Режиссеры | Крик над озеромВиктор Борзенко, Новые известия, 8.02.2011 Перед началом «Чайки» по обстановке в зале казалось: сейчас откроется занавес и на сцене пойдет не спектакль с 30-летней историей, а что-то новое и одновременно ефремовское. Во всяком случае, такое ожидание читалось в лицах зрителей, рассматривавших юбилейные программки, об этом говорило и появление в зале (под вспышки фотокорреспондентов) Олега Табакова. За несколько десятилетий состав исполнителей неоднократно менялся, смещались акценты, чеховская пьеса звучала то комедийно, то ближе к трагедии, а на 450-м спектакле и вовсе возникло впечатление, что Олег Ефремов через свою «Чайку» снова говорит с сегодняшним залом.Как сказал ректор Школы-студии МХАТ Анатолий Смелянский (его выступление предваряло спектакль), «Чайка» в судьбе Олега Ефремова была совершенно особым спектаклем. Ею он завершал свою работу в «Современнике» в 1970 году и ею же подытожил первое десятилетие работы во МХАТе. Причем две постановки существенно отличались друг от друга. Если в 1970 году Ефремов превращал Чехова в памфлетиста (интеллигентские разговоры шестидесятников; люди говорят, но не слышат друг друга, ссорятся и выясняют отношения), то в 1980 году в спектакле громче зазвучала нота всеобщего понимания и смирения. Она звучала и несколькими годами позже, после известного раскола МХАТа на «доронинский» и «ефремовский»; звучала она и в 1998 году — в год столетия театра; звучит она и сейчас — при новом поколении исполнителей. Евгения Добровольская сыграла все женские роли в этом спектакле. А сегодня она — Аркадина. В ее исполнении это болтливая, нервная кокетка из провинции, в характере которой словно борются два начала: с одной стороны, она светская львица (французские туалеты носить умеет, живет с модным беллетристом Тригориным), с другой — она мать, страдающая от неудач своего сына Кости Треплева, пытавшегося покончить с собой. «А ты без меня опять не сделаешь чик-чик?» — спрашивает она предельно участливо. И пусть в ее словах слышен наигрыш: Аркадина, как известно, — не совсем успешная актриса. Проявляет сострадание, как привыкла «изображать» его на сцене. Заламывает руки и, кажется, вот-вот заплачет от своей нелегкой женской доли. Правда, эти страдания гроша ломаного не стоят. Евгения Добровольская виртуозно сыграла это в сцене, где ее героиня поправляет повязку своему раненому сыну. Вот бинт и голова в нежных материнских руках, вот заботливо осматривает она рану, но поскольку Костя начинает ее упрекать в глупой любви к Тригорину, то материнская любовь тут же переходит в ненависть. Как отталкивает она Костину голову, как срывает повязку, как играет при этом свое женское горе — горе несостоявшейся светской львицы. Под стать ей Тригорин (Анатолий Белый) — самоуверенный щеголь, с короткой стрижкой, в модном костюме, обходительный и благородный. Но за этими манерами проступает демоничность. Такой способен открывать любые двери, обманывать, жить в свое удовольствие. Его тайная связь с Ниной Заречной (Анастасия Скорик) становится столь же важной в спектакле, как и литературное противостояние с Треплевым. Ефремов (а вслед за ним и режиссер новой редакции Николай Скорик) сделал акцент на прозрачности, четкости каждой сюжетной линии пьесы. Это спектакль не только о любовном треугольнике (Треплев, Тригорин, Нина), не только о драматурге-самоубийце, не только о страданиях его матери, но и о каждом конкретно. Экспансивная до истерики Маша (Ирина Пегова), ее глупый муж учитель Медведенко (Алексей Шевченков), страдающая от неразделенной любви Полина Андреевна (Римма Коростелева), пожилой, ироничный и все понимающий Сорин (Сергей Сосновский)… Разбирать взаимоотношения между персонажами ефремовской «Чайки» — занятие увлекательное, как шарада. Но есть в этой постановке еще одно действующее лицо, которое у Чехова прописано лишь пунктиром — природа, красота бездушного мира, в котором погибают люди. Отдаленный крик чайки над озером звучит надрывно, передавая обитателям имения не только тревожное настроение, но и мысли о бесконечной неустроенности жизни — словно мятущаяся душа молит о помощи. Недаром Нина Заречная так пронзительно сравнит себя с чайкой, а в конце спектакля вернется к колдовскому озеру, где прошло ее детство, юность и где она сделала первые шаги на театральной сцене. Нервозность, неустроенность исходит и от старой беседки-театра, расположенной в старом саду. Шаткая, продуваемая ветром, она временами выезжает из глубины на авансцену: кажется, еще немного и старые колонны полетят в зрительный зал, а вместе с ними рухнет и мир усадьбы — со всеми ее горестями. С этого спектакля в 1980 году началось сотрудничество театра с художником Валерием Левенталем. И сегодня во всех учебниках сценографии балет занавесей, «живая» беседка, мерцающий природный фон описан, как один из интереснейших образцов театрального искусства. Впрочем, такое оформление становилось и фоном не только для чеховской истории, но и для игры многих поколений мхатовских артистов. За минувшие годы Аркадину играли — Татьяна Лаврова, Ирина Мирошниченко, Екатерина Васильева; Треплева — Андрей Мягков, Владимир Симонов, Роман Козак, Михаил Ефремов; Сорина — Андрей Попов, Владлен Давыдов, Олег Табаков, Петр Щербаков, Вячеслав Невинный; Нину Заречную — Анастасия Вертинская, Елена Проклова, Елена Майорова, Евгения Добровольская и другие. Каждая эпоха вносила новые краски, но всегда было что играть. | |
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ — КОНСТАНТИН ХАБЕНСКИЙ
