| Елена Майорова. «Перламутр женской беды»Александра Машукова, Медиацентр МХТ, 30.05.2023 Сегодня день рождения Елены Майоровой (1958 – 1997) — ей могло бы исполниться 65 лет. И вот уже четверть века ее нет на свете. Четверть века – это целая жизнь, людей, даже самых известных, забывают за сроки намного более короткие, но Елену помнят. И любят, снова и снова пересматривают фильмы с ее участием, думают над линией ее короткой судьбы, над загадкой ее трагической гибели.
Олег Павлович Табаков, который в 1976 году принял Майорову на свой курс в ГИТИСе, говорил, что она в своих ролях «поразительно и последовательно собирает перламутр женской беды». И что в подлинности воспроизведения страданий женской души и тела нет ей равных.
Он эту подлинность в высокой, нескладной и странной девушке из Южно-Сахалинска, из рабочей семьи, разглядел сразу – в отличие от других педагогов театральных вузов, к которым она тоже поступала и которые ее не приняли. Пришлось Елене, чтобы как-то остаться в Москве, идти в строительное ПТУ, получать специальность изолировщицы труб. К Табакову она пришла лишь через год, и он стал первым мэтром театрального мира, который в нее поверил.
На сцену она впервые вышла в его студии: сыграла Багиру в «Маугли», вдову в пьесе Александра Володина «Две стрелы».
«Ну какая из нее тогда была вдова, она еще девчоночьего-то открытия мира не имела. А играла замечательно – так горько, так безысходно – вспоминал Олег Павлович – Так иногда бывает, когда срабатывает актерское подсознание, подбрасывая безошибочные интонации, повороты, даже пластику».
А во МХАТ в 1982 году она попала благодаря Каме Гинкасу. Кама Миронович, тогда только начинавший работать в Москве, пригласил ее сыграть в своем спектакле «Вагончик» по пьесе Нины Павловой. В центре сюжета этой публицистической драмы был суд над девочками-подростками, устроившими жестокую драку. Гинкас так рассказывал о Майоровой в книге «Что это было?»:
«В тот год, когда мы познакомились, я, проходя по улице Горького мимо Театра Моссовета, где поставил свой первый московский спектакль, часто встречал режиссера Мишу Левитина… Мне предложили постановку во МХАТе и я остановил бегущего в свой “Эрмитаж” Мишу вопросом: не знает ли он какую-нибудь молодую актрису для пьесы, в которой рассказывается о дружбе пятнадцатилетних девчонок. Я даже попытался объяснить ему, какая девочка мне нужна. В пьесе эти девочки дружат, но дружба их проявляется в том, что они нещадно избивают друг друга ногами. И Цыпкина среди них – самая трогательная, наивная и оголтелая. “Возьми Лену Майорову, табаковскую ученицу” – предложил Миша.
… Я назначил первое свидание нескольким девочкам в своей маленькой ободранной комнате подвала [общежития Художественного театра]. Лена сразу обратила на себя внимание. Длинная, хрупкая, очень смешная. Тело как на шарнирах. Нервность, подвижность, реактивность. Но нервность, не переходящая границ воспитанности. И одновременно замечательная открытость, женское простодушие, свет, даже сияние, какая-то априорная предрасположенность к людям. “Я хочу Цыпкину”, – не задумываясь, сказала она, прочитав текст.
В “Вагончике” многие хорошо играли, особенно женщины. Но даже на этом блестящем фоне, даже рядом с настоящими детдомовками, Цыпкина Лены Майоровой была самая-самая.
Потом мы долго репетировали “Кто боится Вирджинии Вульф?”, а затем был “Тамада”, где Лена сыграла две совсем разные роли.
Хрупкая и изысканная, одновременно она была и проста. Элементарно проста. Проста, как земля».
Острым, с трагическим отсветом даром Майоровой восхищался Олег Николаевич Ефремов. Этот дар его увлекал и вдохновлял. Ефремов позволял Майоровой быть собой, идти во мхатовских ролях от собственной биографии – Елена рассказывала в интервью, что даже в Нине Заречной она играла девчонку с Сахалина, которая мечтает стать актрисой. И это после утонченной Анастасии Вертинской, первой исполнительницы роли Нины в спектакле Ефремова «Чайка». Вот был контраст!
Ее собственный нервный ток ощущался и в Маше в «Трех сестрах», последнем спектакле Ефремова, его театральном завещании (пьесу «Сирано де Бержерак», которую Олег Николаевич репетировал в последние месяцы жизни, выпустили уже без него). Машу Майоровой буквально переламывало пополам от любви к Вершинину, от невыносимости потери этой любви. И в спектакле Вячеслава Долгачева «Тойбеле и ее демон», где возник незабываемый дуэт Майоровой и Сергея Шкаликова, столь же талантливого, столь же на пределе жившего и так же рано ушедшего.
В начале 90-х в интервью Вадиму Вернику Майорова как будто предсказала свою страшную гибель. Она прочитала готовый вариант интервью, которое ей принес журналист, и сказала, что хочет переделать финал, что чего-то ей не хватает. И от руки написала на листке:
«Самое трудное для меня – жить в согласии с собой. В редкие периоды душевного равновесия у меня нет сомнений в правильности моего выбора. У меня много работы – значит, я кому-то нужна. Тогда я чувствую себя счастливой. Тогда я согласна гореть, сгорать, не замечая трудностей. Кстати, “Елена” в переводе с греческого означает “факел”. Я бы хотела быть достойной своего имени».
Оригинал статьиТри Герды, Екатерина Ченчикова, Проект «Молодые критики о Художественном театре», 3.11.2023 Два по 125, Эсфирь Штейнбок, Коммерсантъ, 21.10.2023 Мы — пыль…, Ирина Виноградова, Театральный смотритель, 11.10.2023 Начните с воды, Полина Куревлева, проект «Молодые критики о Художественном театре», 10.08.2023 Живут миражами, Елена Жатько, Проект «Молодые критики о Художественном театре», 2.06.2023 Входит и выходит, Наталия Каминская, Петербургский театральный журнал, 9.01.2023 | |
