Очистительная сила огняН. Лейкин, Литературная Россия, 12.01.1973 В канун нового года Московский Художественный академический театр имени М. Горького выпустил премьеру — пьесу свердловчанина Геннадия Бокарева «Сталевары», поставленную главным режиссером театра О. Ефремовым (режиссер-стажер Л. Монастырский) и оформленную художником И. Сумбаташвили.Мы ждали, надеялись, верили: именно такой спектакль должен, наконец, появиться, не может не появиться на сцене театра, который мы привыкли считать флагманом советского драматического театрального искусства. Спектакль, в котором незыблемая мхатовская верность высокой правде «жизни человеческого духа» помножится на современную тему большого общественного звучания. В таком сочетании, собственно, и состоит основополагающая традиция искусства МХАТа, заложенная и взращенная его великими основателями — К. С. Станиславским и Вл. И. Немировичем-Данченко, продолженная их соратниками и учениками. Так было на заре существования Московского Художественного театра, когда он обратился к жгуче современной драматургии М. Горького и А. Чехова. Так было и в советские годы МХАТа, когда на его прославленных подмостках, еще больше укрепляя их значение общественной идейно-эстетической трибуны, появлялись самой революционной социалистической действительностью рожденные, вызванные к жизни потребностями времени пьесы Всеволода Иванова и Константина Тренева, Александра Корнейчука и Николая Погодина, Леонида Леонова, Константина Симонова, Александра Крона? Естественно, не из одних вершинных, этапных работ состоял и состоит путь Художественного театра. Но, хотя в нынешнем его репертуаре есть спектакли о современности, как раз в последние годы мхатовской сцене явно недоставало крупномасштабных картин современной жизни, ее подлинно глубокого дыхания. Это животворное для любого театрального организма дыхание принесли сегодня с собой в Художественный театр «Сталевары». Можно, конечно, сказать об известных несовершенствах этого произведения, упрекнуть дебютирующего в драматургии автора в отсутствии композиционной цельности, фрагментарности пьесы, в непроработанности некоторых ее образов и сюжетных линий. (Соответственные издержки, кстати, есть и в самом спектакле.) Но все это отступает, кажется не столь существенным по сравнению с тем, что пьеса эта — о главном в жизни нашей, о рабочем классе — основной производительной силе общества, наиболее прогрессивном классе современной эпохи. И это главное раскрыто начинающим автором талантливо, крупно, с незаемным знанием жизни, рабочей среды, людских характеров, диалектики их взаимоотношений. Вот что привлекло театр к «Сталеварам». И мы благодарны ему за то, что он в своих репертуарных поисках зорко, прицельно увидел незаурядную тематическую общественную и нравственную значимость пьесы и, не убоявшись работы с молодым драматургом, воплотил ее жизненное содержание увлеченно, страстно, радостно. …Пойдемте же скорее в знакомый мхатовский зрительный зал. Там уже гаснет свет. Под звуки мелодичной музыкальной заставки, которая потом окрепнет, развернется в духоподъемный, жизнеутверждающий марш, в темноте раздвигается занавес с чайкой. И. .. гром рукоплесканий. А на сцене бушует, неистовствует, гудит дымное, багрово-малиновое пламя в мартеновских печах. Вспыхивают и гаснут сигнальные лампочки на пульте. Раздаются по радио голоса диспетчеров. Споро, ловко, сосредоточенно работают у печей люди. Живет, дышит, пульсирует громада мартеновского цеха. Варится сталь… Это — начало сценического повествования о наших современниках-металлургах. И не просто начало, а величественный обобщающий образ, идейно-художественный камертон всего спектакля. То исчезая, то возникая вновь и вновь, пройдет через все театральное действо этот впечатляющий мощный образ. И мы унесем его с собой в памяти вместе с сопутствующим ему светлым, бодрым маршем композитора Э. Колмановского. И, наверное, именно благодаря столь счастливо найденному постановщиком и художником трудовому символу спектакля как-то особенно весомо прозвучат, западут в сознание слова главного героя о том, что он верит в очистительную силу огня. Огня, создающего материальные ценности, закаляющего и очищающего человеческие души и характеры, сплачивающего людей в коллектив единомышленников, — творимого рабочими руками трудового огня жизни. Таким огнем и определяется человеческая, социальная ценность, испытывается нравственная крепость героев нового спектакля МХАТа. Само собой разумеется, что драматург и театр рассказывают не о том, как варят сталь, а о тех, кто варит сталь, для кого это главное и, стало быть, личное дело жизни. Отсюда и название спектакля — лапидарное и простое — «Сталевары». Да, мы увидим их и в прокаленных спецовках у пылающих мартенов, и в модных современных костюмах у