Виктор Кулюхин: «Мой жизненный принцип – ничего не менять»

Александра Машукова, Медиацентр МХТ, 17.04.2025
Виктор Николаевич Кулюхин в труппе Художественного театра с 1978 года: играл в спектаклях Олега Ефремова, Анатолия Эфроса, Николая Скорика, Вячеслава Долгачёва, Юрия Ерёмина, Сергея Женовача и многих других режиссёров. Его существование на сцене – пример старой мхатовской школы, с её точностью и органикой, с её филигранностью отделки, которые видны, какой бы ни была роль.

Сегодня, 17 апреля, Виктору Николаевичу исполняется 70 лет. В преддверии юбилея мы поговорили с артистом о детской редакции Ленинградского телевидения, звездой которой он был в подростковые годы, о спектаклях Анатолия Эфроса и Олега Ефремова, о выдающихся партнёрах по мхатовской сцене.

А начали с разговора о спектакле Данила Чащина «Лёха…», в котором Виктор Николаевич играет главную роль: старика, подводящего итоги жизни и по-юношески влюблённого в соседку.

– «Лёха…» идет в МХТ девять лет. Это простая история, которая, тем не менее, цепляет. Как вам кажется, чем?

– На сегодняшний день мы сыграли «Леху…» уже больше 125 раз. А сделали в свое время этот спектакль за восемь дней. Такое нам было поставлено жёсткое условие. Для режиссёра Дани Чащина это вообще была первая работа в московском театре, это сейчас он выпускает по спектаклю в месяц. Что мне понравилось, когда я прочёл пьесу Юлии Поспеловой: в этой истории была судьба, был тот временной момент, когда человек перед смертью вспоминает всю свою жизнь. Я такого раньше не играл. Хотя в своё время Ефремов говорил мне: «Думаешь, у тебя амплуа героя? Да ты будешь играть маргиналов, пьяниц и стариков!» И когда мне было 25 лет, Олег Николаевич в приказном порядке ввёл меня в спектакль «Старый Новый год» на роль тестя. Я выходил там в паре с Валерией Алексеевной Дементьевой, которой было уже за 70.

– Ваш старик в «Лёхе…» – главный герой этой истории, но при этом говорит он крайне мало.

– Я однажды посчитал: в моей роли 122 слова. Но мне показалось, что в этих 122 словах можно что-то найти. И то, что начал предлагать режиссёр, меня не ломало. Вообще я часто отказывался от работ: встречался с режиссёрами, они рассказывали про новые формы, а у меня с этим очень большая напряжёнка. А тут и наши с Даней профессиональные школы совпали, и принцип работы совпал.

Я очень люблю, когда в театре возникает ощущение, что всё происходит «здесь и сейчас». Мне кажется, «Лёха…» – именно такой спектакль. Это трудная роль: чтобы на протяжении часа постоянно находиться на сцене, надо быть очень сосредоточенным, наполненным. Я всегда прихожу в этот день заранее, чтобы настроиться на взаимодействие с партнёрами: ведь если играет Даша Юрская, то получается один спектакль, а если Надя Борисова – другой. То же и с Володей Любимцевым и Олегом Гаасом, которые в состав выходят в роли молодого спортсмена.

Одновременно «Лёха…» – это такая математика на сцене, где всё рассчитано по секундам. Ни одна вещь не случайна, каждая имеет свою историю. Железная кружка – кружка моей прабабушки; одеколон «Шипр», которым я душусь, – подлинный; в какой-то момент мой герой капает себе лекарство, и мы долго достигали настоящего запаха корвалола. У Дани всё продуманно, это очень жесткая партитура.

– Спектакль называется «Лёха…», потому что так зовут сына вашего героя, с которым он всё время мысленно разговаривает, хотя в жизни сын не идёт с ним на контакт. Тем не менее ваш герой обращается к нему с улыбкой.

