7 вопросов для Николая Чиндяйкина
Пресс-служба МХТ,
1. Есть ли у вас кумиры в творчестве?
Это целый сонм людей, явлений. Могу, например, назвать Шаляпина. Фигура эта меня поражает, она неразгаданная, феноменальная. Вожу в машине его диск годами. Поразительно, как много всего поместилось в одном человеке. У каждого из нас ограниченные возможности, а тут Как так, выйдя из «босяков», на старости лет заговорить по-французски, петь на разных языках мира? Во всех областях иметь недюжинные познания. Не только певец, но и скульптор, художник, культуролог, учитель. Читаю своим студентам его записные книжки. Например, одной актрисе Шаляпин объясняет задачу: «Понимаешь, голубушка, ты поешь и вышиваешь, а ты должна вышивать и петь». Гениально! В юности огромное место занимали художники. Русская школа, импрессионисты, Сислей. Главное в жизни слово это «встреча». Поэтому все встречи важны: от Надежды Леонтьевны Дорошенко, которая привела меня за руку в детский театральный коллектив, и заканчивая Васильевым, Гротовским, Буткевичем моими учителями.
2. Было ли событие, которое определило окончательный выбор профессии?
Это случилось рано, к счастью. Хотя я родился в селе и о существовании театра узнал поздно. Когда переехал в Алчевск, где сейчас идет война, он показался мне Нью-Йорком. Но и там не было театра. Я очень многим занимался с детства. Думал, буду художником, играл на гармошке, на трубе. В Алчевске записался во все кружки, какие только были. Вот он ужасный Советский Союз, которым сейчас пугают детей. Не знаю, каким был Союз, а время было удивительное. Потом пришел один человек и сказал: «Зачем вы в трубки дудите, идите в театральный кружок». Зашли сперва посмеяться, приятели мои записались под псевдонимами, кто Стулкин, кто Тубареткин. У меня фамилия и так смешная, я был под своей. И дальше, как по пословице: «Счастье это когда сразу получается». Меня сразу перевели во взрослый коллектив, и я уже знал, что я буду актером.
Как-то Ежи Гротовскому я рассказывал про то, как представляю мир театра. Огромная пирамида, где основание безгранично. Это любительский театр, здесь слово «любовь» определяющее и здесь нет конкуренции. Дальше идет путь вверх, и поле постоянно сужается. Слово «любовь» все менее что-либо значит, есть необходимость, привычка, долг. С середины пирамиды начинается соперничество, на самой вышине территория высочайшего давления, холодный ветер, нет любви есть только память. Гротовский спросил, где его место. Я ему сказал: «Вы сфинкс, вы напротив». Мне было приятно, что ему ответ понравился.
3. Какая самая странная зрительская реакция в вашей жизни?
С Лидией Федосеевой-Шукшиной мы ездили в 2004 году в Волгоград, где скончался Василий Макарович. Стоим на разъезде, ждем открытия шлагбаума. Едет локомотив один, без поезда, и резко останавливается. Через шум моторов я услышал: «Ё. . твою мать!!!» Оказалось, что фильм «Мама, не горюй» был для машиниста самым любимым. У него не было ничего под рукой, и мы расписались в его трудовой книжке. Мне нравится, когда на улицах мне просто улыбаются, даже не здороваясь, наверное, я этого и хотел от своей профессии: человек просто улыбнулся от того, что меня увидел.
4. Вы домосед или путешественник?
По внутреннему состоянию я очень люблю дом, а все время приходится ездить. Это жизнь мне мстит за молодость. В юности из Луганска мы ездили в Ростов, а я воображал, наверное, что в Америку. Сам путь куда-то увлекал. А теперь домашнее ничегонеделание это лучшее, что может быть на свете. Я много поездил по миру, мне легче назвать страны, где я не был. Пирамиды инков в Мексике, восход солнца в Японии земля наша прекрасна. С давних времен увлечен Владивостоком. В Южно-Сахалинске сидел на берегу Охотского моря, и мне казалось, что я один в мире. И вдруг из воды вынырнула лысая голова в очках. Я подумал сперва, что это водолаз-шпион. А это нерпа. Атласная черная голова. И ее глаза посмотрели мне в душу. Я и она, выплывшая из пустоты, из космоса. Два живых существа на краю земли.
5. Театр может заменить жизнь?
Ужасно, но может. Но это ужасно. В моей жизни это происходило долго, и я не считаю, что это хорошо. Зрителя театр меняет в меньшей степени. Но все равно ведь плачет он настоящими слезами, не из пузырька слезы берет, как иногда артисты. Моя жена покойная Татьяна Ожигова, великая русская трагическая актриса [ее именем названа Малая сцена Омского театра драмы], мне говорила: «Я себе не представляю, неужели настанет такое время, когда я выйду на сцену и не увижу в зале беленького платочка».
6. Есть ли в вашей жизни афоризм, который определяет вашу жизнь?
Чаще всего я вспоминаю: «Хочешь быть счастливым будь им». Хотя я не сторонник таких внутренних эпиграфов.
7. Что хорошо в МХТ, а чего не хватает?
Хороши, прежде всего, атмосфера и люди. Состояние внутри театра. А не хватает конкретно сегодня оглушительного успеха. Не скандала, а успеха многозначного. А то у нас делится часто на успех зрительский, и успех «не для всех». Мне лично не импонирует, когда успех находится рядом со скандалом.
