Александр Семчев: «Я люблю кормить людей»

«Ты где был?» — «Пиво пил». Так в телерекламе отвечает артист МХАТа Александр Семчев, но народ давно присвоил эти слова. Фраза превратилась в присказку, лучезарный пивопойца стал национальным символом, а актер, между тем, играет серьезные драматические роли. Сейчас во МХАТе кипит работа — в конце декабря Миндаугас Карбаускис выпустит «Старосветских помещиков», и Семчев сыграет в этом спектакле главную роль. После репетиции с Александром Семчевым встретился корреспондент «Известий» Алексей Филиппов.

  — Как все начиналось?

  — Я родился в Вышнем Волочке. После армии была художественная самодеятельность, культпросветучилище города Твери. Пробовал себя в кукольном театре и вел танцевальные вечера.

  — Вы и танцуете?

  — Я был диск-жокеем. Еще я служил в Вышневолоцком драматическом театре — замдиректора по хозяйственной части. Ездил в Ивантеевку выбивать краски, добывал торф для обогрева помещений. Мама купила мне костюм в полоску, и я изображал важного человека. Потом меня обвинили в использовании служебного транспорта в личных целях, и я встал перед дилеммой: либо уходить из театра, либо идти актером во вспомсостав. Театр уехал на гастроли, я остался один, без директора, и мы с друзьями поехали за грибами на театральном микроавтобусе-уазике. Кто-то из «доброжелателей» позвонил директору на Украину — стукнул. Мне сказали: либо пошел вон, либо иди в артисты. Я выбрал второе наказание, играл роль Холодильника в пьесе Коляды «Крестики-нолики», затем дошел и до главных ролей.

  — Потом вы поступили в училище имени Щукина.

  — На раз. Прослушивание — и сразу на второй тур. После училища я с курсом ходил по театрам, меня смотрел Олег Николаевич, царство ему небесное, и я попал во МХАТ, ввелся на роль Оргона в «Тартюфе» и на Яичницу в «Женитьбе», играл ребе в «Тойбеле и ее демоне».

  — Это были последние ефремовские годы: корабль плывет, но палуба уже проваливается…

  — Я этого не ощущал. У меня была дилемма — или становиться репертуарным артистом, или зарабатывать деньги на стороне. Тогда как раз пошла реклама, меня стали узнавать, я мог идти в антрепризные проекты, вести передачи на телевидении.

  — Обычно антреприза клюет на китов вроде Гурченко или Джигарханяна, имена такого масштаба — залог удачного периферийного «чеса». Неужели реклама создает этот масштаб?

  — Для антрепризы главное, чтобы артист был известен народу. Но для меня это неактуально — я выбрал репертуарную стезю.

  — Но работа на стороне вас не обошла. Серьезному драматическому артисту не опасно засвечиваться в рекламе?

  — А что делать — где кино, которое раньше приносило всенародную популярность?

  — Тогда тоже были свои пригорки: одареннейший Вицин так и не смог выбраться из тени Труса.

  — Он был киноактером, а я актер театральный. Мне проще. Люди, играющие в кино, не очень хороши на сцене. У них нет понятия перспективы, в кино им приходится играть эпизоды, локальные сцены. Нет, я не сталкиваюсь с проблемами такого рода.

  — Есть ли у вас нетеатральные работы?

  — Вообще-то нет. Я по-прежнему играю у Малакянца, может быть, буду вести детскую передачу на ОРТ, на канале СТС вышла передача «Знай наших», где я снимался, я продолжаю работать на канале НТВ, в юмористической передаче госпожи Степаненко. Но все это не главное, со сторонними проектами я стараюсь быть очень аккуратным. Я надеюсь, что у меня будут новые работы в театре.

  — Чего вы боитесь?

  — Однозначно боюсь остаться без работы. Боюсь ранней смерти. Боюсь чего-то не успеть.

  — Что ж, спасибо вам за беседу.

  — Спасибо вам. У нас наверху хороший буфет: хотите я вас покормлю?

  — А правда, что вы кормите обедами всех безденежных сотрудников МХАТа?

  — Неверная формулировка: я вообще люблю кормить людей. В студенческие годы я работал барменом в клубе «Табула Раса», и мне моя работа нравилась. А сейчас я могу себе позволить накормить человека за собственный счет, и это очень приятно — у хорошо поевших людей делаются другие глаза.