МХТ им. А. П. Чехова: Тот и другие

Тот и другие

Александр Соколянский, Время Новостей, 5.11.2002

Премьера во МХАТе им. Чехова готовилась специально к 50-летию Виктора Васильевича Гвоздицкого — актера, давно заподозренного в гениальности. Церемониальный показ состоялся второго ноября. Гвоздицкого завалили букетами, речами, приветственными телеграммами и подарками. Среди последних следует отметить икону, принесенную в дар Екатериной Васильевой (а что еще она могла придумать?), и кольцо, которое надел на палец юбиляру Олег Табаков, — в память о тех кольцах, которые, по прихоти Саввы Морозова, дарились пайщикам старого, дореволюционного Художественного театра. Юбиляр, только что отыгравший большую и весьма запутанную роль, изнемогал. Отчасти его поддержали молодые мхатовцы и мхатовки, гурьбой исполнившие in voco нечто вполне моцартианское: от их старательности, их веселья, их любвеобильности (какие обожающие взгляды они посылали Гвоздицкому! как наслаждались они участием в ритуале!) на душе у юбиляра заметно полегчало.

Роль свою он сыграл, как обычно, с блеском. Она пришлась ему впору: немного тесновата и вряд ли разносится, но вообще-то порой можно вырядится и в Тота. В клоуна, который выучил один-единственный трюк и выходит на арену, чтобы получать пощечины (количеством пощечин измеряется его успех: 72 — хорошо для дебюта; 100 — дружище, да ты настоящий артист!). В неведомого миру гения (разумеется, литератора), который требует от ближних столько ума и сочувствия, что они просто не в силах отозваться: вот если бы все то же самое, но только попроще… «Ты - ты, великий осквернитель! — сделал мои мысли доступными даже для лошадей!» — кричит клоун Тот некоему Господину, преуспевающему писателю. Тут из-под клоунской шапки Тота явно высовываются уши Леонида Андреева, автора пьесы. Андреев никак не мог понять, почему его раньше (году этак в 1905-м) многие хвалили, а теперь, в 1916 году, все подряд ругают, хотя читают, как прежде, запоем. Почему его больше не ставят в Художественном театре, почему русские символисты — ни младшие, ни старшие — в упор не видят его, такого популярного… Следует добавить, что Леонид Андреев был очень хорош собою и знал это. Можно посмотреть фотографии: каждая поза, выбранная писателем, обдумана и выверена, каждый снимок — просто чудо. Поза гения, который выходит на арену получать пощечины — под смех пресыщенного партера и глумливой галерки, — отфигурирована Андреевым просто замечательно.

И еще: Тот — это, конечно, бог мудрости из древнеегипетского пантеона, покровитель писцов: «…Переодетый, старый бог, который спустился на землю для любви к тебе. К тебе, глупая Консуэлла!» — так в пьесе Андреева гений, получающий пощечины, изъясняется в любви к прекрасной цирковой наезднице. «По внешности она должна быть богиней — по точному смыслу законов классической красоты. Высокий рост, стройность, правильные и строгие черты, смягченные выражением почти детской наивности и прелести…» — так в 1915 году наставлял автор некоего Дуван-Торцова, управляющего труппой Московского драматического театра. «Истинный узел драмы… не в Тоте, а именно в Консуэлле», — писал он Елене Полевицкой, которая и должна была сыграть «богиню под мишурой наездницы». Все те, кто уже догадался, что главная женская роль Андрееву удалась плохо, могут себя поздравить: догадка верна на все сто процентов. Авторскую мечту не удалось воплотить ни в одном театре. Включая МХАТ им. Чехова.

За Консуэллой (Екатерина Соломатина) ухаживает богатый барон Реньяр (Вячеслав Жолобов); его ухаживаниям всячески потакает, настаивая, однако, на женитьбе, мнимый отец Консуэллы граф Манчини (Станислав Любшин); в финале Консуэлла и Тот пьют из одного бокала отравленное шампанское… Леонид Андреев — хороший писатель, дурно в нем лишь то, что он слишком часто и слишком грубо путает интеллектуальную драму с опереттой — а сам, недотыкомка, убежден, что сочиняет мистерии.

