Серафима Германовна Бирман

(29.7.1890, Кишинев — 11.5.1976, Москва)

Актриса, режиссер, театральный писатель. Народная артистка РСФСР (1946).

Выросла в семье офицера-отставника в Молдавии. Старшая сестра, учась на курсах, играла в «народных сценах» МХТ и разожгла воображение младшей. Опоздав на экзамены в театр, после которых отбирали сотрудников, долговязая, худая юная провинциалка с неправильными чертами лица, да еще и с сильным южным акцентом, все же поступила в драматическую школу А. И. Адашева (1908). Пора ее пребывания здесь совпала с временем, когда Станиславский поручил Сулержицкому в занятиях с учениками школы опробовать первые варианты «системы»; вместе со своим старшим соучеником Вахтанговым Бирман стала одной из самых преданных посетительниц его уроков. Именно Сулержицкий, Вахтангов и, наконец, Станиславский одолели зажатость артистки, подчас столбеневшей на сцене и чувствовавшей себя свободно разве что в лихих капустнических номерах, и нашли ключи к парадоксальному и сильному дарованию, столь же близкому трагедии, сколь и гротеску.

Принятая по рекомендации Качалова в сотрудники МХТ с начала сезона 1911/12 г., она соприкоснулась, с одной стороны, с экспериментами Крэга (в «Гамлете» была в числе придворных, чьи золотые плащи и золотые колпаки, плотно облегавшие голову, сливались в знаменитую единую золотую пирамиду) и - с другой стороны — с экспериментами Станиславского, касавшимися глубин душевной техники артиста. Ее фамилия стоит первой в перечне актеров из записи Станиславского, озаглавленной «Студия. Цель». В первых спектаклях Первой студии Бирман — г-жа Босс в «Гибели „Надежды“» Гейерманса, Августа в «Празднике мира» Гауптмана (1913). Вероятно, именно нажитый в студийных занятиях опыт позволил дать ей первую «большую» роль в МХТ: Бирман смело и буффонно разгадывала простодушную шарлатанку Гортензию в «Хозяйке гостиницы»; ее дневники репетиций пьесы Гольдони закрепили раннюю практику применения «системы». Бирман сыграла затем на сцене МХТ Леночку Лобастову («Смерть Пазухина»), «голос» в «Пире во время чумы» («Он сумасшедший!..»), девицу Перепелицыну («Село Степанчиково») и др., репетировала Звездинцеву в невыпущенных «Плодах просвещения» (1921-1922). Но оставаясь в труппе МХАТ до 1924 г., она сама себя ощущала прежде всего актрисой Первой студии. Здесь же она дебютировала как режиссер («Любовь — книга золотая» А. Н. Толстого). Присущий ей дар трагического гротеска и сила экспрессионистской образности были затребованы в «Эрике XIV» (вдовствующая королева); отважный юмор народного лубка она предлагала в ролях халдейки, Машки и «аглицкой девки Мери» в спектакле-игре по Лескову «Блоха» (реж. А. Д. Дикий, 1925 г.).

Сама о себе она точно заметила: ее техника и задача в ролях — техника и задача канатоходца, а не пешехода. Так она играла в МХАТ-2 Анну Трощину в «Чудаке» Афиногенова, Двойру в «Закате» Бабеля, маникюршу Тамару в «Евграфе — искателе приключений» Файко, Виоланту в «Испанском священнике» Флетчера, Улиту в «Тени освободителя» по Салтыкову-Щедрину, королеву Анну в инсценировке «Человека, который смеется» Гюго. Восхищенный ею в этой роли Горький назначил ей Вассу Железнову в новой редакции своей пьесы. Бирман поставила ее и сыграла уже на чужой сцене: после закрытия МХАТ-2 она вместе с Берсеневым и Гиацинтовой попала в Театр им. МОСПС (1936-1938). Дальнейшая ее судьба, как и судьба этих спутников ее творческой жизни, была связана с Театром им. Ленинского комсомола (1938-1958).

В последние годы играла в Театре им Моссовета. Ее сценические воспоминания, где особое место принадлежит Станиславскому, Сулержицкому, Вахтангову, Михаилу Чехову, Гордону Крэгу и спектаклям МХАТ-2, составили книги «Путь актрисы» (м., 1959) и «Судьбой дарованные встречи» (М. , 1971).


И. Соловьева