Темур Чхеидзе: «Я еще не выяснил, умею ли ставить спектакли»

«Антигона» — третья премьера во МХАТе им. Чехова с начала сезона. Режиссер спектакля Темур Чхеидзе встретился с корреспондентом Газеты Артуром Соломоновым.

  — Для Художественного театра этот сезон очень важен. Табаков наконец разобрался с хозяйством, и в сентябре вышло сразу три премьеры, среди которых — Ваша «Антигона». Вы думали о том, чего, на Ваш взгляд, не хватает МХАТу, и чем бы Вы могли обогатить его? Или вели себя просто как приглашенный на одну постановку режиссер?

  — Я максимально старался это все забыть. Я просто ставил свой спектакль. О том, какую роль он сыграет в формировании нового облика МХАТа, я не думал. Я был в своей скорлупе, занимался только своим спектаклем, конечно, интересуясь тем, что происходит в театре… Ну, чего греха таить, когда Табаков предложил мне поставить «Антигону», я отказался. И два месяца отказывался. Я ведь уже ставил эту пьесу в Петербурге и Тбилиси.

  — Были еще претендентки на роль Антигоны, кроме Марины Зудиной?

  — У меня лично не было. Я понимаю, что у кого-нибудь могут возникнуть подозрения, дескать, ага, супруга Табакова в главной роли… Ну, все понятно. Но я даю Вам честное слово, что никакими соображениями, кроме творческих, я не руководствовался, подбирая актрису на роль Антигоны.

  — Вы сами выбрали Зудину на главную роль?

  — Как это ни парадоксально звучит — да.

  — А выбор дочери Кирилла Лаврова на роль Антигоны в питерском спектакле тоже принадлежит Вам?

  — Ну а кому еще? Не хватало, чтобы кто-то подбирал актеров в мой спектакль! … А еще парадоксальнее звучит, что Табаков сам выбрал моего друга, Отара Мегвинтухуцеси, на роль Креона в московском спектакле. В общем, произошел непроизвольный обмен любезностями.

  — Вы как-то говорили, что не можете работать с актером, если он Вас чем-то не удивляет. Чем удивляла Вас Марина Зудина в процессе репетиций?

  — Она очень эмоциональна. Очень.

  — Скажу Вам честно, мне спектакль понравился, но Марина Зудина мне кажется не совсем убедительной.

  — Нет, я так не считаю. Марина работает хорошо. Вообще восприятие искусства — дело абсолютно субъективное. Вот Вы можете всерьез со мной поспорить, почему я женился на своей жене, а не на другой женщине, которая Вам кажется более достойной? Нет ничего глупее такого спора. Ведь многие подходят ко мне и говорят, что Зудина была блистательна. А на Вас она не производит должного впечатления. О чем тут спорить? Даже рецензии на спектакли всегда такие разные, что просто не верится, что критики смотрели одну и ту же постановку.

  — Критиков не любите?

  — Я счастлив, что среди моих знакомых много людей, которые могут мне сказать: «Ну что это ты поставил? Это какая-то ерунда!» Я так хотел, чтобы моя жена приехала посмотреть «Бориса Годунова», которого я поставил в БДТ. Я горжусь этим спектаклем… А ей не понравилось. Мне было больно, но обидно мне не было.

  — Представляю, что я написал бы что-нибудь и считал бы это почти шедевром. А потом близкий человек выразил неудовольствие. Вряд ли я бы реагировал так же спокойно.

  — Нет, я не буду кокетничать, конечно, я переживаю. Но это другое, чем когда критик пишет что-то оскорбительное. Вот недавно читаю в одном из театральных журналов про очень известного артиста: «Актер такой-то играет ужасно!» Слушайте, ну подберите слова, чтобы я сам пришел к заключению, что этот актер играет плохо! А хамить очень легко. Есть вещи, за которые в XIX веке вызывали на дуэль.

  — Вы бы кого-нибудь вызвали?

  — За статью? Еще чего не хватало! Грех брать на душу, кого-то убивать, а чего доброго, и тебя могут подстрелить! К таким выпадам серьезно относиться нельзя. Ну тявкнет кто-то: «Плохо! Пошли вон!» И что?

  — Как, по Вашим предположениям, должна повлиять на публику Ваша «Антигона»?

  — Не знаю. Мое дело — рассказать историю. Я не знаю, что должно произойти в зрителе, не пытаюсь дать никаких ответов. Я хочу лишь поставить публику перед определенной проблемой.

  — Вы так часто повторяете слова «не знаю».

  — Наверное, дело в том, что я не могу сформулировать ответ. И не потому, что говорю с акцентом. Я ни на одном языке не смогу сформулировать. И вообще, очень много в жизни таких вопросов, на которые у меня ответа нет. И я этого не стесняюсь.

  — У Вас никогда не было желания бросить театр?

  — Никогда. Какой-нибудь конкретный театр мне иногда хочется послать к черту. Но потом и это проходит. Я просто ничего не умею делать, кроме спектаклей, и еще надо выяснить, умею ли я делать это.