| 10 вопросов для Павла Ващилина Пресс-служба МХТ, 3.03.2015 - Какой завет ваших учителей вам чаще всего приходит в голову, когда вы работаете над ролью?
— Олег Николаевич Ефремов очень сильно любил наш курс, относился к нам по-доброму. Это был его последний курс, к тому же у него была долгая пауза в преподавании в Школе-студии. И если другие педагоги — Покровская, Козак, Брусникин, Панин, Феклистов, Золотовицкий — держали нас в ежовых рукавицах, Ефремов нас никогда не ругал. Однажды был разнос наших самостоятельных отрывков и нам досталось. А Олег Николаевич стал защищать каждого и говорил такую фразу: «И такой театр есть!» Это запомнилось на всю жизнь. В самом деле, есть различные театры, только надо выбрать, чем будешь заниматься конкретно ты. И еще, когда мы играли характерные роли и нас заводило совсем не туда, Ефремов говорил: «Главное, не забывайте, что вы люди».
- Какое событие определило окончательный выбор профессии?
— Пошло с детства. Я был готов барабанить стихи, песни и танцы, когда меня об этом просили. С детства искал публики, внимания к себе. В любом парке я всегда был готов участвовать в конкурсах и соревнованиях. Никакого стеснения, а наоборот желание оказаться в гуще событий. В седьмом классе мне выписывали «Пионерскую правду», и там я увидел объявление: «Первый московский театральный лицей набирает класс при театре „Арлекин“ Сергея Мелконяна». Родители меня поддержали, я прошел конкурс, а потом лицей развалился. Доучивался в другом лицее «Монотон» — в обычную школу уже было устроиться сложно, так как не было ни математики, ни физики. В десятом и одиннадцатом классе поступил в 232 школу при Щепкинском училище. Совсем недавно выяснил, что ее же в свое время заканчивала Марина Брусникина — встретились на юбилее. Так что у меня было профессиональное детство. Параллельно занимался плаванием, и был выбор, куда пойти. На семейном совете решали, что делать. Мне сказали, что профессия должна быть серьезной, а в конце 1990-х это были экономист и юрист. Выбрали более близкую профессию к гуманитариям — юрист, и я начал готовиться в МГУ. Но втайне решил поступать в театральный. Когда отец узнал, сказал: «Кому бы заплатить, чтобы ты не поступил?» В ГИТИСе набирали Захаров и Левертов, в Щепкинском Соломин, здесь Ефремов. Почувствовал, что Школа ближе, и меня здесь тоже хотели.
- Были ли у вас кумиры в юности?
— С детства, вот как только начал говорить, меня почему-то привлекали полотна Боттичелли. Родители увидели мою склонность, начали покупать альбомы, открытки. Из музыки люблю Чайковского, всегда было непонятно, как так можно тонко чувствовать жизнь. В детстве был любимым артистом Олег Табаков — «Мэри Поппинс», «Обломов». Олег Павлович и сейчас не только как актер, но и как человек во многом пример для подражания. Иногда мне хотелось походить на Юрия Богатырева в его комедийных ролях. Восхищался виртуозной легкостью Андрея Миронова. Очень увлекался итальянским и французским кино. А сегодня мои кумиры — режиссеры, с которыми работаю. Мне очень многое дали Марина Брусникина, Николай Шейко, Кирилл Серебренников… Многому учишься у Константина Богомолова.
- Что сегодня самое сильное в МХТ?
— Я смотрю на нашу молодежь и вижу, что она более раскрепощенная, чем мы в их возрасте. Они иногда бывают как чистый лист, и это для театра очень полезно. Единственное, чего мне не хватает, чтобы люди занимались самообразованием. Сегодня нужно иметь диапазон в разных областях искусства. В театральном институте так сосредотачиваются на мастерстве, что не хватает общего образования даже в художественной сфере. Сейчас хорошее время для МХТ — очень много возможностей, многое можно сделать. Разнообразие режиссерских школ, западная режиссура, лаборатории, поэтические вечера «Круг чтения». Мне кажется, что артистам, кто сюда попадает, очень везет сегодня. В этой профессии нужно постоянно быть в учениках. Когда перестаешь слушать и знаешь, как играть, то это смерть артиста.
