Братья-разбойникиГригорий Заславский, Независимая газета, 15.11.2002 Кирилл Серебренников обладает каким-то замечательным талантом: в театре все, к чему бы он ни прикасался, превращается во что-то яркое и захватывающее. Что-то непременно блестит, все двигается, сцены следуют одна за другой с той стремительностью, когда не остается лакун для скуки или театральной дремы. И активность художественного руководителя театра Олега Табакова заслуживает уважения. Кого-кого, а Табакова в конъюнктурном интересе к современной драматургии не уличить: он и прежде с наикорыстным интересом перечитывал горы современных пьес и бесстрашно приглашал к сотрудничеству никому не известных драматургов, и теперь — во МХАТе имени Чехова — объявил о намерении давать дорогу начинающим драматургическим талантам. МХАТ имени Чехова объявил конкурс на лучшую пьесу, Министерство культуры поддержало театр материально, оплатило пьесы, а теперь и постановку трагифарса братьев Пресняковых «Терроризм». Пьеса вышла на злобу дня. Куда уж злобее! Только-только слово «терроризм» вошло в театральный обиход — и сам терроризм освоил новую для себя территорию. И, как говорится, нате. Утром — в газете, вечером — в куплете. Но пьеса братьев Пресняковых, драматургов из Екатеринбурга, выпускников филологического факультета Уральского университета, писалась не вчера и не днем на коленях. Режиссер Кирилл Серебренников в программке как о достоинстве пишет, что в пьесе годичной давности «не изменено ни строчки». Зря, по-моему. Как раз, мне кажется, кое-что можно изменить исходя из ситуации. Теперь, когда все приличествующие случаю комплименты сказаны, пора перейти к разговору по существу. От блестящей, почти безукоризненной эффектной формы к тому, чем, собственно говоря, она является, что из себя представляет. От западного вопроса «как?» — к чисто русскому «что?». Стремительное сценическое действо попытаемся разложить на отдельные «кадры», промотаем в чуть более замедленном ритме. Ритм спектакля — как ритм московской жизни — пауз не признает. Электронные часы загораются над головами зрителей, чтобы отсчитывать секунды, минуты, часы, оставшиеся до поклонов и аплодисментов: на все про все отведено два с половиной часа; ни ускорить, ни тем более оттянуть финал не удастся. «Еще эта пьеса ставит вопрос, на который никто не может найти ответа: как возникает терроризм? Хотя, конечно же, пьеса не об „изме“, а о людях», — пишет в обращении к публике режиссер. И через два с половиной часа мы должны обрести уверенность в том, что всему причиной — детские обиды и оскорбления. Если отсечь лишнее, наслоения и построения, смысл получится именно таким. Если наслоения вернуть, получится весьма эклектичная конструкция, где сцены быта, живописующие ужасы и убогость русской жизни (звать — «чернуха»), перемежаются блестяще выстроенными и поставленными трагифарсовыми эпизодами. Четыре истории, эффектно следующие друг за другом. Пассажир не может попасть в самолет, поскольку в аэропорту ищут бомбу; в квартире женщина просит любовника привязать ее колготками к кровати; мать кричит на своего сына; солдаты-спасатели с удовольствием рассматривают фотографии, сделанные на месте взрыва бытового газа? Дискретные, отдельные друг от друга, они на самом деле представляют не рваные мелодии и ритмы, а самую что ни на есть кантилену, все связано дугами легато. Речь кажется подслушанной на улице, взятой у конкретных носителей, записанной в модной сегодня технике вербатим, при этом не кажется аппликацией из нарезанных и склеенных цитат. Филологи, они умеют слушать! Замечаешь, что во МХАТе имени Чехова появилось немало красивых и одновременно хороших актеров и актрис. Настоящих. Понятно, когда смех и грех сочетаются в игре Марины Голуб (не в смысле, что она играет как-то