– Да, он такой: даже если ему дадут пощёчину, всё равно станет улыбаться. Это история о том, что каждый человек в своих мыслях, воспоминаниях хочет видеть хорошее. Мой герой говорит, что прожил прекрасную жизнь, но ведь на самом деле это не так. Он женился не по любви, работа ему обрыдла, в Бога он не верил. Но, как написано в пьесе, «подозревал, что Он есть». Кто-то сказал: если есть в тексте слово «Бог», то я сразу берусь за эту работу. Эта фраза: «В Бога не верил, но подозревал, что Он есть» – стала для меня определяющей.

– Я слышала, что Табаков любил этот спектакль.

– Это так, Олег Павлович всех отправлял его смотреть. Ему близка была эта тема, наверное, «Лёха…» напоминал Олегу Павловичу его роль в спектакле Камы Гинкаса «Комната смеха». Такие работы – они исповедальные, хотя я, конечно, не стану никому рассказывать, что вкладываю в эту роль. Ну а зрители воспринимают «Лёху…» по-разному. Кто-то плачет, а кто-то недоволен: «Зачем нам показывают этого деда? Лучше расскажите историю про молодого спортсмена!»

– Вы играете и в ещё одном спектакле Данила Чащина – «Живой труп», который идёт в Театре Наций. Ваш герой там – князь Абрезков. Это уже вторая ваша встреча с этой пьесой Льва Толстого, ведь в начале 1980-х вы играли Судейского во мхатовской постановке Анатолия Эфроса.

– Когда мы начинали работать, Даня много расспрашивал меня о спектакле Эфроса. У Анатолия Васильевича ведь была очень необычная постановка, революционная для своего времени. Федя Протасов, которого играл Калягин, представал не романтическим героем, а потерянным, измученным человеком. Эфрос совершенно по-своему решил сцену, предшествующую самоубийству Протасова в зале суда. У Толстого это короткая сцена, в которой все собираются, и приятель Протасова Иван Петрович приносит ему револьвер.

Я играл Судейского, а князем Абрезковым был Марк Исаакович Прудкин. По заданию Эфроса мой персонаж должен был не пускать князя в зал суда, причем вести себя грубо, отталкивать. Для меня это было не очень комфортно (как это – отталкивать Прудкина?), да и не очень понятно. Но Анатолий Васильевич объяснил: «Судейский здесь – представитель власти, мы должны увидеть, что эта власть сильна над всеми, даже над князем Абрезковым». На одной из репетиций он сказал мне: «Как вы думаете, вы заметили, что Иван Петрович передал Протасову револьвер? Вы же тут стоите и никого не пропускаете. Конечно, вы увидели это. И когда вы это поймете – сразу уходите. “И пускай умирает,” – вот что подумал ваш герой. Он – винтик машины, которая сметает всех на своём пути». Я спросил: «А зритель это всё поймет?» На что Анатолий Васильевич ответил: «А это неважно. Важно, чтобы ВЫ это понимали».

– Вы участвовали во всех трёх спектаклях Эфроса во МХАТе: «Эшелон», «Тартюф» и «Живой труп». Какое он производил человеческое впечатление?

– Потрясающее! Он был очень добрым человеком. Я ни разу не видел его злым, раздражённым. Расстроенным бывал; помню, часто рассасывал какие-то таблетки, должно быть, от сердца. Относился к каждому очень внимательно. Однажды я пришёл на репетицию в плохом настроении, Анатолий Васильевич подошёл ко мне, взял за руку и спрашивает: «А что вы сейчас делаете на сцене?» – «Я стою», – отвечаю. Он говорит: «А нужно воспринимать». После этого я перестал приходить в плохом настроении. 

Его могло возмущать, когда не закреплялось уже найденное. Так было во время работы над спектаклем «Тартюф», где мы довольно долго выходили на пустую площадку и на каждой репетиции что-то придумывали, а на следующий день это улетучивалось, забывалось. Эфрос говорил: «Товарищи, мы репетируем не для того, чтобы каждый раз начинать всё сначала! Записывайте!» В этом смысле он был человек жесткий. У него же были потрясающие разборы. Он разбирал так, что после этого можно было просто выходить на сцену и играть. Настолько всё становилось ясно и по линии своего персонажа, и по смыслу всего спектакля.

