| 8 вопросов для Валерия Трошина Пресс-служба МХТ, 15.03.2016 - Какое событие в вашей жизни убедило вас в выборе профессии?
— Уже не помню. В какой-то момент уверенность пришла сама. Как говорят, «очнулся на своей свадьбе». Повернуть назад уже невозможно. Может, иногда и посещают меня мысли, что я не туда пошел, свернул не в тот переулок. Но уже всё, далеко ушел, а обратно возвращаться жизни не хватит. Хотя кто знает. Меня очень радует сегодня делать мебель из дерева, на даче только бы этим и занимался. Или люблю готовить для гостей. Но театр — путь мой главный.
- Что осталось в памяти из советов мастеров?
— Олег Герасимов был педагогом на курсе Льва Дурова в Школе-студии МХАТ. Дал нам множество технических приемов и секретов. Театр — это ремесло. Это не только вдохновение, надо уметь дело делать. Герасимов меня развернул на 180 градусов от той дороги, куда я шел. Молод я был и глуп, а он педагог с огромным опытом. И он постоянно мне говорил: «Ум для актера — дурак». Понять это тогда я не мог. Сейчас я говорю студентам то же. Меньше думайте, больше чувствуйте. Как это кто расшифровывает, их дело. Лев Дуров говорил нам о высоком градусе — начинать надо со ста-ста пятидесяти градусов. А мы спрашивали: а что дальше? Он говорил, что дальше уж как пойдет. Нужна сильная «включаемость» в материал. И нужно быть постоянно готовым к работе. В любой момент встать и сделать. Хотя если замахиваешься широко, можно и штаны порвать. Но если не замахнешься выше, то и не перешагнешь.
- Актер — это исполнитель или автор?
— Он созидатель. Совместное творчество все равно. Бывает, ты благодарен режиссеру, который незримо что-то с тобой делает. А бывает, что режиссер ничего не делает, кажется, а ты корячишься. Но это совершенно не важно, эти впечатления потом стираются. Если спектакль получается, он идет. И актер творит каждый день — пока спектакль живет. В том числе и когда режиссер не рядом. У нас был спектакль, который мы долго играли. И через несколько лет после премьеры я только понял, что надо. Внешне спектакль был в форме, но внутренне я не мог никак разобраться. После каждого выхода мучился, что опять ничего не получилось. Каждый раз отчаяние посещало, тем ли я вообще занимаюсь. Это такой аванс провидения, как я называю. Жизнь нам дает возможность долго, мучительно разбирать какой-то сложный ребус. Или, наоборот, когда часто спектакль играешь, артисты начинают словно ракушками облеплять свои роли — нужно что-то постоянно придумывать, чтобы не превратиться в робота.
- Вы один из редких артистов, оставшихся в МХТ после ефремовского периода. Чем силен сегодняшний МХТ?
— Он изначально силен — от основателей. Силен духом. Сын Олега Ефремова Михаил — большой артист — говорил, что МХАТ — это лакмусовая бумажка страны. И история дает возможность в этом убеждаться, даже страшно иногда делается. Так и страна наша, как МХТ, духом сильна, какие бы ни приходили власти. Как говорит булгаковский Мышлаевский: «Россия есть Россия. Поставь ее вверх ножками, придет время, она встанет в нормальное положение». Так и Художественный театр живет. У нас сейчас на редкость интересный репертуар, одна из лучших трупп. Это заслуга Олега Павловича, и стечение обстоятельств, которые просто так не стекаются, я не верю в случай слепой. МХТ мне дорог, ценен, хотя есть и множество других прекрасных театров. МХТ ценен цельностью своей. Да просто цветом стен, каким покрасил его однажды Шехтель. Был прецедент, когда пытались перекрасить в желтый, но не удалось. И тоже хорошо.