себя дома, и даже в душевой под струями горячей воды, смывающей с них соленый трудовой пот. Но прежде всего перед нами предстанут их личности, их духовный потенциал, их моральный облик. Ибо конфликты пьесы и спектакля, хоть и связаны в основном со сферой металлургического производства, никак не назовешь чисто производственными. Они, эти конфликты, проходят через душу человека, и их развитие и разрешение в первую очередь зависят от моральных качеств современного рабочего, от того, как он понимает свое место в жизни, какими нравственными критериями меряет ее ценности. Подручный сталевара Виктор Лагутин восстает против ускорения графика плавки за счет рискованного нарушения ее технологии главным образом потому, что считает такое решение своего бригадира, заслуженного сталевара Сартакова, безнравственным, какими бы побуждениями тот ни руководствовался в надежде на свой многолетний опыт и мастерство. Сартаков стремится «вытащить» квартальный план, не оставить цех без премии, и опыт действительно не подводит его — сталь выдана качественная. Но передовому рабочему не безразлично, какими средствами достигается производственная цель. С точки зрения Лагутина, которую он яростно отстаивает, любая халтура на производстве принципиально несовместима с рабочей совестью, рабочей гордостью, профессиональной рабочей честью. Как тут не вспомнить слова товарища Л. И. Брежнева из его речи на XV съезде профсоюзов СССР: «Передовой рабочий сегодня — это человек, обладающий глубокими знаниями, широким культурным кругозором, сознательным и творческим отношением к труду, он чувствует себя хозяином производства, человеком, ответственным за все, что происходит в нашем обществе. Такой рабочий политически активен, он нетерпим к расхлябанности и безответственности, к любым недостаткам в организации производства. Он непримиримый враг всякого мещанства, любых пережитков прошлого в сознании и поведении людей». Во многом отвечает этой высокой характеристике Виктор Лагутин, образ которого — глубокий, значительный, насыщенный интенсивной внутренней жизнью — создает впервые выступающий на мхатовской сцене артист В. Расцветаев. Отличный дебют! Нам по сердцу бескомпромиссная принципиальность, твердость характера его Лагутина. Мы любуемся естественной скромностью поведения этого потомственного сталевара с высшим образованием, его мужественной простотой. Но, живой, с горячей кровью человек, а отнюдь не бесплотный «голубой герой», он не застрахован и от ошибок в своих порывах и поступках, даже когда исходит из самых благих намерений. Иногда у него прямота оборачивается прямолинейностью, а нравственный максимализм приводит его к жесткости, обидной горячности в обращении с людьми. А порой его так занесет, что и контроль над собой потеряет. Например, он, правда, не без спровоцировавших его на то причин, позабыв обо всем на свете, вскакивает на бульдозер и самостийно сносит ко всем чертям пивную палатку, торчащую, как бельмо на глазу, возле заводской проходной. На глазах пораженных, опешивших завсегдатаев злачного места с треском рушится палатка со всем ее содержимым под истошные вопли и угрозы «хозяйки» этого заведения, весьма энергичной радетельницы алчущих Клавы, которую, как всегда, с блистательной, сочнейшей комедийной характерностью играет А. Георгиевская. Всем своим существом Виктор ненавистно отрицает пьянство. И мы понимаем, разделяем его неприязнь к пьянчугам и всему тому, что им способствует. Но, как говорится, зачем же стулья, то бишь палатки ломать? Экстремизм, анархическое своеволие — не самый лучший метод борьбы с пороком. Вот он какой, Виктор Лагутин. Не так-то легко и просто уживается он с окружающими, а они — с ним. Как говорит старый друг его покойного отца — умудренный жизнью, сдержанный, немногословный, скупой на выражения чувств начальник смены Варламов (Ю. Леонидов), Виктор мыслит правильно, но за правильными понятиями не всегда видит человека — конкретного, сложного, быть может, в чем-то и неправого, однако тем более требующего к себе внимания и спокойного вдумчивого подхода. Отсюда и происходят сшибки характеров, столкновения Виктора с товарищами по бригаде. Из этих столкновений, зачастую предельно обостренных, не притушенных театром, они выходят, взаимно обогащаясь, почерпнув друг у друга то, чего им не хватало до сих пор, и, следовательно, изменяясь к лучшему. Этот процесс взаимной притирки натур, взаимопонимания, взаимообмена взглядов и убеждений, разумеется, не может ограничиться временем сценического действия. Но благотворная неизбежность этого сложного и не спрямленного процесса явственно ощутима. Ясны его перспективы. В конфликтах спектакля нет черно-белого деления на положительных и отрицательных персонажей, нет абсолютного дистиллированного превосходства одних над другими. А есть жизнь — многозначная, многомерная, полнокровная. Есть живые люди, которых не упростишь, в которых не разложишь по полочкам добродетели И недостатки, но которые в конечном счете объединены, сплавлены одним общим, главным делом, своей классовой, гражданской принадлежностью. Чудесный сплав! И при этом каждый из них — личность, яркая, интересная, неповторимо самобытная. Вот сталевар Сартаков. Не станем оправдывать его неблаговидные действия во время той, злополучной плавки. Но какую прекрасную человеческую судьбу раскроет нам артист В. Давыдов, когда мы услышим из самого сердца рвущийся, волнующий монолог его Сартакова, решившего уйти на пенсию, о своей рабочей жизни, начавшейся в войну, о своем призвании, о своих товарищах, о своем поистине родном цехе. Такой монолог и на театре, и в жизни дорогого стоит. А вот Петр Хромов, первый подручный сталевара, шутник, весельчак, жизнелюб. Ничто человеческое ему не чуждо, и сам Петя отлично сознает, что он не ангел, и, возможно даже, чересчур снисходителен к своим слабостям. Но как он великолепно работает! Как он честен и чист душой! Как умеет распознать в человеке его подлинную суть и отделить в нем большое, настоящее от наносного, второстепенного. И, наконец, как самоотверженно способен он побеждать свое личное маленькое самолюбие во имя общего дела. Не случайно именно Петр Хромов в трудный, критический для Виктора Лагутина момент первым протягивает ему руку помощи и взаимопонимания и ведет за собой всю бригаду. Эта новая роль выдающегося современного актера Е. Евстигнеева, бесспорно, заслуживает отдельного портретного описания — настолько достоверно, объемно, органично, многоцветно его психологическое и физическое бытие в создаваемом им необыкновенно привлекательном образе рабочего человека наших дней. По-человечески приметны, колоритны и все другие члены бригады: широкий, открытый, резковатый, привыкший во всем рубить с плеча Леха Шорин (Е. Киндинов), степенный, раздумчивый, все тщательно взвешивающий в уме Федор (Г. Епифанцев), шустрый, любопытный, компанейский Ван Ваныч (В. Кашпур), легко меняющий свои увлечения, галантный «сердцеед» Юрий (Н. Никольский), ироничный, обостренно чуткий к справедливости Саня (Б. Щербаков) и совсем еще «зеленый», звонкий, как петушок, одержимый мечтой стать подручным сталевара Женька (М. Лобанов). Мы запомним и образы женщин, работающих на заводе, — бойкую, самоуверенную, даже излишне самонадеянную в погоне за личным счастьем крановщицу Любу (Л. Стриженова), тихую, мягкую, пытливо приглядывающуюся к людям секретаршу Тоню {С. Семендяева), нервную, взвинченную, тонко чувствующую, охваченную душевным смятением Зою Самохину (Н. Гуляева). Зоя вместе с Виктором и Петром образует (и в этом опять-таки далеко не всегда поддающаяся бесстрастным умозрительным регламентациям живая жизнь) совсем не просто расчисляемый любовный треугольник. Не назовем его пресловутым. Скажем лишь, что намечающееся разрешение и этой коллизии находится на позициях самой высокой, чистой и справедливой морали. Иначе и не может быть в здоровом, спаянном все определяющей общественной целью трудовом коллективе, живущем по законам высшей человеческой, социальной, нравственной справедливости. Современный рабочий коллектив. Его выразительнейший обобщенный художественный образ складывается из разных индивидуальностей выведенных в спектакле людей мартеновского цеха. Лагутин, Хромов, Варламов, Сартаков, остальные члены бригады своим умом, своей духовностью, своими поступками, мыслями, исканиями, преодолением своих слабостей, заблуждений, ошибок — каждый в отдельности и все вместе — и пишут этот коллективный портрет. Его запечатленные театром черты отражают нашу действительность. В них узнают себя многие из тех, кто сидит в зрительном зале. Узнают и еще раз с гордостью, с, удовлетворением почувствуют, как велика и действенна воспитательная сила рабочего коллектива по отношению к каждому его члену и, следовательно, к самому себе в целом, как много может он дать человеку. …«В добрые сталевары выходит тот, кто по всем статьям человек», — говорит Виктору Лагутину Леха. И мы расстаемся с героями спектакля, уверенные в том, что так и будет у Виктора. Залогом этому — созидательная, очистительная сила огня мартеновского цеха, коллектив сталеваров, с которым так ярко и вдохновенно познакомил нас Художественный театр. Пресса Человек и дело, Лариса Солнцева, Советская культура, 29.03.1974 Олег Ефремов: «Люблю рабочую среду», А. Галин, Социалистическая индустрия, 1.03.1973 Хроника жизни одного цеха, Александр Свободин, Комсомольская правда, 27.01.1973 Очистительная сила огня, Н. Лейкин, Литературная Россия, 12.01.1973 Помни о человеке, М. Строева, Вечерняя Москва, 5.01.1973 | ||
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ — КОНСТАНТИН ХАБЕНСКИЙ