Я практически все его постановки видел. Самое сильное впечатление на меня произвел спектакль «Продолжение Дон Жуана». Я сидел на всех репетициях в Театре на Малой Бронной, когда репетировали Олег Даль и Любшин. У них была какая-то сумасшедшая органика, я не понимал, как они это делают, причем возникающие смыслы тебя буквально захлестывали. Потом главные исполнители поменялись, я увидел этот спектакль с Андреем Мироновым и Львом Дуровым и удивился, насколько разные получились истории. 

– Уже больше полувека, с поступления в Школу-студию МХАТ вы москвич, но ведь выросли вы в Ленинграде?

– Да, родился я в месте под названием Капустин Яр, там работал мой отец, а через несколько лет наша семья переехала в Ленинград. Сначала жили в коммуналке на Васильевском острове, потом отцу дали квартиру на Лермонтовском проспекте. Соседкой по коммуналке у нас была гримёр из Кировского театра. Я вёл тогда довольно бесшабашную детскую жизнь, всё время искал приключения на свою пятую точку. Родители опасались оставлять меня одного, боялись, что я или подожгу что-нибудь, или подерусь. Пытались пристроить в какой-нибудь кружок – авиамодельный, судостроительный – но у меня ничего там не клеилось. Тогда они попросили соседку, чтобы она за мной присмотрела. И она стала брать меня с собой в Кировский театр, где блистали все звезды балета того времени. Мне в театре очень понравилось – столько цветов, какой-то совершенно особый мир!

– Тогда и захотели стать актёром?

– Не просто захотел, но и попробовал это реализовать! В те годы в Ленинграде по радио часто передавали объявления: набираются мальчики определённого возраста на киностудию «Ленфильм» для фильма такого-то. Я это услышал и пошел. И попал в массовку фильма Геннадия Полоки «Республика ШКИД». Среди беспризорников побегал с палкой, был в полном восторге, ещё и три рубля мне за это дали!

После этого я попросил бабушку, которая была большой театралкой, записывать меня на все подобные конкурсы. Пришёл на конкурс, меня спросили: «Мальчик, а ты текст легко можешь выучить?» Дали страничку, я её быстро запомнил и воспроизвёл. Тогда мне сказали: «Вот, познакомься, это Глеб Иванович Селянин. Это Владимир Петрович Поболь. А это Вадим Петрович Горлов. Это всё режиссёры детской редакции Ленинградского телевидения. Ты должен прийти завтра в детскую редакцию, комната 328».

Почему я так всё хорошо помню – потому что всё это записано у меня в дневнике. Я пришёл, это было 3 июня, а телеспектакль должен был быть сыгран 21 июня. Тогда ведь не существовало записи, всё шло в прямом эфире. Мне выдали текст роли, и тут же ко мне подошёл человек с вопросом: «Мальчик, а что ты делаешь летом? Не хочешь ли поехать в пионерский лагерь на съёмки?»

В общем, я снялся и здесь, и там. Детская редакция Ленинградского телевидения была тогда очень сильной: каждый месяц они выпускали новый телеспектакль. Во многих из них я играл. А некоторое время спустя стал ещё и ведущим детской передачи «Спортивный трамплин».

– Вот это карьера!

– Тут сыграло свою роль то, что я легко запоминал тексты, а кроме того, свободно чувствовал себя перед камерой.

Все режиссёры, работавшие в детской редакции телевидения, были из ленинградского Театра имени Ленинского комсомола, и свои постановки они репетировали именно там. Довольно скоро и я стал в Ленкоме своим человеком, мне разрешили ходить не только на спектакли, но и на репетиции. Так я попал к Георгию Александровичу Товстоногову на репетиции спектакля «Униженные и оскорблённые». Потом дома спросил: «А где у нас Достоевский?» – и прочитал всего Достоевского.

