Ушёл из жизни Валерий Левенталь
Сегодня стало известно, что на 77-м году жизни скончался народный художник СССР Валерий Яковлевич Левенталь.
В 1963 году, через год после окончания ВГИКа (факультет изобразительного оформления фильма), он дебютировал как театральный художник спектаклями “Мать своих детей” А. Афиногенова (Театр им. Ермоловой) и “Хари Янош” З. Кодаи (Театр им. Станиславского и Немировича-Данченко). С 1965 г. — художник-постановщик Большого театра, в 1988—1995 гг. — главный художник. Оформил более 230 опер, балетов, драматических спектаклей на родине и за рубежом (в том числе в миланском Ла Скала и болонском Комунале). С 1983 года преподавал на художественно-постановочном факультете Школы-студии МХАТ (с 1988 года — профессор), в 1987 году открыл на этом факультете отделение театральных художников.
На сцене МХАТ Валерий Левенталь оформил 15 спектаклей: “Мы, нижеподписавшиеся” (1979), “Скамейка” (1984) и “Чокнутая” (1986) А. Гельмана, “Чайка” (1980), “Дядя Ваня” (1985), “Три сестры” (1997) и “Вишневый сад” (1989) А. Чехова, “Перламутровая Зинаида” М. Рощина (1987), “Московский хор” Л. Петрушевской (1988), “Варвары” М. Горького (1989), “Любовь в Крыму” С. Мрожека (1995), “Гроза” А. Островского (1996), “Венецианский антиквар” К. Гольдони (2001), “Священный огонь” С. Моэма (2002), “Вечность и ещё один день” М. Павича (2002).
Из статьи Аллы Михайловой о «чеховском цикле» Олега Ефремова и Валерия Левенталя в Художественном театре: «В первой же чеховской постановке на мхатовской сцене (“Чайка”) художник демонстративно и последовательно решает пьесу средствами театральной живописи: наклонный задник с перетекающими пятнами цвета, живыми, дышащими, пульсирующими, система прописанных тюлевых завес — беспредметная живопись на темы русской природы, чеховского колдовского озера. Минимум мебели, никаких павильонов, никаких стен и единственный элемент “жесткой” декорации — ампирная беседка, которая то приближается к зрителю, то удаляется от него, где и происходит не только треплевский спектакль, но и важнейшие сцены Нины и Треплева.
В “Дяде Ване” художник пропитывает декорацию воспоминаниями об искусстве чеховских современников — ассоциации с левитановскими пейзажами, с симовскими интерьерами. Дом Войницких распахивается, как створки огромных ворот, крылья дома уходят в глубину, открывая пригорок с вросшей в него деревянной лестницей с шаткими перильцами и “тысячи верст золотой осени” вдали. Так природа входит в спектакль, в жизни героев, их судьбы, словно музыкальная тема. И своеобразным “рондо” является эпиграф и финал спектакля, когда за черным тюлевым занавесом мы видим силуэт большого двухэтажного усадебного дома с бессонным светящимся окном…
Левенталь не мыслит Чехова без постоянного и могучего аккомпанемента природы (он подтвердил это в декорациях к балетам Р. Щедрина “Чайка” и “Дама с собачкой”). И в “Трех сестрах” он окружает сцену трехслойным панно, где за вязью темных голых древесных стволов и ветвей виднеются березы, а за ними — то нежная зелень ранней весенней листвы, то пламенеющие краски осени, то мохнатые от инея кроны деревьев. Эта природная среда дышит, живет, аккомпанируя жизни людей в прозоровском доме. Дом этот опять-таки чем-то напоминает симовские декорации первых спектаклей МХТ (старое серо-коричневое дерево дощатой обшивки, застекленная веранда, парадный вход с штукатуренными колоннами, беленые карнизы и наличники окон). По первому предъявлению — дом как дом, но когда он начинает свое движение по кругу и оборачивается “изнанкой”, то вы видите интерьер особняка: именинный стол, стулья, рояль, старое летнее плетеное кресло, жардиньерка с цветами, на стене — большой портрет генерала Прозорова. Каждому акту соответствует свой цвет стен, меняет свои места мебель, что-то выносится на центральную часть сцены, ближе к рампе. Все достоверно, легко. Движение стенки дома постоянно в ходе всего спектакля (по кругу справа налево) и поэтому так впечатляет работа сценографии в финале. Убит Тузенбах, ушел полк, остались на огромной сцене три женские фигурки, и вдруг прозоровский дом замер и впервые, изменив своей схеме движения, стал фронтоном параллельно рампе и начал медленно и неостановимо удаляться в глубину сцены, словно уменьшаясь в размере. И если раньше художник подчеркивал, как, в сущности, мал этот дом по сравнению с бесконечным небом и вечным кружевом ветвей и стволов, то теперь это ощущение оборачивается болью. И последний аккорд художника: плоскости панно начинают первое в спектакле и единственное свое движение: они медленно опускаются, накрывая, как похоронной пеленой, удаляющийся дом. Погребение. Кончился дом Прозоровых, нет его больше».
Московский Художественный театр глубоко скорбит и выражает самые искренние соболезнования родным Валерия Яковлевича Левенталя, всем друзьям, коллегам, ученикам и последователям этого выдающегося театрального художника.