О постановке, в сущности, говорить нечего. Приглашенная из Финляндии режиссер Райя-Синикка Рантала — режиссер неглупый, добротный, но не более того. Борозды не испортит, но новую колею не проложит. Таких режиссеров — сотни и сотни; от прочих г-жу Рантала отличает занимаемая ею должность председателя финского отделения Международного института театра. Она обеспечивает хорошие отношения с деловитыми зарубежными коллегами.

Художница по костюмам Кайя Саласпуро, которую г-жа Рантала привезла с собою, попыталась сыграть на контрасте: долго и неизобретательно варьируя тему «убожество цирка», она под конец постаралась ошеломить зрителей «блеском цирка» — и переодела всех в красное, бордовое, алое, иногда даже с позументами. «Убожество», смею заметить, выглядело несколько живописнее.

Сценограф Александр Боровский сочинил нечто дощатое: то ли это закулисье, из которого выходят на арену (вид сзади), то ли это предбанник, из которого входят в сауну. Чего у Боровского не отнимешь, помимо таланта, так это чувства юмора.

И надо бы ставить точку. Если б не Виктор Гвоздицкий.

Гвоздицкий — актер небывалый: аналогов не сыскать. Когда-то он поразил (не потряс, а именно поразил) своей способностью ломать линию роли, переиначивать душевную жизнь персонажа: вот вроде бы человек прояснился, и ясно, чего нам ждать от него в дальнейшем, а тут вдруг — раз! Финт, выкрут, планируемая травма, и перед нами не то чтобы другой — в том и дело, что тот же самый! — человек, живущий по каким-то новым законам, им самим над собою поставленным. Так он играл в «Эрмитаже», где отработал одиннадцать лет, так он играл в постановках Камы Гинкаса. Роль Порфирия Петровича в спектакле"Играем «Преступление» обязывала задуматься: шут его знает, вдруг перед нами действительно великий актер? Роль барона Тузенбаха в прощальных ефремовских «Трех сестрах» подсказала: актерские сюжеты Гвоздицкого, не теряя в гибкости, утратили ломкость. И поначалу даже было жаль: такая хрупкая, такая сверкающая, вся из осколков — в ком теперь ее искать…

Талант ломаться, сверкая в отместку, многие (в их числе и я) искони почитали честнейшим из талантов. Гвоздицкий напомнил элементарную вещь: можно сверкать и не ломаться.

Тот, который получает пощечины, сыгран Виктором Гвоздицким в полном сверкании мастерства и мужества. Клоун, гений, несчастный влюбленный, счастливый убийца, египетский бог — в игре Гвоздицкого, при всех ее умопомрачительных перепадах, нет ни одного надлома. Высший пилотаж.

При том, что пьеса все-таки посредственная.

При том, что роль Тота понудила актера продемонстрировать все свои навыки и кунштюки, но не посулила ничего нового.

Надеюсь, что МХАТ им. Чехова найдет для Виктора Гвоздицкого настоящую роль. Это стало бы лучшим подарком к его юбилею.

2002

Олег Табаков: «Каждый должен носить свой чемодан», Спорт-экспресс, 27.12.2002

Ты с этим шел ко мне и мог остановиться у сортира?, Наталия Каминская, Культура, 26.12.2002

Суета вокруг сортира, Алексей Филиппов, Известия, 25.12.2002

Кабачок «13 писсуаров», Елена Ямпольская, Новые известия, 25.12.2002

Без палочек, Марина Давыдова, Время Новостей, 24.12.2002

Краткий отчет, Ольга Фукс, Ваш досуг, 24.12.2002

Дело было в туалете, Артур Соломонов, Газета, 23.12.2002

МХАТ нашел отхожее место, Роман Должанский, Коммерсантъ, 23.12.2002

Оптимист с коммунистическим прошлым, Григорий Заславский, Независимая газета, 20.12.2002

МХАТ промахнулся и попал в коммунистов, Евгения Поливанова, Газета.Ru, 20.12.2002

Друг мой, Толька!.. (Анатолию Смелянскому — 60), Михаил Швыдкой, Московские Новости, 19.12.2002