МХТ им. А. П. Чехова: Наедине с большой сценой

Наедине с большой сценой

Нина Агишева, Московские новости, 16.11.1999

Свое новое столетие МХАТ имени Чехова начал в этом сезоне двумя премьерами: ?Самое главное? Евреинова в постановке Романа Козака и ?И свет во тьме светит?? Толстого (режиссер Вячеслав Долгачев).

Оба режиссера ? из поколения сорокалетних или чуть старше, то есть тех, кому скоро сменять мастеров, в тени которых молодым было, в сущности, комфортно жить долгие годы: Роману Козаку и Михаилу Мокееву ? в студии ?Человек?, где они поставили некогда свои лучшие, может быть, спектакли ? ?Чинзано? Петрушевской и ?Эмигрантов? Мрожека, Климу, Александру Пономареву и Владимиру Мирзоеву ? в ?Творческих мастерских?. У каждого были и есть свои почитатели, исследователи, свой, так сказать, ближний круг, который исправно посещал все премьеры и от души поддерживал их усилия по подрыву прогнивших театральных основ. Веселый карнавал театральных экспериментов продолжался до тех пор, пока не рухнули и старый театр, и вся прежняя жизнь. Бороться стало не с кем, тем более что ?великие старшие?, плотью от плоти которых и были всегда молодые авангардисты, уходят или болеют. Вчерашние нонконформисты лицом к лицу оказались с большой сценой и необходимостью не разрушать, а строить.

В этом отношении особенно интересен спектакль ?Самое главное?, потому что камерность, присущая всем названным режиссерам, как нельзя лучше подходит невеликой драматургии Николая Евреинова. В пьесе ?Самое главное?, которую ставили за границей и почти никогда у нас, автор назойливо воплощает свою излюбленную теорию театрализации жизни, придумывая абсолютно неправдоподобную историю: некий сумасшедший, перевоплощаясь то в гадалку, то в антрепренера, то в продавца пластинок, нанимает актеров провинциального театра для исполнения весьма двусмысленных ролей. Они должны под чужими именами втереться в доверие к обитателям меблированных комнат и повлиять на их судьбы. Что те и делают, после чего главный персонаж превращается в Арлекина и умирает. Да здравствует театр, одним словом.

Козак ? человек серьезный, поэтому даже сцена репетиции в провинциальном театре, которая у любого другого режиссера шла бы под громовый хохот зала, у него выглядит более или менее изящной стилизацией, а главные герои напоминают скорее персонажей драмы, чем комедии. Для него, как и для Евреинова, театральное время самоценно, поэтому он безбожно затягивает финал ? это тоже привычка художника малых пространств и избранной публики. Мхатовский же зритель, давно без всякого трепета взирающий на занавес со знаменитой чайкой, начинает бесстыдно пробираться к выходу. Его в этом спектакле явно занимает другое, и это другое ? актеры.

Примета времени: лицо лучшего исполнителя постановки, которого можно назвать открытием сезона, с первых же минут напоминает что-то до боли знакомое. Потом догадываешься: смешную (что на телеэкране редкость) рекламу ?Сделай паузу ? скушай "Твикс?. Сюжет с дамочкой, перебравшей искусственного загара, и толстяком неотразим во многом благодаря актеру Александру Семчеву, и столь же неотразимы все сцены ?Самого главного? с участием его героя ? Комика. Мхатовские старики между прочим обожали капустники, а если бы их жалованье хотя бы отдаленно напоминало те суммы, которые сегодня получают молодые артисты, то еще неизвестно, в каких кафе-шантанах они бы зарабатывали на жизнь (телевидения тогда не было). Так что не будем брюзжать по поводу падения нравов, а поздравим друг друга с появлением настоящего Комика, которого у нас не было со времен Михаила Яншина и Игоря Ильинского, а позже Евгения Моргунова и Вячеслава Невинного. Что такое настоящий комик? Это брызжущая со сцены беспричинная радость, торжество жизни, когда неотрывно следишь за каждым движением самого неглавного и нелепого персонажа. Выучиться этому невозможно (хотя у Семчева и была первоклассная Щукинская школа) ? с такой органичностью надо родиться.

Другой магнит постановки ? ?блуждающая звезда? нашего театра Оксана Мысина, которая принципиально не служит постоянно ни в одной труппе, а появляется там, где ей интересно. Она удивительно подошла нынешней мхатовской сцене своей способностью к перевоплощению, музыкальностью и пластичностью, яркостью, наконец, которая притягивает к ней внимание в любой, самой многонаселенной мизансцене. Легкость ее существования на обремененных традициями подмостках ? в том числе и результат ефремовского ?коллекционирования труппы?, хотя его за это много ругали.

Виктор Гвоздицкий уморителен в роли гадалки, но невнятен в других своих ипостасях в этом спектакле: он не одолел драматургическую фальшь, а режиссер, слишком серьезно отнесшийся к тексту, ему в этом не помог. Близкие Козаку актеры Игорь Золотовицкий и Александр Феклистов, с которыми он много и успешно работал еще в молодости, тоже как-то потерялись в многословной и путаной пьесе, где у них к тому же вовсе не такие выигрышные роли, как, например, у Дарьи Юрской, с блеском сыгравшей влюбленную ремингтонистку.

О кризисе режиссуры конца века не пишет сегодня только ленивый. Исчерпаны художественные идеи и корифеев, и тех, кто их опровергал. Бывшие студийцы-новаторы живут сегодня по-разному: Мирзоев, скрестивший театр и цирк, стал модным режиссером, хотя опять-таки для ?своих?, Козак, Мокеев и Пономарев ставят теперь только на больших сценах и в разных местах. Все они не имеют своего театра (опыт Козака побыть главрежем в Театре Станиславского был неудачным) и работают художественно честно, принципиально не заигрывая с шоу-бизнесом. Даже в своем эпатаже (здесь лидирует Мирзоев) они остаются скромными интеллигентами, которым далеко, например, до Юрия Грымова, представителя совсем другого поколения, с одинаковой легкостью берущегося за все, будь то реклама, кино или театр.

В новом спектакле Козака интересует прежде всего театральная реальность, но ему не хватает смелости пойти по этому пути до конца, потому что он рос и воспитывался тогда, когда искусство было средством, а не целью. Ведь и новая мхатовская эстетика сто лет тому назад нужна была лишь для того, чтобы сказать о новых проблемах жизни. Сейчас, когда вопрос ?про что? отнюдь не является главным в театре, наблюдается некоторая растерянность у всех, в том числе и у былых реформаторов. И срабатывает старый как мир прием ? делается ставка на актера и на человека в зале, к которому актер обращается. Что-то более ценное пока еще придумать не удалось, а если это и будет сделано, то, скорее всего, в другом тысячелетии и другими художниками.

1999

Юность — это возмездие, Нина Агишева, Московские новости, 30.11.1999

Ангелина Степанова — это уже история, Виталий Вульф, Независимая газета, 24.11.1999

Музейный Ибсен, Павел Руднев, Независимая газета, 24.11.1999

Наедине с большой сценой, Нина Агишева, Московские новости, 16.11.1999

Не наше все, Алена Карась, Независимая газета, 19.10.1999

Театр не для нас, Марина Давыдова, Время MN, 18.10.1999

Евреинов прощен, Роман Должанский, Коммерсант, 15.10.1999

Романс о влюбленном, Елена Светлова, Совершенно секретно, 1.04.1999

1998

Не стало Сергея Шкаликова, Григорий Заславский, 9.12.1998

С. Т. Морозов и постройка театра, Московская перспектива, 27.10.1998