МХТ им. А. П. Чехова: Судьба, судьбы, судьбе..

Судьба, судьбы, судьбе..

Говорить о том, почему это вдруг Владимир Набоков резво потеснил прочих уважаемых авторов и вновь объявился на московских авансценах, не стану. Так в этом сезоне расположились звезды, других тайн нет. А вот о том, как этот спектакль в Москве появился, расскажу. Антон Кузнецов, молодой человек из Саратова, учился режиссуре в Петербурге, на курсе Льва Додина, играл в знаменитом на весь мир «Гаудеамусе», а во время первых заграничных гастролей взял да и женился на французской актрисе и живет теперь в Париже, где, говорят, так легко затеряться и пропасть русскому человеку. Кузнецов, однако, не затерялся и не пропал. Режиссер Луис Паскуаль пригласил его в ассистенты во время работы над горьковскими «Дачниками» и даже дал крошечную роль. Кузнецов въезжал на сцену на велосипеде, падал и уходил. А потом получил самостоятельную постановку на малой сцене парижского «Одеона». Это и была «Камера обскура», каковую умудрился увидеть Олег Табаков. Стоит ли объяснять, что было дальше?

Романы Набокова вызывающе не сценичны. Критики считают, что это вообще «литература для литературы», там все дело в слове, в вязкой, хитроумной стилистической игре, а вовсе не в поступках, как это принято на театре. Смельчаков, взявшихся за Набокова, спасает атмосфера. То самое таинственное марево, что парит над его изысканно-графическими строчками. Если, конечно, они сумеют это марево на сцене воплотить. Антон Кузнецов, как бы нахально ни прозвучало это утверждение, сумел вполне. Он поставил спектакль сухой и аскетичный, внутри которого живут страсть и ужас.

«Камера обскура» — европейский эскиз американской «Лолиты», запретная, сокрушительная любовь стареющего интеллектуала к развратной нимфетке 16 лет. Маленький зальчик берлинской синематеки, где знаток живописи Бруно Кречмар встретил свою головокружительную любовь, соединил начало и конец этой истории, нежное эротическое безрассудство и непременную гибель. На сцене всего лишь несколько стульев и киноэкран, где время от времени показывают слайды, а потом и черно-белый немой фильм, снятый специально для спектакля. Ничего лишнего — скупой авторский комментарий, в котором реальные события тех лет (конец 20-х — начало 30-х годов) перемешаны с жизнью героев и с жизнью их сочинителя. Истово и страстно сыгранные роли. Борис Плотников (Кречмар), актер Театра Армии, надеюсь, известен вам хорошо, а вот Камий Кайоль (Магда) стоит представить.

Как это ни смешно, она француженка. Училась на курсе у Олега Табакова актерскому мастерству, работала в его театре, играла небольшие роли (без особого, впрочем, успеха), жила в общежитии, и вряд ли кто-то понимал, зачем ей все это было нужно. Видимо, она и сама стала размышлять над этим философическим вопросом, а потому однажды взяла да и уехала. Дальше все было совершенно неправдоподобно, как в сказке: объявилась в Канаде, где в спектакле еще одного ученика Табакова, Александра Марина (о нем мы, ничего такого не имея в виду, рассказывали в ноябрьском номере «Домового»), ее и увидел Кузнецов, который никак не мог найти актрису на роль героини в московской версии своего спектакля. Ему нужно было совершенно дикое, невозможное сочетание юной свежести, пряного эротизма, холодного

1999

Юность — это возмездие, Нина Агишева, Московские новости, 30.11.1999

Ангелина Степанова — это уже история, Виталий Вульф, Независимая газета, 24.11.1999

Музейный Ибсен, Павел Руднев, Независимая газета, 24.11.1999

Наедине с большой сценой, Нина Агишева, Московские новости, 16.11.1999

Не наше все, Алена Карась, Независимая газета, 19.10.1999

Театр не для нас, Марина Давыдова, Время MN, 18.10.1999

Евреинов прощен, Роман Должанский, Коммерсант, 15.10.1999

Романс о влюбленном, Елена Светлова, Совершенно секретно, 1.04.1999

1998

Не стало Сергея Шкаликова, Григорий Заславский, 9.12.1998

С. Т. Морозов и постройка театра, Московская перспектива, 27.10.1998