Константин Хабенский: «Всегда очень просто просить не для себя»

Художественный руководитель МХТ им. А. П. Чехова о важной роли благих дел

Мы хотели поговорить с вами главным образом о благотворительной деятельности. На Гоголевском бульваре только что завершилась фотовыставка «Неслучайные параллели». Вы готовили ее почти год. Расскажите подробнее об этом проекте.

С этой идеей пришел фотограф Валентин Блох, прекрасный художник, работающий с фотографией, с людьми. В свое время мы с нашим фондом, Фондом Хабенского, познакомили его с темой благотворительности. Он снимал портреты наших врачей – и вот теперь мы сделали выставку. Он пришел с этой идеей и сказал: «Я хочу сделать чуть больше, чем просто выставку, я хочу создать некие миры». Понимая, что Валентин большой художник, я сказал: «Вперед!» – и мы начали фантазировать. Он взял себе в помощницы искусствоведа Светлану Толстую, которая разъясняла и подсказывала, как можно ассоциативно совместить деятельность того или другого фонда с какой-то живописью, так как она все-таки знает об этом намного больше, чем и Валя, и я, вместе взятые. 

Вся история сложилась через наших актеров, которые помогают или являются амбассадорами тех или иных благотворительных фондов, так что местом действия стал театр. В этих стенах (разговор происходил в кабинете худрука МХТ им. Чехова. – Прим. ред.) очень быстро летит время, так что, может быть, проект готовился год, а может быть, и дольше, я даже не могу точно сказать. Но это было, скажем так, достаточно долго. Была проделана большая, в том числе организационная работа, помимо того как Валя подбирал художников и складывал картины вместе с фондами. Этот проект – попытка выйти на какой-то уже более-менее художественный уровень, рассказывающий о благотворительности, потому что иногда для людей благотворительность – это больше экранная картинка, фотография или видео того или иного ребенка, та или иная проблема, рассказанная в надежде разбудить сердца неравнодушных людей.

Мы, наш фонд и его друзья, пошли немножко другой дорогой, рассказывая о том, как это легко, как это просто и как это необходимо самому человеку помогать другим ежедневно, ежемесячно, ежеквартально, как угодно. Как это обогащает жизнь, когда помогаешь зачастую совершенно незнакомому человеку. И в этом смысле предложение Вали было очень кстати и очень вовремя, потому что это действительно выход за флажки традиционного маркетинга благотворительности.

Меня удивило, что в этом проекте приняли участие разные благотворительные фонды, не только ваш. Как в принципе складываются отношения между фондами? Воспринимаете ли вы других как конкурентов?

Нет, не воспринимаю. Если бы это было так, то, наверное, я несколько лет назад не затеял бы эту историю в стенах Художественного театра, когда мы ежемесячно рассказываем о том или ином фонде, который поддерживает один из актеров нашего театра, – прямо в программке печатаем QR-код, можно зайти и посмотреть. Это сделано специально для того, чтобы, во-первых, информационно поддержать друзей и коллег, а во-вторых, рассказать, чем еще актеры занимаются в жизни помимо профессии, показать, что в театре люди не только для смеха или для выдавливания слез, но еще и для больших дел.

Поэтому, рассказывая о том, какие люди и какие фонды живут в нашем театре, мы помогаем и друг другу, и себе. Как говорила Алена Мешкова, директор нашего фонда, которой, к сожалению, сейчас физически нет, но в мыслях она всегда с нами (Алена Мешкова возглавляла Фонд Хабенского в течение 9 лет и ушла из жизни в 2021 году. – Прим. ред.), – «когда прилив, то все лодки поднимаются». 

Можете рассказать подробнее о деятельности вашего фонда? Многие люди не задумываются об этом. Вот есть благотворительный фонд, есть входящий денежный поток, и есть исходящий. А что происходит в этом «черном ящике»?

Много чего происходит. Мы 17 лет помогаем мальчишкам, девчонкам, молодым взрослым вовремя получать помощь при опухолях головного и спинного мозга. Мы занимаемся и адресной помощью: оплачиваем лечение, диагностику, лекарства, а также реабилитацией, поставкой медицинского оборудования в клиники и повышением квалификации врачей, которые работают в этом направлении по всей стране. Плюс борьба с канцерофобией – это долгая история, но мы пытаемся рассказывать, заручась поддержкой тех людей, которые уже прошли через это, что рак можно победить. В частности, у нас была кампания «Это не лечится, рак лечится», где мы противопоставляли вредные привычки и фобии, которые «не лечатся», в отличие от рака. А сейчас это доступные материалы: видео, книги и даже комиксы для маленьких пациентов, где можно подробнее узнать о болезни и что с ней делать.

