Наедине со всеми | Вечера с МольеромБ. Галанов, Литературная газета, 16.12.1981 После премьеры «Тартюфа» на сцене МХАТа в театре «Современник» состоялась премьера пьесы Михаила Булгакова «Кабала святош» («Мольер»). После мольеровского лицемера Тартюфа, едва не растоптавшего доверчивого и простодушного Оргона, мы увидели в булгаковской пьесе целую свору лицемеров, расправившихся с самим Мольером. Если Оргону фантастически повезло, Тартюф был посрамлен, наказан, и справедливость в комедии восторжествовала, то в финале булгаковской пьесы «кабала святош» затравила Мольера, растерзала с помощью собственных тартюфов. Как ни различны оба спектакля по стилю, режиссуре, игре актеров, не говорю уже о жанрах — сатирической комедии и драме, диктующих свои законы театру, два вечера, проведенные с Мольером, вызывают желание не сравнивать, нет, а поверить драму комедией и комедию драмой. Мы ходим в театр, не заглядывая предварительно в учебники по истории литературы, а тут один спектакль как бы комментирует другой, вольно или невольно бросая на него свой отсвет.Признаться, на «Тартюфа» отправляешься не без опаски. Слишком сильна инерция. Все заранее представляется: обманщик Тартюф — хрестоматийный ханжа, сластолюбивый святоша в мерной сутане с молитвенником в руках; обманутый простофиля Оргон: его шурин Клеант, неисправимый резонер, который без устали произносит длинные нравоучения, призывая жить и мыслить праведно. Не покажется ли скучным вечер на старой комедии? Рассмешат ли сегодня шутки, произнесенные добрых три сотни лет назад? И увлекут ли зрителей проделки бойкой служанки Дорины и добродетельной Эльмиры, жены Оргона? Кто же не помнит, что, обманув обманщика, они в конце концов подденут его на крючок! Скажем сразу: скучать не придется! Смех в зале не смолкает. Анатолий Эфрос поставил «ТаотюФа» весело, изобретательно, раскованно, как бы следуя совету рецензента знаменитой довоенной мхатовской постановки (и, разумеется, своему собственному прочтению пьесы); «Что значат несколько крупинок соли в такой комедии. Щедрее следовало быть, кинуть полной горстью». Эфрос дал волю буффонаде, шутке, юмору, отмерив их не по крупицам, а щедро рассыпав целыми пригоршнями. Все к месту — и фокус, достойный иллюзиониста, когда Оргон, запрятанный под стол Эльмирой, то пропадает невесть куда, то в нужный момент вновь объявляется под столом. И - счастливая находка — златоуст Клеант, захлебывающийся в потоке собственного красноречия, отчего созданный Ю. Богатыревым образ неожиданно приобретает новую комедийную окраску. Слова, слова! А действий ни на йоту, хотя Клеант — Богатырев в речах настойчив, напорист, энергичен. Оргон — А. Калягин — комедия простодушия. Скажем сильнее — комедия упрямства, глупости, наивного ослепления, отвергающего все доводы рассудка. Оргона можно сыграть и по-другому — человеком благородным, доверчивым, обманувшимся в лучших своих чувствах, искренне убежденным, что ему посчастливилось встретить святую, чистую душу. А в жизни чистые души — большая редкость. Возможно, именно так играл на сцене Пале-Рояля первого Оргона сам Мольер. Комедия дает основание для подобной трактовки. А с ней вместе появляется оттенок драматический. Калягина больше привлекают фарсовые краски. И для этого «Тартюф» тоже открывает широкие возможности. Классика на то и классика, что не предлагает однозначных решений. Упрямое заблуждение Оргона — Калягина, его стремление действовать наперекор семье, которое всячески поддерживает в сыне госпожа Пернель (непреклонную мадам-матушку концертно сыграла А. Степанова), столь же комично, как и моментальное прозрение Оргона, готового пинком под зад вышвырнуть за дверь негодяя. Впрочем, есть в спектакле такие мгновения, когда в гневе или в отчаянии Оргон сдергивает с головы высокую черную шляпу вместе с непомерно длинным, завитым, серебристым париком, и тогда мы видим знакомое лицо вполне современного, уже немолодого, усталого человека, и нам вдруг становится по-человечески жаль этого заблуждающегося упрямца, чье упрямство, быть может, еще и оборотная сторона слабохарактерности. Странно, если бы Тартюф не распознал характер Оргона и не воспользовался его слабостями. Ведь Тартюф неглуп, проницателен и, безусловно, хороший физиономист. Таким играет своего героя С. Любшин. Таким, каким его играли прежде, и не совсем таким. Конечно же, Тартюф — весь смирение и лицемерная святость. Но у Тартюфа-Любшина чуть не с самого начала в замашках, в поведении, в самоуверенных повадках, во всем обличье есть нечто такое, что напоминает человека, всю жизнь привыкшего ломать комедию и, кажется, сразу твердо решившего, что в доме дурака Оргона настало время для его, Тартюфа, триумфа. Тут можно действовать безбоязненно. Тут он будет править бал. И Тартюф почти не таится. Он наступает. С развязной грубостью пристает к Дорине, нагло волочится за Эльмирой. Да и в том, как он вдруг сумрачно возникает на пороге, как смотрит, вернее, как всех и всё окидывает недобрым, оценивающим взглядом, угадывается нечто большее, чем ловкий пройдоха и лицемер. Не зря драматург от одной редакции комедии к другой усиливал намеки, из которых явствовало: Тартюф еще и тайный соглядатай, доносчик, политический интриган. В доме Оргона, как маленький бриллиант, сверкает Эльмира — А. Вертинская. Вместе с Дориной Эльмира прибирает к рукам нити интриги. Но для этого в знаменитой сцене обольщения ей надо пустить в ход все очарование, усыпить подозрительность Тартюфа, раззадорить его своей вольностью, приблизить и суметь удержать на расстоянии. Вертинская превосходно играет смелую обольстительницу с испуганными глазами. Она вооружилась лицемерием против лицемерия. Но ищет опоры в себе самой, потому что еще неизвестно, станет ли ее союзником в поединке с Тартюфом сидящий под столом Оргон… Шагнуть из дома Оргона в дом Мольера интересно и поучительно. После богатой гостиной буржуа Оргона, с парадной, чуть не во всю сцену, люстрой — удачной фантазией художника Д. Крымова, очутиться за кулисами театра Пале-Рояль. В «Современнике» задник художников Б. Биргера и П. Сапегина не случайно изобразит восхождение на Голгофу. А на первом плане, как контраст. будет вешалка с несколькими пестрыми, шутовскими нарядами комедиантов. Горят свечи. За легким занавесом, разделяющим сцену, гудит невидимый нам зрительный зал. Сегодня в ложе на представлении комедии Мольера сам Людовик XIV. Потом будет сцена во дворце — завтрак с королем Час торжества Мольера. А в финале — зловещая фантасмагория театральных масок с карикатурными носами, в черных колпаках. Они подступили со всех сторон к умирающему Мольеру, который силится доиграть свой последний спектакль и, путая слова, произносит комические реплики из «Мнимого больного». Я называю здесь три, на мой взгляд, самые удавшиеся, ключевые сцены, которые дают дыхание всему спектаклю театра «Современник». В них ярко проявился талант И. Кваши-актера, исполнителя главной роли, и Кваши-режиссера, дебютирующего в этом качестве в булгаковском спектакле. А между этими сценами пройдет жизнь Мольера уже в преддверии его гибели: настойчивые попытки добиться постановки «Тартюфа» на сцене, единоборство со всяческими тартюфами, с всесильными посредственностями сделавшими невыносимой жизнь Мольера, лукавая милость короля и тяжелая его немилость, наконец, отнимающая последние силы семейная драма, пока менее удавшаяся линия в первых и, быть может, поэтому еще не совсем отлаженных спектаклях; Хорош К Райкин — Бутон, тушильщик свечей в театре и бескорыстно преданный Мольеру слуга. Прекрасен дуэт Кваши — Мольера, с его порывистостью, открытостью, огромным внутренним достоинством и какой-то доверчивой незащищенностью, и В. Гафта — короля, умного, хитрого, коварного деспота. играющего с дерзким драматургом, как кошка с мышью. Извечная трагедия художника, которого король хочет приручить, заставить служить славе своего царствования, а потом брезгливо оттолкнет прочь. А теперь опять возвратимся в счастливый дом Оргона, сейчас там дети, жена, слуги душат в объятиях прозревшего отца, мужа, хозяина и все вместе готовятся отпраздновать свадьбу верного Валера с дочерью Оргона Марианой. Если воспользоваться классификацией литературоведения, мольеровская комедия положений — бытовая комедия разыграна на сцене МХАТа с подкупающим весельем, легкостью, озорством. Режиссер и актер наслаждаются всеми перипетиями событий, предложенными драматургом. Что же касается «высокой» комедии — комедии характеров, ее контрастные драматические краски ярко вспыхивают, когда вместе с париком Оргон сбрасывает с себя личину уверенного в непогрешимости своих поступков, человека, когда с позором выдворенный и угодивший за решетку («0х! Слава небесам!») негодяй Тартюф волею режиссера все-таки остается в доме и на сцене, потому что с исчезновением Тартюфа не исчезло зло. Куда они денутся — зло и лицемерие, олицетворенные в Тартюфе? Рано предаваться благодушию, хотя уже три века отделяют нас от мольеровской комедии. Я совсем не сторонник того, чтобы вольный взмах крыла мольеровской комедии стал тяжелее. Может быть, он стал бы шире, если бы Анатолий Эфрос внимательнее отнесся к молодым героям комедии Валеру и Мариане, воплотившим для Мольера верность, добро, благородство без всякой примеси лицемерия; если бы впустую резонерствующий Клеант — по мнению рецензентов, уже писавших о «Тартюфе» (и моему тоже), счастливая находка режиссера и актера — не выпаливал скороговоркой все свои сентенции. Где-то нужны и паузы. Ведь Клеант понадобился автору не только для того, чтобы завуалировать сатирическую остроту комедии. В уста Клеанта Мольер вложил несколько ему самому дорогих мыслей. Перечитайте текст комедии — и вы в этом убедитесь. Впрочем, такие мысли приходят в голову не в театре, а потом, когда перебираешь, суммируешь впечатления. Но я не хотел бы заканчивать эти заметки укором. Хорошо, что образ трагического булгаковского Мольера будет вспоминаться на весёлом представлении «Тартюфа», а мудрый смех «Тартюфа» — на драматической «Кабале святош». Пресса Александр Калягин рассказывает о работе с Анатолием Эфросом, Александр Калягин, Из книги «Александр Калягин», 2002 Вечера с Мольером, Б. Галанов, Литературная газета, 16.12.1981 Смех и слезы Мольера, Николай Путинцев, Московская правда, 13.12.1981 Тартюф, Оргон и другие, Н. Шехтер, Комсомольская правда, 20.11.1981 Тартюф сбрасывает маску, В. Широкий, Советская культура, 13.11.1981 Сражение в доме Оргона, Н. Лейкин, Литературная Россия, 23.10.1981 | |
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ — КОНСТАНТИН ХАБЕНСКИЙ
