МХТ им. А. П. Чехова: Олег Ефремов: «Люблю рабочую среду»

Олег Ефремов: «Люблю рабочую среду»

А. Галин, Социалистическая индустрия, 1.03.1973

Как это уже давно было: школа-студия МХАТ, и первые роли в Центральном детском театре, куда попал по распределению, и первая роль в кино. Фильм, словно специально для того, чтобы легче было потом актеру считать сыгранные в кино роли, назывался «Первый эшелон».
— Да, — улыбается воспоминанию народный артист РСФСР Олег Николаевич Ефремов. — «Первый эшелон», режиссер Калатозов… Роль комсорга Алексея Прозорова. Калатозов, назначив меня на эту роль, проявил большую по тому времени смелость: это было новаторством — назначить на роль положительного героя актера без привычных внешних данных. На съемках, когда у меня что-нибудь не получалось, он меня увещевал: «Я пошел на риск, взяв на эту роль некрасивого актера. Но я надеялся на твое обаяние. Где же оно?»
А я, честно говоря, совсем не об этом думал. Мне хотелось показать сложный, противоречивый — живой — человеческий характер.
— А сколько ролей в кино сыграно теперь?
— Наверное, не меньше двадцати.
— И наиболее любимые из них?
— С увлечением работал над ролью капитана Иванова в фильме «Живые и мертвые». Помните — «на моей фамилии вся Россия держится». Очень памятна роль чекиста Илларионова в фильме «Сотрудник ЧК».
— А как вы относитесь к своим ролям в фильмах «Три тополя на Плющихе» и «Мама вышла замуж»? Я, как вы понимаете, хочу узнать, случайны ли роли рабочего человека, появившиеся в вашем творчестве. Есть ли связь между этим фактом и тем, что одной из первых ваших режиссерских работ во МХАТе стал спектакль о рабочем классе?
— Проще всего сказать, что это так получается. Но вообще-то, наверное, и закономерность в этом есть. Я люблю рабочую среду, мне интересны судьбы простых людей, их характеры, их быт, их психология. А сталевары тут — особняком: все-таки я как-никак учился в институте стали. Родная тема.
— Значит, и с автором «Сталеваров» вы «родственники»?
— Да, и это, наверное, сыграло роль при выборе пьесы. Геннадий Бокарев сам работал на «Уралмаше», прекрасно знает жизнь большого рабочего коллектива, его проблемы, знает производство. Но, как ни парадоксально это может прозвучать, пьеса о людях производства привлекла нас своей «непроизводственностью». В ней решаются глубокие нравственные проблемы.
— Слышал, что в работе над спектаклем театру помогали работники московского завода «Серп и молот»?
— «Помогали» — не то слово. Коллектив мартеновского цеха «Серпа и молота» можно без преувеличения назвать соавтором театра в этой работе. Еще до начала репетиций мы поехали на завод, прочитали рабочим пьесу. Было заинтересованное и горячее обсуждение, мы выслушали много советов, много замечаний, которые очень нам помогли. Работая над спектаклем, еще не раз приезжали мы на предприятие, а когда начались репетиции, настала пора мартеновцев ездить к нам… Потом мы пригласили их на премьеру. И, надеюсь, останемся друзьями.
— Значительную часть времени герои «Сталеваров», а с ними и зрители проводят в мартеновском цехе. На сцене — работающие печи. Отблески пламени и гудение его, клубящийся дым и снующие по цеху электрокары — все это передано достоверно, ярко, романтично. Зрителям спектакль запомнится надолго, в частности и этой своей зрелищностью, яркой театральностью.
Но, очевидно, постановщики спектакля понимали опасность впасть в натурализм?
— Такого упрека я не боюсь. Вспомните, сколько раз вы видели производственную, абсолютно достоверно воссозданную обстановку в кино? Так часто, что вас она уже совсем не волнует. Вы к этому привыкли и воспринимаете как должное. В театральной же постановке, как вы сами отметили, мартеновская печь оказывает на вас определенное эстетическое воздействие. Она вас волнует.
— Значит, уроки кино дают «отдачу» в нынешней вашей режиссерской практике?
— Да, кино помогает мне жить и работать в театре. Иногда просто требуется сменить обстановку, увидеть другие лица, поговорить с новыми людьми. Чувствуешь, что ты обновляешься, вдохнув живительный воздух подлинной жизни. После этого легче дышится, тверже шагается в наших тесных театральных кулисах.
Кроме того, при съемках в кино камера, которая следит за тобой, требует абсолютной подлинности. Она замечает любой наигрыш. Лучше всякого зеркала отражая наши несовершенства, кинематограф является нашим пристрастным учителем и не дает нам успокаиваться.
— Последний, традиционный вопрос — о ваших личных творческих планах.
— Мои личные планы целиком связаны с планами МХАТа. А у театра планы сложные и многообразные. Быть главным режиссером такого театра — задача отнюдь не простая. И к ее решению я только еще приступил. ..
Мечтаю же я о том, чтобы МХАТ развивал живые — обязательно живые! — основы, оставленные этому театру в наследство К. С. Станиславским и В. И. Немировичем-Данченко.

1999

Юность — это возмездие, Нина Агишева, Московские новости, 30.11.1999

Ангелина Степанова — это уже история, Виталий Вульф, Независимая газета, 24.11.1999

Музейный Ибсен, Павел Руднев, Независимая газета, 24.11.1999

Наедине с большой сценой, Нина Агишева, Московские новости, 16.11.1999

Не наше все, Алена Карась, Независимая газета, 19.10.1999

Театр не для нас, Марина Давыдова, Время MN, 18.10.1999

Евреинов прощен, Роман Должанский, Коммерсант, 15.10.1999

Романс о влюбленном, Елена Светлова, Совершенно секретно, 1.04.1999

1998

Не стало Сергея Шкаликова, Григорий Заславский, 9.12.1998

С. Т. Морозов и постройка театра, Московская перспектива, 27.10.1998