- Есть афоризм: «Театр — лучший из миров». Какие есть в вашей жизни иные миры?
— Пока театр — это моя семья. Здесь есть трепет дома. Когда я возвращаюсь из каких-то поездок, я обязательно должен проехать или пройти мимо Камергерского. Даже летом. Это уже потребность. В течение двадцати лет я почти каждый день нахожусь в этом месте.
- Есть ли у вас самозапреты в профессии? Чего никогда не сможете сыграть?
— Внутренних запретов нет. Но есть такая вещь: если ты что-то уже много раз делал, ты уже можешь выбирать, повторяться тебе конкретно в этом или нет. Но иногда нет выбора — наша профессия зависимая. С другой стороны, никогда не знаешь, что получится. Сейчас другой век, театр концептуальный, и в режиссерской концепции я, например, могу, возможно, сыграть и Ромео. Канона нет, и название роли не означает какого-то конкретного результата. Вообще в нашей профессии есть опасность, когда отказ от ролей становится системой. Очень можно к этому привыкнуть и потерять нюх, доверие и актерскую жадность. Новая роль это всегда сюрприз. Ты никогда не знаешь, что режиссер придумает. Были роли у меня, которых вообще нет в пьесе.
- Самое экзотическое место, где вы побывали?
— Я в этом смысле очень люблю Европу. Я лучше поеду в Испанию, Германию, Италию, Францию, Англию. Очень важно почувствовать, что ты играешь, о чем ты читаешь. Вдохновиться на новые творческие подвиги. Иногда я езжу целенаправленно на спектакли в Европу, на оперу, на балет. Экзотика меня не так увлекает.
- Вы любите музыкальный театр?
— Собственно Олег Ефремов говорил: «Вы обязаны дружить с людьми смежных профессий. Тогда будет время обогащаться». И действительно, у меня есть друзья из мира балета, оперы, музыканты. Они приходят к тебе на спектакли, ты приходишь к ним. И тогда получаешь совершенно другие эмоции и через общение образовываешься.
- Самая странная зрительская реакция в вашей жизни?
— Самое забавное, когда в зрителе стирается грань, и публике начинает казаться, что они тоже участвуют в спектакле. Мы играли в Петербурге «Осаду», и на нашем диалоге с Виталием Хаевым зрительница говорит громко: «Несмешно!» Мы делаем вид, что не замечаем. Она настаивает: «Несмешно-о-о-о!» и еще раз: «Мне несмешно!» Зал не знает, как реагировать, думают, что женщина подсадная. И мы начали с ней общаться. Виталий говорит: «Вам другие артисты расскажут смешные истории — вы им позвоните», а она так же кокетливо: «Не позвоню!» Потом ее вывели из зала, оказалось, что она немного подшофе. А на «Коньке-горбунке» очень смешные детские реакции. Там есть такие слова: «Нам нужна царь-девица, а ты обычная ». И вдруг детский голос откуда-то сверху: «Она не обычная, она очень даже хорошенькая!»
- Отчего вам бывает грустно?
— Когда человек не понимает своего счастья и начинает искусственно испытывать судьбу. Постоянно жалуется, считает свои упущенные возможности. Это блокирование, самоедство. Это печально.Хамелеон?, Анастасия Вильчи, ИА Index-art, 27.09.2015 Век Табакова, Григорий Заславский, Независимая газета, 17.08.2015 «Мефисто», Анна Балуева, Комсомольская правда, 21.05.2015 Вечная память, Эмилия Деменцова, Комсомольская правда, 27.04.2015 | |