Это в первую очередь то, чем мы занимаемся. И просим помощи у людей, которые поддерживают наш фонд. Просим мы ее по-разному: вовлекая, объясняя, показывая ценности, подключая к тем или иным инструментам банковской или любой другой бизнес-системы.

У нас очень хорошие сборы в фонде, мы уже второй год переваливаем за миллиард (в 2024 году в фонд поступило 1 165 716 846,77 рубля, благодаря чему 1180 детей и молодых взрослых с опухолями мозга получили помощь в лечении, 652 подопечных прошли индивидуальную реабилитацию, осуществлено 38 поставок оборудования и 949 врачей прошли переквалификацию. – Прим. ред.). 

Сколько у вас сейчас сотрудников в фонде? 

Шестьдесят. И все равно у нас не хватает рук. 

Это в основном волонтеры?

Нет, волонтеры – это другая история. У нас штатные сотрудники, это их основная работа, они делают свое дело и должны получать соответствующую зарплату, потому что сборы фонда растут, и людей, которые умеют добывать большие деньги и правильно их расходовать, нужно удерживать и развивать.

Наши благотворители понимают, что, помимо пожертвований на направления деятельности фонда, необходимо заниматься инвестированием в его развитие, чтобы наращивать объемы помощи и развивать профессиональный подход к деятельности. 

Отдельная команда – это волонтеры по всей России. У нас есть база волонтеров, которые отрабатывают с нами мероприятия или помогают кого-то привезти, передать документы. Я уже не говорю про тех людей, которые приезжают в больницы, проводят время с детьми и их родителями, чтобы тоже их поддержать.  

Как часто вам приходится лично общаться с потенциальными благотворителями?

Сейчас намного меньше, чем раньше. Уже создан правильный командный подход и достаточно точный имидж фонда. Мы среди прочего доносим мысль, что с любой большой, средней или малой организацией, которая занимается бизнесом, будут с большей охотой иметь дело, если узнают, что одной из составляющих ее деятельности является благотворительность. Так что к нам стучатся и говорят: мы готовы, мы хотели бы попробовать с вами поработать. И дальше мы подхватываем и разрабатываем вместе акции или проекты: товары с отчислениями, специальные линейки продуктов и др. Тут важно отметить, что это не обязательно должен быть какой-то масштабный продукт. Все зависит от объемов вашего бизнеса: если вы продаете канцелярские изделия в небольшом городе, то даже 5 рублей с раскраски – это системный вклад в поддержку фонда. Так и вы, и ваши клиенты начинают вовлекаться, ведь они чувствуют и свой вклад, и вклад той компании, которая дала им такую возможность.

Мое участие – это, к примеру, игра в спектакле «Поколение Маугли» на сцене Московского художественного театра, доходы от которого идут в наш фонд. Или появление на благотворительном дне на катке ВДНХ – это наша ежегодная зимняя история, наш фонд – один из четырех участников, и я лично присутствую и говорю о том, что в этот день все средства идут на благотворительность. Это к вопросу о конкуренции. 

Конечно, вместе с командой фонда обсуждаю, как и куда идти дальше, разрабатываю стратегии развития и принимаю решение о запуске или участии в больших проектах. И наверное, общение с большими начальниками и решение вопросов, связанных с законодательством, со здравоохранением, где мое присутствие желательно, потому что у меня есть ресурс, который я с удовольствием использую в этих ситуациях. 

Очевидно, что ваша известность как актера помогает вашей благотворительной деятельности. Есть ли моменты, когда она, наоборот, мешает?

Не припомню ни одного. Может быть, в какой-то момент, когда мы вместе с несколькими фондами запускали проект «Рубль в день», призывавший подписаться на отчисление одного рубля в день в различные фонды и объяснявший, что, если таких людей будет много, мы соберем значительную сумму. И мы собрали. Тогда были негативные комментарии о том, что вот, эти звезды у нас по рублю вытягивают. Люди читают о баснословных заработках звезд и не знают, что мы всегда делимся. Пожалуй, это единственный негативный момент. 

В какой момент вы поняли, что пора набирать команду в фонд? 