Однажды меня остановили в коридоре Ленкома: «Вить, вот ты всё ходишь в театр, может быть, сыграешь поварёнка в “Сирано”? А то у нас играют взрослые артисты, а какие из них поварята?». Это был спектакль Павла Хомского: в роли Сирано выходил Пётр Горин, Роксаны – Татьяна Пилецкая. Нас с другом действительно ввели в этот спектакль на поварят, платили нам по 6 рублей. То есть у меня в 13-14 лет появились серьёзные карманные деньги: на телевидении к тому времени я получал по десятке за передачу. Деньги выдавали маме, которая стояла в очереди в кассу со всеми народными артистами, с Ефимом Копеляном, например.

– Получив к окончанию школы такой актёрский опыт, вы, вероятно, легко поступили в Школу-студию МХАТ?

– Вообще-то из школы меня из-за съёмок выгнали. И аттестата зрелости у меня не было, что стало большой проблемой при поступлении. Я поступал одновременно в ЛГИТМиК, где набирала курс замечательная актриса БДТ Эмма Попова, и в Школу-студию МХАТ, которая в тот год устроила прослушивание в ленинградском отделении ВТО. С аттестатом зрелости меня в итоге выручили театральные друзья, у которых были связи в РОНО, и я что-то сдал экстерном, хотя такие предметы, как химия и физика, для меня были абсолютно неприемлемы. Но зато я хорошо знал литературу.

Так я поступил в Школу-студию на курс Павла Владимировича Массальского.

– Про Массальского рассказывали, что он был очень добрым человеком. Это действительно так?

– Чистая правда. Меня несколько раз за нарушение дисциплины пытались выгнать из института, но он всегда говорил: «Ну что ж такое, ну смири ты себя…» И ректор Школы-студии Вениамин Захарович Радомысленский нас всех холил и лелеял, будто по голове гладил. 

После окончания Школы-студии нас с женой Ириной Юревич распределили в Ригу, в Театр русской драмы. Потом мы понадобились Олегу Николаевичу для каких-то спектаклей, и он вызвал нас в Москву. В Москве нас поселили в подвале дома на улице Станиславского, там находилось мхатовское общежитие. Как-то пошли с женой гулять и у дома композиторов встретили Радомысленского. Он говорит: «О, ребята, что же вы вернулись, у вас в Риге такие перспективы открывались… А где вы будете жить?» А я буквально накануне прочитал «Мастера и Маргариту» в самиздате. И как брякну: «В вашей квартире». Но что самое поразительное, через три года мы поселились в его квартире.

– Как так получилось?

– Вениамин Захарович умер, и МХАТ выделил нам его квартиру, в которой мы с тех пор и живём.

Вообще педагоги в Школе-студии были грандиозные. Практикум по стиху у нас вёл Виталий Яковлевич Виленкин. Для художественного чтения требовалось выбрать стихотворение, и я пришёл к нему домой. Виленкин спрашивает: «Какие стихи вы любите?» Отвечаю: Пушкина. Он: «Вы знаете, вам нужно что-нибудь другое. Например, Мандельштама. Как вы относитесь к Мандельштаму?» Честно говоря, я и не знал тогда, кто такой Мандельштам, но сразу же бросился в театральную библиотеку на Петровских линиях, куда был записан. Говорю библиотекарям: «Мне нужен Мандельштам». На меня посмотрели как на сумасшедшего: «А кто вам это посоветовал?» И так настойчиво стали выяснять… Прихожу к Виленкину: «Я не нашёл Мандельштама». Он, естественно, совершенно этому не удивился. Сказал: «Я вам переписал несколько стихотворений». И вот у меня с тех пор хранятся его рукой переписанные стихи, которые я тогда читал. Не только Мандельштама, но также Иннокентия Анненского и других поэтов.

