Одной звезды я повторяю имя
Юрий Фридштейн, Литературная газета,
Как известно, в пьесе М. Булгакова «Кабала святош» у Мадлены Бержар две большие сцены. В спектакле МХАТ имени А. П. Чехова (режиссер Адольф Шапиро) Мадлену Бежар играет Ольга Яковлева.
Первая сцена прощание с Театром. Вторая прощание с Жизнью. Войдя в эту пьесу в этой роли, Яковлева принесла с собой тему, о которой раньше как-то не приходилось задумываться: доминирующим становился обычно мотив противостояния власти и художника. Яковлева, играя свою Мадлену, неожиданно, но предельно убедительно, сделала явным совсем другое: мысль о том, как, в сущности, жестко и разрушительно воздействует Театр на Жизнь, и когда кончается одно, то вместе с ним неизбежно, неотвратимо обрывается и другое.
Первая картинка спектакля немая: застывшие в театральных позах на фоне подсвеченных занавесей актеры. Яковлева узнаваема сразу, даже в темноте, даже издалека: немыслимый изыск и излом ее абсолютно естественной фигуры. Спутать невозможно. Дальше мельтешение, мелькание, она в толпе других актеров, носится, почти летает Но вот Мольер сообщает Мадлене о своем решении: он женится. Ее первая фраза: «На ком?» В голосе ужас, однако она еще надеется. Недолго. Поняла противиться бесполезно. Тем не менее: «Пойдем домой, ты зажжешь свечи, я приду к тебе Ты почитаешь мне третий акт «Тартюфа» А? По-моему, это вещь гениальная » Здесь у Булгакова ремарка: «заискивающе». Яковлева играет совсем иначе: восхитительно мудрую женщину, единственно способную по-настоящему оценить то, что есть Мольер. Вечная тема Яковлевой: необыкновенная женщина рядом с мужчиной, который обыкновенен. Даже если Наполеон. Даже если Мольер. С мужчиной, который «не стоит ее тайны». С мужчиной, про которого она все знает, но любит, оттого жалеет, оттого прощает. Все наперед предвидит, однако наступает миг, когда власть ее над ним кончается Вспомнилась фраза ее Жозефины: «Мой знаменитый ум», с такой невероятной горечью ею произносимая, в другом сюжете, но какая разница Яковлева отличается от актерского племени еще и тем, что всегда знает, что она играет.
Мольер женится на Арманде. Она поняла. Сникла: сразу, откуда-то, словно старушечьи жесты, беспомощные, безнадежные. Но в словах «Мольер, мне тебя жаль» и напутствие, и прощание, может быть, и проклятие тоже.
Медленно начинает складывать свои вещи. Опасная придумка, так легко впасть в мелодраматизм Но Яковлева снимает со стены распятие, кладет его в баульчик то ли театральный, то ли страннический, туда же зеркало (сперва в него поглядевшись), перчатки, какой-то портрет Мольер скажет: «Прощай». Она не услышит. Потом выйдет на авансцену, долгая пауза. Яковлева смотрит в зал. Просто стоит и смотрит. Больше ничего. И это самая пронзительная и самая главная сцена всего, более чем трехчасового, спектакля. Потом медленно, через всю сцену, пустую, огромную, она уйдет. Из глубины обернется, взглянет в последний раз. Так, в последний момент обернувшись, уходила когда-то ее Селимена. Нет, не «повтор» это, не «цитата», совсем другое великий ее дар: ощущать и играть Судьбу.
Вторая сцена с архиепископом. Вновь долгий, грандиозный проход через всю сцену. Ее Мадлена почти безумна. Да это уже и не Мадлена тень Мадлены напоминает о ней. Воплощенная скорбь, сгусток, средоточие страдания. Снова опасный жест: заламывание рук. И снова ни грана ложного пафоса, ни тени театральности. А когда архиепископ отпускает Мадлене грехи: «Теперь могу лететь?» И уползает. Лететь не получается. Ее полеты кончились тогда, когда «покинула сцену»
В этом спектакле участвует много замечательных актеров. Не называю их имен. Очень надеюсь, что каждый из них еще даст повод, и не один, посвятить ему много восторженных слов. А пока: «Среди миров, в мерцании светил /Одной Звезды я повторяю имя» На сцене Московского Художественного театра имени А. П. Чехова Ольга Яковлева играет в спектакле «Кабала святош» Мадлену Бежар. Увидеть это надо всем и каждому: редко случается на нашем театре такое!
