Крик над озеромВиктор Борзенко, Новые известия, 8.02.2011 Перед началом «Чайки» по обстановке в зале казалось: сейчас откроется занавес и на сцене пойдет не спектакль с 30-летней историей, а что-то новое и одновременно ефремовское. Во всяком случае, такое ожидание читалось в лицах зрителей, рассматривавших юбилейные программки, об этом говорило и появление в зале (под вспышки фотокорреспондентов) Олега Табакова. За несколько десятилетий состав исполнителей неоднократно менялся, смещались акценты, чеховская пьеса звучала то комедийно, то ближе к трагедии, а на 450-м спектакле и вовсе возникло впечатление, что Олег Ефремов через свою «Чайку» снова говорит с сегодняшним залом.Как сказал ректор Школы-студии МХАТ Анатолий Смелянский (его выступление предваряло спектакль), «Чайка» в судьбе Олега Ефремова была совершенно особым спектаклем. Ею он завершал свою работу в «Современнике» в 1970 году и ею же подытожил первое десятилетие работы во МХАТе. Причем две постановки существенно отличались друг от друга. Если в 1970 году Ефремов превращал Чехова в памфлетиста (интеллигентские разговоры шестидесятников; люди говорят, но не слышат друг друга, ссорятся и выясняют отношения), то в 1980 году в спектакле громче зазвучала нота всеобщего понимания и смирения. Она звучала и несколькими годами позже, после известного раскола МХАТа на «доронинский» и «ефремовский»; звучала она и в 1998 году — в год столетия театра; звучит она и сейчас — при новом поколении исполнителей. Евгения Добровольская сыграла все женские роли в этом спектакле. А сегодня она — Аркадина. В ее исполнении это болтливая, нервная кокетка из провинции, в характере которой словно борются два начала: с одной стороны, она светская львица (французские туалеты носить умеет, живет с модным беллетристом Тригориным), с другой — она мать, страдающая от неудач своего сына Кости Треплева, пытавшегося покончить с собой. «А ты без меня опять не сделаешь чик-чик?» — спрашивает она предельно участливо. И пусть в ее словах слышен наигрыш: Аркадина, как известно, — не совсем успешная актриса. Проявляет сострадание, как привыкла «изображать» его на сцене. Заламывает руки и, кажется, вот-вот заплачет от своей нелегкой женской доли. Правда, эти страдания гроша ломаного не стоят. Евгения Добровольская виртуозно сыграла это в сцене, где ее героиня поправляет повязку своему раненому сыну. Вот бинт и голова в нежных материнских руках, вот заботливо осматривает она рану, но поскольку Костя начинает ее упрекать в глупой любви к Тригорину, то материнская любовь тут же переходит в ненависть. Как отталкивает она Костину голову, как срывает повязку, как играет при этом свое женское горе — горе несостоявшейся светской львицы. Под стать ей Тригорин (Анатолий Белый) — самоуверенный щеголь, с короткой стрижкой, в модном костюме, обходительный и благородный. Но за этими манерами проступает демоничность. Такой способен открывать любые двери, обманывать, жить в свое удовольствие. Его тайная связь с Ниной Заречной (Анастасия Скорик) становится столь же важной в спектакле, как и литературное противостояние с Треплевым. Ефремов (а вслед за ним и режиссер новой редакции Николай Скорик) сделал акцент на прозрачности, четкости каждой сюжетной линии пьесы. Это спектакль не только о любовном треугольнике (Треплев, Тригорин, Нина), не только о драматурге-самоубийце, не только о страданиях его матери, но и о каждом конкретно. Экспансивная до истерики Маша (Ирина Пегова), ее глупый муж учитель Медведенко (Алексей Шевченков), страдающая от неразделенной любви Полина Андреевна (Римма Коростелева), пожилой, ироничный и все понимающий Сорин (Сергей Сосновский)… Разбирать взаимоотношения между персонажами ефремовской «Чайки» — занятие увлекательное, как шарада. Но есть в этой постановке еще одно действующее лицо, которое у Чехова прописано лишь пунктиром — природа, красота бездушного мира, в котором погибают люди. Отдаленный крик чайки над озером звучит надрывно, передавая обитателям имения не только тревожное настроение, но и мысли о бесконечной неустроенности жизни — словно мятущаяся душа молит о помощи. Недаром Нина Заречная так пронзительно сравнит себя с чайкой, а в конце спектакля вернется к колдовскому озеру, где прошло ее детство, юность и где она сделала первые шаги на театральной сцене. Нервозность, неустроенность исходит и от старой беседки-театра, расположенной в старом саду. Шаткая, продуваемая ветром, она временами выезжает из глубины на авансцену: кажется, еще немного и старые колонны полетят в зрительный зал, а вместе с ними рухнет и мир усадьбы — со всеми ее горестями. С этого спектакля в 1980 году началось сотрудничество театра с художником Валерием Левенталем. И сегодня во всех учебниках сценографии балет занавесей, «живая» беседка, мерцающий природный фон описан, как один из интереснейших образцов театрального искусства. Впрочем, такое оформление становилось и фоном не только для чеховской истории, но и для игры многих поколений мхатовских артистов. За минувшие годы Аркадину играли — Татьяна Лаврова, Ирина Мирошниченко, Екатерина Васильева; Треплева — Андрей Мягков, Владимир Симонов, Роман Козак, Михаил Ефремов; Сорина — Андрей Попов, Владлен Давыдов, Олег Табаков, Петр Щербаков, Вячеслав Невинный; Нину Заречную — Анастасия Вертинская, Елена Проклова, Елена Майорова, Евгения Добровольская и другие. Каждая эпоха вносила новые краски, но всегда было что играть. Пресса Пять «Чаек» МХТ — от Станиславского до Коршуноваса, Дарья Андреева, Сноб, 24.03.2020 Крик над озером, Виктор Борзенко, Новые известия, 8.02.2011 Начало, Видмантас Силюнас, 15.10.2002 Всего понемногу, Алиса Никольская, Ваш досуг, 10.12.2001 Косметический ремонт, Нина Агишева, Московские новости, 6.11.2001 «Чайка» навсегда, Марина Мурзина, АиФ Москва, 31.10.2001 Чучело птицы?, Григорий Заславский, Российская газета, 31.10.2001 «Чайка» двадцать лет спустя, Ирина Корнеева, Время МН, 30.10.2001 Иногда они возвращаются, Глеб Ситковский, Вечерний клуб, 26.10.2001 Чайку бы, Антон Красовский, Независимая газета, 25.10.2001 «Чайка» опять полетела, Роман Должанский, Коммерсант, 25.10.2001 | ||
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ — КОНСТАНТИН ХАБЕНСКИЙ
