Физика без словаря
Александр Смольяков, Где,
Судьба этого спектакля не менее драматична, чем события пьесы. Репетировать начинал режиссер маститый и заслуженный, а премьеру выпустил молодой и подающий надежды. Менялись исполнительницы женской роли. И зрители, и критики приняли «Копенгаген», как минимум, неоднозначно. На форуме сайта МХАТ развернулась целая дискуссия. Между тем, за два месяца было сыграно лишь три спектакля!
В чем же загадка «Копенгагена»? Ведь сюжет, рассказывающий о встрече двух великих физиков Нильса Бора и Вернера Гейзенберга во время второй мировой войны, куда как актуален. Проблема ответственности ученого за свои открытия а речь идет о создании атомной бомбы сегодня одна из самых обсуждаемых даже на страницах «желтой» прессы. Но почему-то зрителей вся эта проблематика, что называется, «не цепляет»?
Олег Табаков (Бор) заставляет сопереживать своему герою, рассказывая о нацистских преследованиях. Это один из сильных моментов спектакля, где актер через судьбу отдельного человека показывает трагедию целой цивилизации, допустившей чудовищные преступления.
Однако когда разговор смещается в область протонов и нейтронов, зал откровенно начинает скучать. Может быть, этому способствует техногенный аскетизм оформления, воплощающийся в 15 электронных табло с бегущими словами и точками. А может быть дело в том, что проблемы теоретической физики перестают ощущаться зрителем как часть личной судьбы Бора и Гейзенберга и как часть их личной ответственности перед самими собой и перед человечеством. И без этого пьеса превращается в «Словарь юного физика».
В чем же загадка «Копенгагена»? Ведь сюжет, рассказывающий о встрече двух великих физиков Нильса Бора и Вернера Гейзенберга во время второй мировой войны, куда как актуален. Проблема ответственности ученого за свои открытия а речь идет о создании атомной бомбы сегодня одна из самых обсуждаемых даже на страницах «желтой» прессы. Но почему-то зрителей вся эта проблематика, что называется, «не цепляет»?
Олег Табаков (Бор) заставляет сопереживать своему герою, рассказывая о нацистских преследованиях. Это один из сильных моментов спектакля, где актер через судьбу отдельного человека показывает трагедию целой цивилизации, допустившей чудовищные преступления.
Однако когда разговор смещается в область протонов и нейтронов, зал откровенно начинает скучать. Может быть, этому способствует техногенный аскетизм оформления, воплощающийся в 15 электронных табло с бегущими словами и точками. А может быть дело в том, что проблемы теоретической физики перестают ощущаться зрителем как часть личной судьбы Бора и Гейзенберга и как часть их личной ответственности перед самими собой и перед человечеством. И без этого пьеса превращается в «Словарь юного физика».