– Придя во МХАТ, вы сразу вошли в заметные постановки того времени: «Последние», «Валентин и Валентина»…

– Да, среди первых работ был также спектакль «Эльдорадо», где Андрей Алексеевич Попов играл отца, а я – сына. Попов был очень интеллигентным человеком, а я был довольно непредсказуемым, понимание того, как надо существовать в профессии, пришло ко мне гораздо позже. И когда мы репетировали «Эльдорадо», Андрей Алексеевич мне очень помог. Он меня как липку ободрал, всю шелуху с меня снял. Не буду говорить, какие советы он мне давал, но я их усвоил. В «Эльдорадо» была также занята Ия Сергеевна Саввина. Попов мне сказал: «Смотри, вот если она тебя примет, то порядок, а нет – тебе хана».

– Она вас приняла?

– Да, почти сразу. Но тоже учила много. Мы с ней в итоге очень подружились и дружили до конца её дней. На всех гастролях были неразлучны. Каждый год я покупал ей саженцы для дачи, понимал, что Ия Сергеевна просто использует меня в качестве грубой физической силы, которая может доставить эти саженцы, но меня это совершенно не удручало.

И, конечно, Андрей Мягков и Анастасия Вознесенская, с которыми мы тоже дружили. Ведь в чем была прелесть этих старых артистов? С ними было невозможно панибратство. На это существовал категорический запрет.

Помните, я рассказывал, как в 25 лет меня срочно ввели на роль старика тестя в «Старый Новый год»? Я ведь был в абсолютной панике. Но ко мне на репетиции подошёл Евгений Александрович Евстигнеев: «Не волнуйся, сейчас мы всё сделаем. Сейчас эту рольку быстренько…» Тут же подключился Вячеслав Михайлович Невинный: «Что такое?» Евстигнеев: «Он не знает, как играть». – «Сейчас научим». И они за несколько часов слепили из меня старика.

Евгений Александрович говорил: «Этого не надо делать, это лишнее. Просто повернулся, вот так посмотрел и всё. Потому что здесь будут смех и аплодисменты». Я удивился: «Откуда вы знаете, что они будут?» А потом на спектакле начал играть, как он подсказал, и действительно, раздались аплодисменты. То, что они с Невинным тогда сделали – это ведь было не для себя и не для меня, это было для театра.

– Каким вам вспоминается МХАТ конца 1970-1980-х годов?

– Тогда много экспериментировали. Самые разные режиссёры выпускали спектакли: Гинкас, Додин, Виктюк. Целый год мы репетировали «Царя Фёдора Иоаннович»: спектакль ставили Иннокентий Михайлович Смоктуновский и Роза Абрамовна Сирота. Каждый день в 11 часов утра мы приходили на репетицию, но спектакль так и не вышел по творческим причинам. Какие-то постановки закрывали по указу сверху. Например, так вышло с «Гнездом глухаря» Владимира Богомолова. Он так повернул пьесу Розова, да ещё и Олег Николаевич Ефремов руку приложил, что партийные начальники сказали: чернуха, этого нельзя. «Пролетарскую мельницу счастья» по пьесе Виктора Мережко в постановке Валерия Саркисова показали два раза и закрыли. Я там играл главную роль, бывшего красноармейца, который строит «вечную мельницу». Спектакль сочли антисоветским: в финале всё рушилось и ветродуй сдувал всю грязь и обломки со сцены в сторону зрительного зала.

Потрясающе интересно было работать с Олегом Николаевичем Ефремовым. Тогда я понял, что в актёрской профессии надо стараться как можно больше брать. А то, что ты взял, потом не расплескать. Очень важно, с какими режиссёрами ты работал, какие спектакли ты видел, что тебе понравилось, а с чем ты не согласен. Поэтому я и вёл дневник, чтобы всё закрепить. Я не меняю своих убеждений, не меняю свою жизнь: живу в одном и том же доме, у меня одна жена, служу в одном театре. Люблю книги, которые стоят у меня на полке. Это, если хотите, мой жизненный принцип – ничего не менять.

