Константин Александрович Марджанов

(28.5.1872, село Кварели, Грузия — 17.4.1933, Москва)

Настоящее имя — Котэ Марджанишвили.

Режиссер. Народный артист Грузинской ССР (1931).

В Художественном театре он оказался в середине своего сложного творческого пути: вступив весной 1894 г. в грузинскую труппу, игравшую в Кутаиси, и со следующего сезона перебравшись в Тифлис, Марджанов на время оставлял сцену, чтобы в Москве прослушать курс в одной из драматических школ, а с 1897 г. надолго переехал в Россию. Среди его пристрастий, которым он оставался верен в своем кочевье по русской провинции, — Чехов и Горький. Исканиями МХТ увлекся, еще не видя его спектаклей; ставя в Перми “Мещан”, “На дне”, “Вишневый сад”, следовал его образцам. В 1904 г. Незлобин пригласил Марджанова в Ригу, где происходит личное знакомство с Горьким; повторив тут свои прежние постановки его драм, Марджанов поставил новинку — “Дачников” (Марью Львовну играет расставшаяся на год с Художественным театром М. Ф. Андреева; Незлобин и Марджанов идут на риск и привозят на гастроли в Москву пьесу, до того полузабракованную МХТ). В рижской труппе Незлобина, когда тут режиссирует Марджанов, кроме Андреевой работают и другие ушедшие из МХТ артисты: М. Л. Роксанова, ее муж Н. Н. Михайловский, А. П. Харламов. Той же осенью 1904 г., когда “Иванова” ставит МХТ, Марджанов в Риге выпускает свою постановку (Сарру играет Роксанова). В следующие сезоны Марджанов — в Харькове, Киеве и Одессе; оставаясь верным имени Чехова (“отца драматических симфоний”, как он теперь выражается), режиссер сближает свое толкование его пьес с идеями модерна — вписывает Чехова, Ибсена, Метерлинка в задуманную им афишу рядом с Д’Аннунцио, Ведекиндом, Шницлером, Пшибышевским и др. Пьесу Леонида Андреева “Жизнь Человека” он ставит на Украине четырежды. Поставил он и “Синюю птицу”. Можно сказать, что Марджанов снова — на расстоянии, заочно — повторяет круг увлечений Художественного театра: примерно те же имена можно найти в 1906—1909 гг. если не на афише, то в записных книжках Станиславского и Немировича-Данченко.

Станиславский с глубокой неприязнью относился к деятельности Незлобина, в московскую труппу которого с осени 1909 г. вступил Марджанов (постановки “Колдуньи” Е. Чирикова, “Шлюка и Яу” Гауптмана, “Ню” Осипа Дымова): “Это антихрист”. И тем не менее Марджанов получает приглашение из Художественного театра. В феврале 1910 г. с ним заключают договор. Марджанов оставался в МХТ до 1913 г.

Когда Станиславского спрашивали, почему стоит так ухаживать за пришельцем, он отвечал: “Потому что мы любим наш театр и служим искусству. Режиссеры театру нужны, режиссеров, кроме тех, которые находятся в нашем театре, — нет; нет даже намека на их появление; на стороне остались только два режиссера: Марджанов и Санин, их мы должны подобрать и воспитать, воспитать для себя же”.

Марджанову поручаются работы, связанные с подготовкой “Гамлета” в отсутствие Крэга. В афишу “Гамлета” имя Марджанова, чьей энергией был так доволен на первых порах Станиславский, впрочем, не включали. Так же “не объявлена” была и работа Марджанова в “Братьях Карамазовых”, хотя Немирович-Данченко был им в целом доволен. С сотрудниками МХТ были подготовлены отрывки, показанные в начале 1910 г. (в них были заняты Сушкевич, Н. В. Петров; шла работа над “Макбетом”). Станиславский пояснял Сулержицкому, что не видит никого другого, кому можно было бы поручить спектакли с молодежью: “…разве я в течение многих лет не предлагал того же самого дела Вам, Лужскому, Москвину, Александрову? Разве Лужский не показал своей несостоятельности при первой же пробе? А спектакли Румянцева и Москвина — чем они кончились? А несостоятельность Александрова разве нужно доказывать? А разве Ваше здоровье позволяет Вам взяться за это дело? Кому же поручить это дело, как не Марджанову: он ищет побольше работы, он энергичен, он театральный человек”.

Марджанов должен был сотрудничать с Немировичем-Данченко (намечались вторая часть дилогии “Кесарь и Галилеянин” или “Женщина с моря” Ибсена, ради которой Марджанов ездил в Финляндию договариваться с художником Галленом; постановки не состоялись, как не состоялись две другие работы, которые Марджанов должен был готовить самостоятельно: “Принцесса Мален” Метерлинка и “Мертвый город” Д’Аннунцио). Затем Немирович-Данченко, занятый “Miserere”, отдал Марджанову интересовавшую его самого пьесу Гамсуна “У жизни в лапах”. Режиссер заключил действие в черную раму и дал ему фон черного бархата, на котором особенно резкой выглядела “сумасшедшая яркость” игры света и цвета (световой эксперимент подкреплялся взбудораженностью ритмов, взвинченной страстностью музыки). Станиславский встретил этот спектакль, имевший у публики шумный успех, сдержанным молчанием, за которым было очевидно неприятие. 

Следующей работой Марджанова стал “Пер Гюнт”, выпущенный 9 октября 1912 г., — в промежутке между двумя премьерами в МХТ он энергично вырабатывал свой стиль “на стороне”, вовлекая кое-кого из “художественников”: например, И. Сац и К. Сапунов участвовали в его постановке “Царя Эдипа” в Тифлисе. “Пер Гюнта” в декорациях Рериха задумывали как двухвечеровой спектакль, и лишь незадолго до выпуска сокращали. В прессе отмечали поэтический эпизод с умирающей Озе — Халютиной, жгучую пряность танца Анитры — Коонен, финальную встречу Пера — Леонидова с Сольвейг — Кореневой, но в целом попытку синтетического действа, решавшегося по преимуществу средствами пластики, танца, живописи, сочли неудачной; соседство символизма, экзотичности и бытовых нот не дало стилевого единства. “Пер Гюнт”, на который публика ходила плохо, поторопил назревавший разрыв Марджанова и МХТ. По приглашению Марджанова в создававшийся им Свободный театр ушла Алиса Коонен.

И. Соловьева