Это умные люди мне подсказали. В 2013 году я пришел просить денег для фонда, а умный человек Гор Нахапетян (бизнесмен, сооснователь компании Sensemakers, почетный член Ассоциации содействия развитию Московской школы управления «Сколково», филантроп. – Прим. ред.) сказал мне: «Я не дам тебе рыбу, я дам тебе удочку». И предложил мне пообщаться с Аленой Мешковой, которая знала, как собрать команду и начать что-то делать. И первый год он нам очень серьезно помогал. Команда тогда была человек пять. Я смотрел на планы, которые предлагала Алена, и думал, что мы через год расстанемся, потому что в благотворительности этого быть не может. Но все заработало. А до этого я несколько лет сам все тащил и клянчил деньги. 

Какие аргументы вы приводили, когда разговаривали с человеком, который потенциально может помочь? 

Всегда очень просто просить не для себя. Поэтому я говорил, что нужно столько-то денег для того-то и для того-то. Иногда заходил в совершенно незнакомый мне банк и говорил, что мне нужна определенная сумма, и я готов отчитаться за каждую копейку. Например, чтобы отвезти детей на реабилитацию. Зачастую это была супернаглость с моей стороны. Но благодаря моей внутренней уверенности в том, что все возможно, мне давали деньги. 

А если говорить о российской благотворительной сфере в целом, какие изменения вы хотели бы видеть? Что мешает? 

Да ничего не мешает. Это же вопрос времени. Хочется, как в пьесах Антона Павловича Чехова, прямо здесь, сейчас и сегодня, не завтра. Но так не бывает. Надо просто идти вперед и на личном примере затягивать других. Но хотелось бы, и мы все время об этом говорим, чтобы было меньше адресной помощи, а больше внимания уделялось науке и медицинским исследованиям, чтобы раньше обнаруживать проблему, болезнь и раньше с ней справляться, чтобы качество жизни онкопациентов выходило на новый уровень. Поэтому мы уже начали финансово поддерживать исследовательские и научно-медицинские разработки. Еще хотелось бы, чтобы благотворительность у нас была нормой жизни, а не чем-то из ряда вон выходящим. 

А, по вашим ощущениям, это сейчас что-то из ряда вон выходящее? 

Я вижу – мы понимаем это и по количеству сборов, и по более нормальному отношению к людям, которые занимаются организацией благотворительности, – что идет активное становление и принятие вот этого кислорода, если хотите, легкими. Это заметно. Я не скажу, что сейчас, как, например, лет 15 назад было мнение, что благотворительностью может заниматься только тот, кто может позволить себе потратить лишние деньги. Нет. Сегодня благотворительностью (и мы это объясняем) могут заниматься все, кто хочет, даже те, у кого нет на это каких-то средств. Человек отправляет 50 рублей, и если таких людей миллион, то это огромная поддержка. У многих есть ощущение, что 50 рублей погоды не сделают. Сделают. 

Это не отменяет большой помощи крупных компаний. Тот же «Аэрофлот», тот же «Яндекс» предлагают своим клиентам поделиться милями, поставить округление или просто перевести деньги в фонды. Сейчас максимально подключены все. А кто пока не подключен – подключим. (Улыбается.)

Как благотворительность отразилась на вашей актерской карьере? 

Что вы имеете в виду? Качество существования в кадре?  

Нет, я думаю, что с качеством существования в кадре у вас все хорошо независимо от любой другой деятельности. Скорее, повлияло ли занятие благотворительностью на выбор театральных и кинопроектов, на участие в которых вы соглашаетесь?

Нет, не скажу, что стал соглашаться на что-то, что, скажем так, наступало бы на мою песню. Я как был вредным и придирчивым в работе, так и продолжаю. Не без ошибок, это нормально. Другое дело, что, может быть, выбирая те или иные проекты, мы с командой сразу же начинаем фантазировать, как это можно использовать для фонда. Например, когда вышел фильм «Собибор», мы с прокатчиками-продюсерами договорились, что часть выручки от продажи билетов пойдет на благотворительность. Мы тогда собрали серьезную сумму – порядка 15 миллионов рублей. И когда я принимаю участие в озвучании детских мультфильмов, тоже стараюсь, чтобы премьерный показ проходил с участием наших подопечных, делаем для них праздник. 

Что еще? Наверное, стало традиционным, когда в конце какой-либо программы, где я выступаю не на сцене театра, а на других площадках, я призываю поддержать наш фонд. Делаю это с удовольствием, подбирая правильные слова, которые попадают в зрителя, чтобы они не проходили мимо, и иногда это серьезные, ощутимые сборы. Многие известные люди за мной это подхватывают.

Наверное, так. А с точки зрения качества нахождения на сцене – нет, выбор материала тоже не связан с деятельностью благотворительного фонда, а связан с моей вредностью характера.  

