| Женское закулисьеТатьяна Власова, Театрал, 20.10.2023 В МХТ имени Чехова сделали спектакль, где десять актрис говорят от первого лица и играют своих коллег. «Занавес» – это «женский взгляд на мир театра», как сказал на презентации 125-го сезона худрук Константин Хабенский.
За 1,5 года до премьеры, приуроченной к юбилею, драматург Андрей Стадников начал записывать разговоры с актрисами и сотрудницами МХТ, а их – великое множество: реквизиторы, костюмеры, звуковики, билетерши, администраторы, суфлеры, есть даже «рабочая по стирке с душой поэта». Все они попали за занавес с чайкой разными путями, порой невероятными, уходили и снова возвращались. Что же их удерживает, если каждая неделя начинается с дилеммы «уволиться или повеситься»? Почему пространство Художественного театра притягивает, как магнитная аномалия? И даже рутинные процессы, типа глажки или ручной стирки костюмов, здесь – миссия, а не просто работа?
Юрий Квятковский смонтировал «Занавес» как «документальный фильм на сцене», совместил экранный и «живой план». Пространство организовано, как съемочная студия с синим хромакеем. Нон-стоп работают операторы – и сверху на киноэкране идет черно-белая картина в двух сериях. Первую режиссер отдал признаниям актрис о сложных отношениях с профессией, вторую – работницам театра, среди которых есть даже врач, в прошлом реаниматолог, и ключница с выслугой лет в МВД. Их реплики смешаются в третьей части – «Железный занавес» – о том, как историческое время «стучится» в театр и в сознание театральных людей.
Сначала это – общение за гримерными столиками, где актрисы сидят напротив своих «дублеров»: одна – перед зеркалом, другая – в зазеркалье, то есть отражают друг друга. Не то чтобы повторяют: у каждого – своя история «театрозависимости», но разочарования, фрустрации, несовпадения желаемого и действительного, видимо, одни на всех – дублируются, как и жесты нанесения грима, доведенные до автоматизма.
«Театр – это всегда ожидание чуда», – напоминает режиссер и тут же показывает, как оно демонтируется, как разбирается до основания. Что должна испытывать актриса, которая за весь спектакль говорит только «о-ла-ла», а потом 3,5 часа сидит за кулисами, чтобы выйти со всеми на поклоны? Как работать над собой, если простой – твое привычное состояние? Как быть, если в 34 надо играть Белоснежку и приходится признать, что эта роль – лучшее, что было после выпуска? Что думать, если за пределами театра тебя принимают за кого угодно, только не за актрису? Говоришь: «В театре работаю», – а тебе: «Билеты распространяешь?» Спасает юмор – вносит разрядку и в жизнь, и в спектакль (в основном благодаря саркастичной Дарье Юрской и колоритной Марии Соковой).
На общем плане режиссер всех уравнивает, делает участниками театрального «конвейера», статистами в черных футболках и сеточках, под которые спрятаны волосы. А на крупный план выводит их индивидуальность с «лица необщим выраженьем», с тонким и сложным профессиональным «рельефом». В репрезентации своей жизни и судьбы в Камергерском они сдержанны – «артист всегда расскажет о себе только то, что он хочет рассказать» – но в глазах читается «подстрочник» драмы: успеха им выпало несравнимо меньше попыток преуспеть в профессии.
«Вторая серия» – своего рода компенсация, демонстрация актерских возможностей, «широкая линейка» подсмотренных образов – тех, с кем они работают бок о бок, но часто даже не знают их имен. Своих коллег они копируют с документальной точностью и исключительной сердечной теплотой, добавив к их манере держаться и говорить чуть-чуть эксцентрики. Эти женщины существуют в театре автономно, вращаются каждая на своей орбите. Не переходят границ, разделяющих их с артистами (хотя вдоль стенки уже никто не строится, когда мимо идет «народный»). И только в «Занавесе» – может быть, впервые – говорят о себе и своей работе. Не за деньги – за причастность к месту силы или «праздничному предприятию», как говорил Олег Табаков.
Получилась серия «портретов в интерьере». К внешнему, «срисованному» сходству добавили закулисного антуража. На сцене это – картонный звуковой пульт, костюмы на вешалках или «натюрморт» из самовара, граммофона и зонтиков в реквизиторском цехе, тоже из картона, а на экране – закулисные закутки. Уже не плоские выгородки, а объемные, почти не отличимые от документальной съемки.
Здесь каждый – «на своем шестке» и не представляет себе жизни без Художественного театра. Потому что «вибрации» за фасадом МХТ – особенные, накопленные годами и поколениями, неважно, кто сейчас ходит по коридорам, небожители или просто актеры, известные и не очень. Священный трепет перед служителями сцены, говорят, уже в прошлом. Но гений места – не пустой звук для всех, кто выбрал это государство в государстве.
«Третья серия» под названием «Железный занавес» – уже не соло, а хор из женских голосов. «Документальная опера», где мизансцены смонтированы в параллель с фото легендарных мхатовских постановок. «Иванов», «Три сестры», «Так победим!» – все они вышли накануне больших потрясений: перед революцией, войной, «перестройкой»… Актрисы тут косплеят чеховских героев со старых снимков, а поют о взглядах на советское прошлое и распад СССР, на жизнь за стенами театра. В сознании закулисных людей она оседает, как мутная взвесь, а в хоровом исполнении звучит, как многоголосье противоречий. Советский союз – «коммунальное счастье» или репрессивная махина, где все ходили строем? Оценки со знаком «минус» и «плюс» путаются, миксуются в атональный мотив.
Так Юрий Квятковский выдает версию коллективной памяти, очень неразборчивой, особенно среди тех, кто скрывается в театре от реальности, релоцируется сюда – в «безопасное место», «под купол художественных процессов». Почему именно в Камергерский? Потому что театр номер один едет по своим рельсам, даже если кажется, что опять страна летит под откос. На самом деле, «пассажирам» тоже не по себе: за занавесом не укрыться от кризисов. Но как бы ни «бесилась» история, на мхатовской сцене идут чеховские пьесы – с «дистиллированной» красотой дамских платьев, офицерских мундиров и бесконечной тоской по лучшей жизни. У женщин из 60-х, 70-х, 80-х и постсоветского поколения, она, кажется, общая, эта тоска. Эта болевая точка, в которой соединяются зрители и люди театра, «нормальные» и «свои».
Оригинал статьи
Три Герды, Екатерина Ченчикова, Проект «Молодые критики о Художественном театре», 3.11.2023 Два по 125, Эсфирь Штейнбок, Коммерсантъ, 21.10.2023 Мы — пыль…, Ирина Виноградова, Театральный смотритель, 11.10.2023 Начните с воды, Полина Куревлева, проект «Молодые критики о Художественном театре», 10.08.2023 Живут миражами, Елена Жатько, Проект «Молодые критики о Художественном театре», 2.06.2023 Входит и выходит, Наталия Каминская, Петербургский театральный журнал, 9.01.2023 | |
