МХТ им. А. П. Чехова: Вечера с Мольером

Вечера с Мольером

Б. Галанов, Литературная газета, 16.12.1981

После премьеры «Тартюфа» на сцене МХАТа в театре «Современник» состоялась премьера пьесы Михаила Булгакова «Кабала святош» («Мольер»). После мольеровского лицемера Тартюфа, едва не растоптавшего доверчивого и простодушного Оргона, мы увидели в булгаковской пьесе целую свору лицемеров, расправившихся с самим Мольером. Если Оргону фантастически повезло, Тартюф был посрамлен, наказан, и справедливость в комедии восторжествовала, то в финале булгаковской пьесы «кабала святош» затравила Мольера, растерзала с помощью собственных тартюфов. Как ни различны оба спектакля по стилю, режиссуре, игре актеров, не говорю уже о жанрах — сатирической комедии и драме, диктующих свои законы театру, два вечера, проведенные с Мольером, вызывают желание не сравнивать, нет, а поверить драму комедией и комедию драмой. Мы ходим в театр, не заглядывая предварительно в учебники по истории литературы, а тут один спектакль как бы комментирует другой, вольно или невольно бросая на него свой отсвет.
Признаться, на «Тартюфа» отправляешься не без опаски. Слишком сильна инерция. Все заранее представляется: обманщик Тартюф — хрестоматийный ханжа, сластолюбивый святоша в мерной сутане с молитвенником в руках; обманутый простофиля Оргон: его шурин Клеант, неисправимый резонер, который без устали произносит длинные нравоучения, призывая жить и мыслить праведно.
Не покажется ли скучным вечер на старой комедии? Рассмешат ли сегодня шутки, произнесенные добрых три сотни лет назад? И увлекут ли зрителей проделки бойкой служанки Дорины и добродетельной Эльмиры, жены Оргона? Кто же не помнит, что, обманув обманщика, они в конце концов подденут его на крючок!
Скажем сразу: скучать не придется! Смех в зале не смолкает. Анатолий Эфрос поставил «ТаотюФа» весело, изобретательно, раскованно, как бы следуя совету рецензента знаменитой довоенной мхатовской постановки (и, разумеется, своему собственному прочтению пьесы); «Что значат несколько крупинок соли в такой комедии. Щедрее следовало быть, кинуть полной горстью». Эфрос дал волю буффонаде, шутке, юмору, отмерив их не по крупицам, а щедро рассыпав целыми пригоршнями. Все к месту — и фокус, достойный иллюзиониста, когда Оргон, запрятанный под стол Эльмирой, то пропадает невесть куда, то в нужный момент вновь объявляется под столом. И - счастливая находка — златоуст Клеант, захлебывающийся в потоке собственного красноречия, отчего созданный Ю. Богатыревым образ неожиданно приобретает новую комедийную окраску. Слова, слова! А действий ни на йоту, хотя Клеант — Богатырев в речах настойчив, напорист, энергичен. Оргон — А. Калягин — комедия простодушия. Скажем сильнее — комедия упрямства, глупости, наивного ослепления, отвергающего все доводы рассудка. Оргона можно сыграть и по-другому — человеком благородным, доверчивым, обманувшимся в лучших своих чувствах, искренне убежденным, что ему посчастливилось встретить святую, чистую душу. А в жизни чистые души — большая редкость. Возможно, именно так играл на сцене Пале-Рояля первого Оргона сам Мольер.