Вы сказали, что есть много способов помочь, помимо денег. Давайте более подробно об этом поговорим. Вот приходит человек, который по каким-то причинам даже 50 рублей не может перечислить в фонд. Или может, но его душа просит большего. Какие у него есть варианты? 

У человека однозначно в какой-то из дней года есть день рождения. И он, если не совсем заброшен судьбою и у него нет ни одного близкого человека и друзей, может попросить на день рождения ничего ему не дарить или не дарить цветы, например, а сделать перевод в тот или иной фонд, сказать всем, что для него это будет самый прекрасный подарок. 

Это работает и с бизнесом. Компании могут отказаться от праздничных сувениров (например, сейчас, в преддверии новогодних праздников), объяснив партнерам, что решили перечислить деньги на помощь кому-то вместо того, чтобы подарить им очередной брендированный елочный шар. Таким образом бизнес приглашает партнеров разделить свои ценности и показывает свою сильную социальную позицию. 

Такую практику мы ввели и в МХТ – вместо календарей и прочего отправляем средства в фонд «Артист», который помогает нашим коллегам в тяжелой ситуации. 

Волонтеры тоже всегда нужны. Это не обязательно хождение по больницам, тот же Валя Блох – наш большой волонтер. Можно найти способ пригодиться своими умениями. Так, например, есть компании, которые занимаются перевозками: они бесплатно помогали нашему офису переезжать. Или другой пример: рекламный бизнес, который размещает ролики акций фонда на своих уличных экранах.

Переводы на другие языки, фотографии, консультации, дизайн, монтаж и многое другое – это все нужно фонду. А еще можно просто рассказать про фонд, что тоже важно. Это тоже поддержка. Потому что кто-то этого боится или стесняется начать помогать, а когда видит, что кто-то рядом этим занимается, делает первый шаг.

Многие молчат о своей благотворительной деятельности, потому что считают, что неловко рассказывать об этом, что это похоже на хвастовство.

Есть такое, я тоже через это проходил – рассказывать или нет. Хвастаться нехорошо, но даже если и так. Хвастайся на здоровье, рассказывай и делай это с пользой для тех, кто еще не вовлекся. Это вопрос только личного воспитания, но не отменяет того, что дело сделано. На сегодняшний день я вижу эту ситуацию так: есть профессия, которой человек занимается. Я занимаюсь, предположим, актерством. Если бы мне было стыдно об этом говорить, то тут что-то было бы не так. И также я занимаюсь благотворительностью, помогаю людям. Мне стыдно? Нет, мне не стыдно. Я с одинаковым упрямством и упорством занимаюсь и тем и другим. 

Я думаю, что излишняя – в плохом смысле – интеллигентность в благотворительности может дело на какое-то время или навсегда остановить в определенной точке. Дошли, и все. И дальше никуда.

Сделать выбор, кому именно помочь, тоже может быть сложно.

Тут главное, наверное, предложить выбор. Если у человека есть возможность помогать нескольким фондам, это прекрасно, но она есть не у всех. Поэтому все просто – никакого давления быть не должно. Может быть, ты вообще никому не хочешь помогать. Но к тебе пришли за помощью – и ты уже задумался. Как быть? Подумай, может быть, созреешь позже. После созревания наступает момент аппетита. А дальше ты уже этим начинаешь жить. И тут очень многое зависит от людей, которые приходят за помощью. С какой информацией и с какой – в хорошем смысле – игрой они заходят к человеку, которого пытаются привлечь на свою сторону. 

В бизнес-среде сейчас популярна практика помощи нескольким фондам. И помимо того, что бизнес сам помогает разным фондам, он еще может дать своим клиентам возможность выбрать именно ту организацию, которая ему ближе.

Что бы вы сказали, обращаясь к тем, кто читает это интервью, чтобы они поняли, что им пора заняться благотворительностью?

Вы сейчас замахнулись на какую-то большую художественную литературу, когда, прочитав последнюю страницу, думаешь: «О-о-о!» Я сейчас шучу, конечно. Но знаете, скоро Новый год. 31 декабря кто-то ходит в баню, у кого-то еще какие-то традиции, а я всегда подводил итоги прошедшего года: какие планы были, что получилось, а что нет, и так далее. Последнее время не получается, потому что я просто не успеваю вспомнить все, что мы сделали. Но я всегда нашей молодежи, нашим «мауглятам» (юным актерам спектакля «Поколение Маугли». – Прим. ред.), говорю, что в уходящем году мы спасли чью-то человеческую жизнь. Мне кажется, это очень весомый аргумент для внутреннего человеческого достоинства. И до этого Нового года еще можно успеть.

Оригинал статьи