- Кроме «Лёхи…», вас сегодня можно увидеть в спектаклях МХТ «Дуэль» Антона Яковлева и «Третий звонок, господа!» Кирилла Вытоптова по прозе Александра Куприна. Как ощущаете себя в этой последней постановке о старых актёрах, жанр которой обозначен как «больничное кабаре»?

– Вообще это было довольно сложно – перенести такую прозу на язык театра. И Кирилл начал репетировать с нами необычным способом. Он не назначал актёров на конкретные роли и на каждой новой репетиции мы примеряли на себя образ другого персонажа. Кроме, конечно, Станислава Андреевича Любшина, который репетировал роль трагика Славянова-Райского. Такая импровизационная манера заставляла нас находиться в состоянии внимания, напряжения. А потом нам стало легко. И получился, мне кажется, точный спектакль о взаимоотношениях людей творческой профессии, находящихся уже на излёте; о том, что чувство театра в артисте живо всегда.

Оригинал статьи
2025
В МХТ отметили юбилей Смоктуновского, фоторепортаж Екатерины Цветковой, Театрал, 24.04.2025
С днём рождения, Игорь Абрамович!, Александра Машукова, Медиацентр МХТ, 22.04.2025
Максим Меламедов – о спектакле «Русалка» в МХТ имени Чехова, видеосюжет телеканала «Культура», 20.04.2025
«Милый мой, хорошенький, проводи дороженькой…», Софья Малинникова, Театрал, 18.04.2025
Чайкой в небе тоска, Дарья Медведева, Литературная газета, 17.04.2025
Виктор Кулюхин: «Мой жизненный принцип – ничего не менять», Александра Машукова, Медиацентр МХТ, 17.04.2025
Спектакль «Осень» поставили в МХТ имени Чехова, видеосюжет телеканала «Культура», 15.04.2025
В МХТ отметили День космонавтики, фоторепортаж Екатерины Цветковой, Театрал, 14.04.2025
В МХТ актеры на сцене спели «И снится нам не рокот космодрома», Татьяна Уланова, «Аргументы и факты», 12.04.2025
Один на двоих «сон об осени», Татьяна Власова, Театрал, 11.04.2025
Саша Золотовицкий: «Я человек из мультика», Ольга Фукс, Экран и сцена, 10.04.2025
Сияние женского гнева, Татьяна Тафинцева, The art newspaper Russia, 10.04.2025
В Калининграде состоялись «Чтения победы», Елена Мухаметшина, Ведомости, 8.04.2025
В Калининграде завершилась акция «Чтения Победы», видеосюжет телеканала «Культура», 8.04.2025
Это мой город: актриса Юлия Чебакова, Ирина Иванова, Москвич Mag, 7.04.2025
С днем рождения, Станислав Андреевич!, Александра Машукова, Медиацентр МХТ, 6.04.2025
Андрей Гончаров: «Покороче как будто бы получше», эпизод подкаста «Увидимся в театре», 4.04.2025
Уникальный спектакль «Жил. Был. Дом», видеосюжет телеканала «Россия 1», 1.04.2025
Времена года, Антонина Шевченко, «Экран и сцена», 1.04.2025
Константин Хабенский: «Мы должны пройти испытание питерским зрителем», Мария Мельникова, Петербургский дневник, 31.03.2025
МХТ покажет Петербургу свои премьеры, видеосюжет телеканала НТВ, 31.03.2025
«Маскарад с закрытыми глазами» продолжил гастроли МХТ в Петербурге, видеосюжет телеканала «Санкт-Петербург», 31.03.2025
Константин Хабенский: «Мы легких путей не ищем», Вечерний Санкт-Петербург, 31.03.2025
Энергия молодых: лауреаты Премии Художественного театра, видеосюжет телеканала «Культура», 29.03.2025
В МХТ в третий раз вручили премию Художественного театра, Инга Бугулова, Российская газета, 29.03.2025