неудачно, наоборот, она умело соединяет несоединимое, демонстрируя класс трагифарсового существования). Но умение играть в жанре здесь демонстрируют и те, кто вошел в труппу театра недавно. Юлия Чебакова, например. Или Эдуард Чекмазов. Бритые наголо Виталий Хаев и Александр Фисенко составляют почти классическую пару «двойников», в которых суетливость движений, дробность жестов как-то особенно подчеркивает ущербность героев, извращенность их «приветливого» садизма. Но и это, и замечательная конструкция — продолговатый язык сцены. А над ним во всю длину протянулась то ли вешалка, то ли остатки скелета древнего звероящера, за который так удобно хвататься, держаться, на который можно что-то повесить (и повеситься). Все вместе не дает освободиться от неприятного чувства, какого-то отвращения к разговорам, к самим словам, что звучат со сцены. Что-то нехорошее есть, показалось мне, в этой словесной — филологической — игре образованных авторов. Говоря о смачных плевках, уделяя им неоправданно много внимания и подробностей, они, казалось, сводят счеты со своим собственным детством (как, помните, у Юрия Лотмана, есть пассаж о том, что в сцене вранья Хлестаков унижает себя самого, когда говорит о безымянных канцелярских крысах). А если не с собственным детством, так со знакомой средой, такой отвратительной, такой постылой. Циничность — не в свете недавних событий, а данная изначально, заложенная в тексте. Запрещенные приемы — вроде все тех же плевков или описаний армейских неуставных взаимоотношений. Может быть, после Полякова и Каледина надо описывать их как-то иначе? Крайние ситуации не выдерживают прямых повторов. Вроде бы глупо обвинять авторов в использовании сильных средств (или сильнодействующих слов). Но механическое использование выглядит как сухой расчет. Как будто авторы работают с клиническим материалом, не с живым, а с мертвым словом (хотя и собранным в толпе). А «больные вопросы» и сухой расчет — две вещи несовместные. Пресса «Кровь, насилие, заложники, терроризм — это наш новый мир». Как в 2002 году Кирилл Серебренников поставил в МХТ провидческий спектакль, Яна Жиляева, Forbes.ru, 23.06.2020 Сюжет о спектакле «Терроризм» в телепрограмме «Без антракта». Часть II, Екатерина Рындык, 01.2003 Сюжет о спектакле «Терроризм» в телепрограмме «Без антракта». Часть I, Екатерина Рындык, 01.2003 Хайль Акбар!, Елена Кутловская, Метро, 26.11.2002 Терроризм, Елена Ковальская, Афиша, 25.11.2002 Нулевая заповедь, Елена Ямпольская, Новые известия, 16.11.2002 Братья-разбойники, Григорий Заславский, Независимая газета, 15.11.2002 Пронзенные полумесяцем, Павел Руднев, Ваш досуг, 12.11.2002 Терроризм, к счастью, ненастоящий, Нина Агишева, Московские Новости, 12.11.2002 Терроризм пришел во МХАТ, Марина Шимадина, Коммерсантъ, 12.11.2002 Все это уже взорвалось. Внутри, Елена Дьякова, Новая газета, 11.11.2002 Стильное зло, Алена Карась, Российская газета, 11.11.2002 Во МХАТе поиграли в террористов, Артур Соломонов, Газета, 11.11.2002 Терроризм бытовой, обыкновенный, Алена Солнцева, Время Новостей, 11.11.2002 «Терроризму» — NET, Олег Зинцов, Ведомости, 11.11.2002 Проверено. Мины есть, Марина Давыдова, Известия, 10.11.2002 Бомба во МХАТе, Елена Дьякова, Газета.Ru, 10.11.2002 Нас многие считают фриками, Роман Должанский, Коммерсантъ, 6.11.2002 МХАТ превратится в монастырь, а «Табакерка» — в Африку, Татьяна Демидова, Ваш досуг, 5.11.2002 Художественный театр ставит «боевые» пьесы, Наталия Бойко, Известия, 5.11.2002 Террор на сцене, Павел Руднев, Независимая газета, 1.11.2002 Правильная формула красива, Ольга Фукс, Вечерняя Москва, 28.10.2002 Кирилл Серебренников о пьесе «Терроризм», 25.10.2002 Братья Пресняковы о пьесе «Терроризм», 24.10.2002 | ||
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ — КОНСТАНТИН ХАБЕНСКИЙ
