников на сотню лет приблизил к нам историю о пятидесятилетней барыне, женившей на себе приживала-гимназиста, и двух актерах, забредших в ее усадьбу. Костюмы (Евгения Панфилова и Серебренников) точны: кожаные пальто как знак достатка, появляющиеся на молодом поколении джинсы. С обстановкой (художник Николай Симонов) сложнее: чешской мебелью обставляли квартиры скорее инженеры (записываясь и долго отмечаясь в очередях); обеспеченный класс партработников предпочитал нечто более темное и полированное. Неточность принципиальна: вытащив персонажей из их времени, Серебренников не стал прописывать новые биографии. (Текст сопротивляется: убраны все почтительные «-с», исчезли некоторые детали, но осталась фраза «представляю вам молодого дворянина». Какие дворяне в 70-х? Уже-еще не было.) Кем стала Раиса Павловна Гурмыжская в ХХ веке, не очень ясно: был ли ее покойный муж секретарем обкома или заведовал крупным магазином, неважно. Важно, что она богата; что в ее доме живут бедная родственница и не менее бедный сын подруги; что она скупердяйка и что в ее имении нищий актер даст пример беззаботного благородства.

В ХХ веке пьесу достаточно часто сводили именно к актерскому благородству, возносящемуся над скупостью и эгоизмом богатых. (Понятно, что так в «Лесе» отражалась романтическая мифология русской интеллигенции — звучали и мотивы эскапизма.) В веке XXI, у Серебренникова, эта тема тоже важна, но другая — тема преемственности власти — ее уравновешивает.

Серебренников — азартный выдумщик, яркий штукарь. Он кидается на каждую реплику и ее расцвечивает («Пожалуйте ручку» — и Гурмыжская протягивает руку для того, чтобы ей померили давление; мысль Счастливцева «а не удавиться ли мне» высвечивается лампочками, оказывается висящим в воздухе лозунгом). Но жонглируя детальками, режиссер жестко строит спектакль — в финале линии точнехонько сходятся.

Одна линия — Гурмыжская и Буланов. Гурмыжская Натальи Теняковой — шедевр. Мелко-хитрая и барственно-вальяжная; не очень умная, но значительная; в ходе диалога считающая кольца на руках собеседницы; на свадьбу с гимназистом одевающаяся a la Алла Пугачева (белое коротенькое пальтишко и черные сапоги выше колен) и шагающая в этом наряде так вызывающе-счастливо, что в голову не придет засмеяться. Буланов (Юрий Чурсин) — услужливый мальчик, жалкий, но заранее готовый на все. Он кажется слабаком, но делает зарядку, упорно отжимается; он присматривается, готовясь к старту, но фальстарта боится как огня, боится, что прогонят, и потому реагирует только на очевидное приглашение. Вот этот поджидающий взгляд — и мгновенно обретенная развязность, когда понял: можно! этого и ждут! На свадьбе он в строгом костюме и галстуке, уже начинает распоряжаться, и речь его — с рукой, прижатой к груди, под аккомпанемент детского хора, выводящего «Беловежскую пущу», — явно напоминает присягу. Эпизод сделан под впечатлением сцены из «Кабаре» Боба Фосса, где детское пение превращается в фашистский марш, но, похоже, режиссер и хотел, чтобы мы эту сцену вспомнили.

А рядом линия Несчастливцева. Великолепный актер Дмитрий Назаров вместе с Авангардом Леонтьевым (Счастливцев) рисует иной способ жизни в пространстве, где сначала правит Гурмыжская, затем Буланов. Его Несчастливцев — огромный человек, вовсе без буйства, что предполагает пьеса. Добрый, громогласный, чуть нелепый и ведомый по жизни абсолютным праведным инстинктом. Девушка топится — надо спасать; женщине недоплатили за лес — надо вытрясти недостачу с обманщика (хотя Гурмыжская не заслуживает защиты); бесприданнице надо отдать последнюю копейку и ни на миг не пожалеть о деньгах. Не романтическая совсем, но праведно-искательская нота. Это противоядие? Возможно.

И тут нет срединных вариантов. Аксинья (Анастасия Скорик), не отправившаяся по актерскому пути, но выбравшая домашнее счастье с робким Петром, явно проигрывает: это в пьесе ее муж — купеческий теленок, здесь — сын предпринимателя (опять «сбоит время»; в 70-х — директора базы?) с бандитскими связями и такими же манерами. Ничего хорошего из их брака не выйдет. (Отлично придумано: в момент, когда Петру — Олегу Мазурову — надо удержать Аксинью, он запевает Высоцкого — и потому, что своих слов у него нет, и потому, что это знакомый юному бандиту знак романтики.) У правителей свадьба (инаугурация?), актеры уходят безденежно странствовать. Занятно, что нынешний МХТ — богатый, обласканный, благополучный — может высказываться так жестко. Вот что значит привечать молодых режиссеров.