Первая сцена прощание с Театром. Вторая прощание с Жизнью. Войдя в эту пьесу в этой роли, Яковлева принесла с собой тему, о которой раньше как-то не приходилось задумываться: доминирующим становился обычно мотив противостояния власти и художника. Яковлева, играя свою Мадлену, неожиданно, но предельно убедительно, сделала явным совсем другое: мысль о том, как, в сущности, жестко и разрушительно воздействует Театр на Жизнь, и когда кончается одно, то вместе с ним неизбежно, неотвратимо обрывается и другое.
Первая картинка спектакля немая: застывшие в театральных позах на фоне подсвеченных занавесей актеры. Яковлева узнаваема сразу, даже в темноте, даже издалека: немыслимый изыск и излом ее абсолютно естественной фигуры. Спутать невозможно. Дальше мельтешение, мелькание, она в толпе других актеров, носится, почти летает Но вот Мольер сообщает Мадлене о своем решении: он женится. Ее первая фраза: «На ком?» В голосе ужас, однако она еще надеется. Недолго. Поняла противиться бесполезно. Тем не менее: «Пойдем домой, ты зажжешь свечи, я приду к тебе Ты почитаешь мне третий акт «Тартюфа» А? По-моему, это вещь гениальная » Здесь у Булгакова ремарка: «заискивающе». Яковлева играет совсем иначе: восхитительно мудрую женщину, единственно способную по-настоящему оценить то, что есть Мольер. Вечная тема Яковлевой: необыкновенная женщина рядом с мужчиной, который обыкновенен. Даже если Наполеон. Даже если Мольер. С мужчиной, который «не стоит ее тайны». С мужчиной, про которого она все знает, но любит, оттого жалеет, оттого прощает. Все наперед предвидит, однако наступает миг, когда власть ее над ним кончается Вспомнилась фраза ее Жозефины: «Мой знаменитый ум», с такой невероятной горечью ею произносимая, в другом сюжете, но какая разница Яковлева отличается от актерского племени еще и тем, что всегда знает, что она играет.
Мольер женится на Арманде. Она поняла. Сникла: сразу, откуда-то, словно старушечьи жесты, беспомощные, безнадежные. Но в словах «Мольер, мне тебя жаль» и напутствие, и прощание, может быть, и проклятие тоже.
Медленно начинает складывать свои вещи. Опасная придумка, так легко впасть в мелодраматизм Но Яковлева снимает со стены распятие, кладет его в баульчик то ли театральный, то ли страннический, туда же зеркало (сперва в него поглядевшись), перчатки, какой-то портрет Мольер скажет: «Прощай». Она не услышит. Потом выйдет на авансцену, долгая пауза. Яковлева смотрит в зал. Просто стоит и смотрит. Больше ничего. И это самая пронзительная и самая главная сцена всего, более чем трехчасового, спектакля. Потом медленно, через всю сцену, пустую, огромную, она уйдет. Из глубины обернется, взглянет в последний раз. Так, в последний момент обернувшись, уходила когда-то ее Селимена. Нет, не «повтор» это, не «цитата», совсем другое великий ее дар: ощущать и играть Судьбу.
Вторая сцена с архиепископом. Вновь долгий, грандиозный проход через всю сцену. Ее Мадлена почти безумна. Да это уже и не Мадлена тень Мадлены напоминает о ней. Воплощенная скорбь, сгусток, средоточие страдания. Снова опасный жест: заламывание рук. И снова ни грана ложного пафоса, ни тени театральности. А когда архиепископ отпускает Мадлене грехи: «Теперь могу лететь?» И уползает. Лететь не получается. Ее полеты кончились тогда, когда «покинула сцену»
В этом спектакле участвует много замечательных актеров. Не называю их имен. Очень надеюсь, что каждый из них еще даст повод, и не один, посвятить ему много восторженных слов. А пока: «Среди миров, в мерцании светил /Одной Звезды я повторяю имя» На сцене Московского Художественного театра имени А. П. Чехова Ольга Яковлева играет в спектакле «Кабала святош» Мадлену Бежар. Увидеть это надо всем и каждому: редко случается на нашем театре такое!