Начались съемки киноверсии спектакля «Жил. Был. Дом.», видеосюжет телеканала «Культура», 26.03.2025
Артисты МХТ имени А. П. Чехова рассказали о гастролях в Петербурге, Марина Алексеева, Петербургский дневник, 24.03.2025
Ольга Литвинова и Артем Быстров сыграли сцены из супружеской жизни, Светлана Хохрякова, Московский комсомолец, 20.03.2025
Презентация книги Анатолия Смелянского об Инне Соловьёвой, Анастасия Казьмина, Медиацентр МХТ, 18.03.2025
В МХТ показали премьеру «Осень», фоторепортаж Анатолия Морковкина, Театрал, 18.03.2025
К юбилею Сергея Беляева, Александра Машукова, Медиацентр МХТ, 17.03.2025
«И стены помогают…» Дома Художественного театра, Александра Машукова, Медиацентр МХТ, 12.03.2025
«Восемь разгневанных женщин» вышли на сцену МХТ, видеосюжет телеканала «Культура», 8.03.2025
«За горами, за лесами….». Счастливый полёт «Конька-Горбунка», Анастасия Казьмина, Медиацентр МХТ, 6.03.2025
Это мой город: актриса Софья Шидловская, Тоня Голубева, Москвич Mag, 5.03.2025
«8 разгневанных женщин» выйдут на сцену МХТ, Татьяна Власова, Театрал, 21.02.2025
Проект Хабенского «Жил. Был. Дом» покажут в ста кинотеатрах, Татьяна Власова, Софья Щудрина, Театрал, 19.02.2025
5 увлекательных дневников мхатовцев, Александра Машукова, Медиацентр МХТ, 16.02.2025
Музей МХАТ представил выставку о Василии Качалове, видеосюжет телеканала «Культура», 12.02.2025
«Вы – наш!» К 150-летию со дня рождения Василия Качалова, Дарья Федосова, Медиацентр МХТ, 11.02.2025
Алексей Бартошевич: «Обаяние – сама суть русского искусства», Екатерина Дмитриевская, Экран и сцена, 10.02.2025
Встреча с Романом Костомаровым в МХТ, фоторепортаж Екатерины Цветковой, Театрал, 9.02.2025
«Это Москва. Инфраструктура»: как устроен МХТ имени Чехова, видеосюжет телеканала «Москва 24», 5.02.2025
Отцы как дети, Наталья Шаинян, Экран и сцена, 20.01.2025
В доме Станиславского вспомнили Софью Пилявскую, Марина Чечушкова, Московский комсомолец, 17.01.2025
Все Чацкие Художественного театра, Александра Машукова, Медиацентр МХТ, 15.01.2025
Кристина Бабушкина в программе «Главная роль», Юлиан Макаров, телеканал «Культура», 15.01.2025
«Она была нервом поколения», Полина Ячменникова, Коммерсантъ, 14.01.2025
«Все признавали её большой талант», Валерия Новокрещенова, Театрал, 14.01.2025
Москва простилась с Евгенией Добровольской: три точки на карте памяти, Иван Волосюк, Марина Райкина, Марина Чечушкова, Московский комсомолец, 14.01.2025
Первая актриса нашего периода, Сергей Николаевич, Сноб, 14.01.2025
«Откройте, Давид»: Николай Чиндяйкин, телеканал «Москва 24», 11.01.2025
Памяти Евгении Добровольской, видеосюжет телеканала «Культура», 10.01.2025
Народная королева России, Михаил Трофименков, Коммерсантъ, 10.01.2025
Королева драмы: умерла актриса Евгения Добровольская, Екатерина Милицкая, Зоя Игумнова, Известия, 10.01.2025
Режиссер Николай Скорик рассказал о Евгении Добровольской, Марина Райкина, Московский комсомолец, 10.01.2025
Умерла актриса Евгения Добровольская, видеосюжет программы «Вести» («Россия 1»), 10.01.2025
Он мог сыграть всё. К 70-летию со дня рождения Сергея Сосновского, Александра Машукова, Медиацентр МХТ, 1.01.2025