Комедия дает основание для подобной трактовки. А с ней вместе появляется оттенок драматический. Калягина больше привлекают фарсовые краски. И для этого «Тартюф» тоже открывает широкие возможности. Классика на то и классика, что не предлагает однозначных решений. Упрямое заблуждение Оргона — Калягина, его стремление действовать наперекор семье, которое всячески поддерживает в сыне госпожа Пернель (непреклонную мадам-матушку концертно сыграла А. Степанова), столь же комично, как и моментальное прозрение Оргона, готового пинком под зад вышвырнуть за дверь негодяя. Впрочем, есть в спектакле такие мгновения, когда в гневе или в отчаянии Оргон сдергивает с головы высокую черную шляпу вместе с непомерно длинным, завитым, серебристым париком, и тогда мы видим знакомое лицо вполне современного, уже немолодого, усталого человека, и нам вдруг становится по-человечески жаль этого заблуждающегося упрямца, чье упрямство, быть может, еще и оборотная сторона слабохарактерности.
Странно, если бы Тартюф не распознал характер Оргона и не воспользовался его слабостями. Ведь Тартюф неглуп, проницателен и, безусловно, хороший физиономист. Таким играет своего героя С. Любшин. Таким, каким его играли прежде, и не совсем таким. Конечно же, Тартюф — весь смирение и лицемерная святость. Но у Тартюфа-Любшина чуть не с самого начала в замашках, в поведении, в самоуверенных повадках, во всем обличье есть нечто такое, что напоминает человека, всю жизнь привыкшего ломать комедию и, кажется, сразу твердо решившего, что в доме дурака Оргона настало время для его, Тартюфа, триумфа. Тут можно действовать безбоязненно. Тут он будет править бал. И Тартюф почти не таится. Он наступает. С развязной грубостью пристает к Дорине, нагло волочится за Эльмирой. Да и в том, как он вдруг сумрачно возникает на пороге, как смотрит, вернее, как всех и всё окидывает недобрым, оценивающим взглядом, угадывается нечто большее, чем ловкий пройдоха и лицемер. Не зря драматург от одной редакции комедии к другой усиливал намеки, из которых явствовало: Тартюф еще и тайный соглядатай, доносчик, политический интриган.
В доме Оргона, как маленький бриллиант, сверкает Эльмира — А. Вертинская. Вместе с Дориной Эльмира прибирает к рукам нити интриги. Но для этого в знаменитой сцене обольщения ей надо пустить в ход все очарование, усыпить подозрительность Тартюфа, раззадорить его своей вольностью, приблизить и суметь удержать на расстоянии. Вертинская превосходно играет смелую обольстительницу с испуганными глазами. Она вооружилась лицемерием против лицемерия. Но ищет опоры в себе самой, потому что еще неизвестно, станет ли ее союзником в поединке с Тартюфом сидящий под столом Оргон…