Это целый сонм людей, явлений. Могу, например, назвать Шаляпина. Фигура эта меня поражает, она неразгаданная, феноменальная. Вожу в машине его диск годами. Поразительно, как много всего поместилось в одном человеке. У каждого из нас ограниченные возможности, а тут Как так, выйдя из «босяков», на старости лет заговорить по-французски, петь на разных языках мира? Во всех областях иметь недюжинные познания. Не только певец, но и скульптор, художник, культуролог, учитель. Читаю своим студентам его записные книжки. Например, одной актрисе Шаляпин объясняет задачу: «Понимаешь, голубушка, ты поешь и вышиваешь, а ты должна вышивать и петь». Гениально! В юности огромное место занимали художники. Русская школа, импрессионисты, Сислей. Главное в жизни слово это «встреча». Поэтому все встречи важны: от Надежды Леонтьевны Дорошенко, которая привела меня за руку в детский театральный коллектив, и заканчивая Васильевым, Гротовским, Буткевичем моими учителями.
2. Было ли событие, которое определило окончательный выбор профессии?
Это случилось рано, к счастью. Хотя я родился в селе и о существовании театра узнал поздно. Когда переехал в Алчевск, где сейчас идет война, он показался мне Нью-Йорком. Но и там не было театра. Я очень многим занимался с детства. Думал, буду художником, играл на гармошке, на трубе. В Алчевске записался во все кружки, какие только были. Вот он ужасный Советский Союз, которым сейчас пугают детей. Не знаю, каким был Союз, а время было удивительное. Потом пришел один человек и сказал: «Зачем вы в трубки дудите, идите в театральный кружок». Зашли сперва посмеяться, приятели мои записались под псевдонимами, кто Стулкин, кто Тубареткин. У меня фамилия и так смешная, я был под своей. И дальше, как по пословице: «Счастье это когда сразу получается». Меня сразу перевели во взрослый коллектив, и я уже знал, что я буду актером.
Как-то Ежи Гротовскому я рассказывал про то, как представляю мир театра. Огромная пирамида, где основание безгранично. Это любительский театр, здесь слово «любовь» определяющее и здесь нет конкуренции. Дальше идет путь вверх, и поле постоянно сужается. Слово «любовь» все менее что-либо значит, есть необходимость, привычка, долг. С середины пирамиды начинается соперничество, на самой вышине территория высочайшего давления, холодный ветер, нет любви есть только память. Гротовский спросил, где его место. Я ему сказал: «Вы сфинкс, вы напротив». Мне было приятно, что ему ответ понравился.
3. Какая самая странная зрительская реакция в вашей жизни?
С Лидией Федосеевой-Шукшиной мы ездили в 2004 году в Волгоград, где скончался Василий Макарович. Стоим на разъезде, ждем открытия шлагбаума. Едет локомотив один, без поезда, и резко останавливается. Через шум моторов я услышал: «Ё. . твою мать!!!» Оказалось, что фильм «Мама, не горюй» был для машиниста самым любимым. У него не было ничего под рукой, и мы расписались в его трудовой книжке. Мне нравится, когда на улицах мне просто улыбаются, даже не здороваясь, наверное, я этого и хотел от своей профессии: человек просто улыбнулся от того, что меня увидел.
4. Вы домосед или путешественник?
По внутреннему состоянию я очень люблю дом, а все время приходится ездить. Это жизнь мне мстит за молодость. В юности из Луганска мы ездили в Ростов, а я воображал, наверное, что в Америку. Сам путь куда-то увлекал. А теперь домашнее ничегонеделание это лучшее, что может быть на свете. Я много поездил по миру, мне легче назвать страны, где я не был. Пирамиды инков в Мексике, восход солнца в Японии земля наша прекрасна. С давних времен увлечен Владивостоком. В Южно-Сахалинске сидел на берегу Охотского моря, и мне казалось, что я один в мире. И вдруг из воды вынырнула лысая голова в очках. Я подумал сперва, что это водолаз-шпион. А это нерпа. Атласная черная голова. И ее глаза посмотрели мне в душу. Я и она, выплывшая из пустоты, из космоса. Два живых существа на краю земли.
5. Театр может заменить жизнь?
Ужасно, но может. Но это ужасно. В моей жизни это происходило долго, и я не считаю, что это хорошо. Зрителя театр меняет в меньшей степени. Но все равно ведь плачет он настоящими слезами, не из пузырька слезы берет, как иногда артисты. Моя жена покойная Татьяна Ожигова, великая русская трагическая актриса [ее именем названа Малая сцена Омского театра драмы], мне говорила: «Я себе не представляю, неужели настанет такое время, когда я выйду на сцену и не увижу в зале беленького платочка».
6. Есть ли в вашей жизни афоризм, который определяет вашу жизнь?
Чаще всего я вспоминаю: «Хочешь быть счастливым будь им». Хотя я не сторонник таких внутренних эпиграфов.
7. Что хорошо в МХТ, а чего не хватает?
Хороши, прежде всего, атмосфера и люди. Состояние внутри театра. А не хватает конкретно сегодня оглушительного успеха. Не скандала, а успеха многозначного. А то у нас делится часто на успех зрительский, и успех «не для всех». Мне лично не импонирует, когда успех находится рядом со скандалом.