- Вы часто играете ироничные, саркастические роли. Как это соединяется с верой, религиозной твердостью? Для вас ведь вопрос веры важен. И когда надо было защитить театр, вы это сделали. Верующие артисты часто признаются, что им некомфортно играть злодеев, чтобы не раздавать зло зрителю.
— Зла в каждом-каждом человеке море. Нет человека без зла. Добро снаружи, оно есть для всех. А зла больше, и оно внизу, в невидимой части айсберга. Внутри нас жуткие потемки и дебри. Не вопрос, как зло в себя не пускать. Вопрос, как из себя его не выпустить. Можно ли зло показывать на сцене? Смотря как показать. Если зло привлекательно на сцене, если за ним хочется идти, то, наверное, так не надо, это не совсем верный путь. Скажем, трудно смотреть наш спектакль «Господа Головлевы». Потому что никому из нас ох, как не хочется узнавать себя в Иудушке Головлеве. А узнать себя в обижаемых им людях — очень хочется. А это не так! Не для этого Салтыков-Щедрин роман писал. Каждый из нас — этот Иудушка, обижающий любящих его. Когда играешь злого персонажа, на это и ориентируешься: чтобы зритель ужаснулся самого себя, всмотревшись в героя внимательнее. Сарказм — попытка закрыть бескожное внутреннее пространство. Здоровый юмор, без злости. «Злом сердце быстро изнашивается, истирается как колесо о худую дорогу», как говорит персонаж Олега Тополянского в нашем спектакле «Пролетный гусь».
- Может ли театр изменить жизнь?
— Театр сильно меняет жизнь человека, подминает под себя, делает своим рабом. Слава, известность, эта волна, на которой ты несешься. Эти вещи ломают человека, заставляют талант работать на достижение этих бесконечно ускользающих горизонтов. Это опасные омуты. Но это для всех тяжело, не только для артистов: вот был ты врачом, потом стал главврачом, и всё. Власть меняет людей. И зрителей театр меняет, но часто это хорошо. Главное, чтобы с ума не сошли. Так тоже часто бывает.
- Самое экзотическое место, где вы побывали?
— В конце 1990-х были у меня съемки в Лондоне. И в последний день после банкета мы пошли по Лондону гулять, наслаждаясь, наконец, свободой от работы. И гуляли по дну Темзы, которая обмелела. Отлив, оказывается, кто бы подумал. Ночь, туман, пять утра. Смотрим, какое-то необычное здание. Перелезли через забор, а это оказался шекспировский театр «Глобус». Вошли внутрь, двери были открыты почему-то. Все же были артисты! Начали вспоминать, кто что у Шекспира помнит. Вошли на сцену, стали читать. Зашли за кулисы, там шпаги, парики, костюмы лежат, какие-то монеты разбросаны. Наигрались, обходим здание, а там будка и два полисмена здоровых сидят. Каким образом они нас не услышали, непостижимо! Но так нам посчастливилось выступать на сцене «Глобуса».
- Какой ваш личный рецепт избавления от депрессии?
— Депрессия бывает, но очень редко и очень коротко. Я знаю, что за облаками всегда скрывается солнце. И оно никуда не уходит. Это не все могут делать, но есть молитва. Надо молиться, уповать на Бога, общаться, и ты никогда не будешь одиноким. Депрессия — от одиночества. Она побеждается общением. А с кем общаться, когда вокруг никого нет? Только с Богом, который никуда от тебя не уходит. У меня было так, я переживал потерю близких. Все умерли. Как быть одному в квартире? Важно понять, что ты не одинок и никогда одним не был. Такие случаи меня и убеждают в моей вере. Жизнь короткая такая…Мечтоносец, Елена Жихарева, Русский пионер, 12.05.2016 Ещё нет, Александр Журов, блог журнала «Новый мир», 13.02.2016 Бунтари, Наталья Витвицкая, Ваш досуг, 9.02.2016 Фокус удался, Лариса Каневская, Театральный мир, № 1, 28.01.2016 | |