Шагнуть из дома Оргона в дом Мольера интересно и поучительно. После богатой гостиной буржуа Оргона, с парадной, чуть не во всю сцену, люстрой — удачной фантазией художника Д. Крымова, очутиться за кулисами театра Пале-Рояль. В «Современнике» задник художников Б. Биргера и П. Сапегина не случайно изобразит восхождение на Голгофу. А на первом плане, как контраст. будет вешалка с несколькими пестрыми, шутовскими нарядами комедиантов. Горят свечи. За легким занавесом, разделяющим сцену, гудит невидимый нам зрительный зал. Сегодня в ложе на представлении комедии Мольера сам Людовик XIV. Потом будет сцена во дворце — завтрак с королем Час торжества Мольера. А в финале — зловещая фантасмагория театральных масок с карикатурными носами, в черных колпаках. Они подступили со всех сторон к умирающему Мольеру, который силится доиграть свой последний спектакль и, путая слова, произносит комические реплики из «Мнимого больного».
Я называю здесь три, на мой взгляд, самые удавшиеся, ключевые сцены, которые дают дыхание всему спектаклю театра «Современник». В них ярко проявился талант И. Кваши-актера, исполнителя главной роли, и Кваши-режиссера, дебютирующего в этом качестве в булгаковском спектакле. А между этими сценами пройдет жизнь Мольера уже в преддверии его гибели: настойчивые попытки добиться постановки «Тартюфа» на сцене, единоборство со всяческими тартюфами, с всесильными посредственностями сделавшими невыносимой жизнь Мольера, лукавая милость короля и тяжелая его немилость, наконец, отнимающая последние силы семейная драма, пока менее удавшаяся линия в первых и, быть может, поэтому еще не совсем отлаженных спектаклях; Хорош К Райкин — Бутон, тушильщик свечей в театре и бескорыстно преданный Мольеру слуга. Прекрасен дуэт Кваши — Мольера, с его порывистостью, открытостью, огромным внутренним достоинством и какой-то доверчивой незащищенностью, и В. Гафта — короля, умного, хитрого, коварного деспота. играющего с дерзким драматургом, как кошка с мышью. Извечная трагедия художника, которого король хочет приручить, заставить служить славе своего царствования, а потом брезгливо оттолкнет прочь.
А теперь опять возвратимся в счастливый дом Оргона, сейчас там дети, жена, слуги душат в объятиях прозревшего отца, мужа, хозяина и все вместе готовятся отпраздновать свадьбу верного Валера с дочерью Оргона Марианой.
Если воспользоваться классификацией литературоведения, мольеровская комедия положений — бытовая комедия разыграна на сцене МХАТа с подкупающим весельем, легкостью, озорством. Режиссер и актер наслаждаются всеми перипетиями событий, предложенными драматургом. Что же касается «высокой» комедии — комедии характеров, ее контрастные драматические краски ярко вспыхивают, когда вместе с париком Оргон сбрасывает с себя личину уверенного в непогрешимости своих поступков, человека, когда с позором выдворенный и угодивший за решетку («0х! Слава небесам!») негодяй Тартюф волею режиссера все-таки остается в доме и на сцене, потому что с исчезновением Тартюфа не исчезло зло. Куда они денутся — зло и лицемерие, олицетворенные в Тартюфе? Рано предаваться благодушию, хотя уже три века отделяют нас от мольеровской комедии.
Я совсем не сторонник того, чтобы вольный взмах крыла мольеровской комедии стал тяжелее. Может быть, он стал бы шире, если бы Анатолий Эфрос внимательнее отнесся к молодым героям комедии Валеру и Мариане, воплотившим для Мольера верность, добро, благородство без всякой примеси лицемерия; если бы впустую резонерствующий Клеант — по мнению рецензентов, уже писавших о «Тартюфе» (и моему тоже), счастливая находка режиссера и актера — не выпаливал скороговоркой все свои сентенции. Где-то нужны и паузы. Ведь Клеант понадобился автору не только для того, чтобы завуалировать сатирическую остроту комедии. В уста Клеанта Мольер вложил несколько ему самому дорогих мыслей. Перечитайте текст комедии — и вы в этом убедитесь.
Впрочем, такие мысли приходят в голову не в театре, а потом, когда перебираешь, суммируешь впечатления. Но я не хотел бы заканчивать эти заметки укором. Хорошо, что образ трагического булгаковского Мольера будет вспоминаться на весёлом представлении «Тартюфа», а мудрый смех «Тартюфа» — на драматической «Кабале святош».

1999

Юность — это возмездие, Нина Агишева, Московские новости, 30.11.1999

Ангелина Степанова — это уже история, Виталий Вульф, Независимая газета, 24.11.1999

Музейный Ибсен, Павел Руднев, Независимая газета, 24.11.1999

Наедине с большой сценой, Нина Агишева, Московские новости, 16.11.1999

Не наше все, Алена Карась, Независимая газета, 19.10.1999

Театр не для нас, Марина Давыдова, Время MN, 18.10.1999

Евреинов прощен, Роман Должанский, Коммерсант, 15.10.1999

Романс о влюбленном, Елена Светлова, Совершенно секретно, 1.04.1999

1998

Не стало Сергея Шкаликова, Григорий Заславский, 9.12.1998

С. Т. Морозов и постройка театра, Московская перспектива, 27.10.1998