МХТ им. А. П. Чехова: Пальма в вишневом саду

Пальма в вишневом саду

Марина Шимадина, Коммерсантъ, 4.06.2004

Во МХАТе имени Чехова состоялась официальная премьера четвертого в истории театра «Вишневого сада». На этот раз в постановке Адольфа Шапиро и с участием Ренаты Литвиновой. К удивлению МАРИНЫ Ъ-ШИМАДИНОЙ, приглашение богемной киноактрисы на классическую роль Раневской оказалось не пустым рекламным трюком.

«Вишневый сад» Адольфа Шапиро — последний из трех чеховских спектаклей, поставленных нынешней весной по заказу фестиваля «Черешневый лес». Каждая из этих не блещущих новизной трактовок постановок завлекала публику каким-нибудь своим сюрпризом: «Чайка» в Театре Моссовета — дебютом Андрея Кончаловского в качестве театрального режиссера, «Дядя Ваня» в «Табакерке» — Олегом Табаковым и Мариной Зудиной в роли законных супругов, а мхатовский «Вишневый сад» — участием в спектакле сценаристки, киноактрисы и светской дивы Ренаты Литвиновой.

Среди классических актеров, выученных по школе Станиславского, она смотрится так же, как выглядела бы среди настоящего деревенского вишневого сада какая-нибудь экзотическая пальма. Но ее присутствие на сцене — это, пожалуй, единственное, что не дает спектаклю скатиться к классической рутине. Замечательные актеры — Андрей Смоляков (Лопахин), Сергей Дрейден (Гаев), Евдокия Германова (Шарлотта), Владимир Кашпур (Фирс) — добросовестно, но неинтересно и предсказуемо в энный раз разыгрывают по ролям до оскомины знакомый текст. Остальные персонажи и вовсе существуют на сцене только потому, что так доктор Чехов прописал. В такой ситуации зрительский интерес сводится к тому, как прозвучат хрестоматийные фразы в устах неопытной, но харизматичной Ренаты.

Они звучат по-разному — одни лучше, другие хуже, в привычной для госпожи Литвиновой, но прямо-таки революционной для Раневской манере. Все пафосные монологи, которые по расхожей театральной традиции полагается произносить с большим чувством, глядя вдаль, актриса безнадежно проваливает. Знаменитую речь о вишневом саде она произносит чуть ли не с досадой, как чужие, навязанные ей зачем-то слова. Зато, исповедуясь перед Петей в своей грешной любви, она задает «облезлому барину» жару. Актриса и ее героиня по-женски объединяют свои слабые силы для защиты: одна испугана и растеряна от необходимости впервые стоять на авансцене перед огромным залом, не закрываясь от зрителя щитом телевизионного экрана, другая тоже загнана в угол нависшей над усадьбой бедой и собственной беспомощностью, помноженной на укоры совести. И как затравленный зверь, смелея от страха, Литвинова-Раневская бросается на бедного Петю (Дмитрий Куличков), щиплет его за бороденку, срывается на крик так, что тому приходится срочно ретироваться с поля боя.

Оказалось, что литвиновская изломанность и взнервленность, странная манера говорить и жестикулировать, как это ни странно, идут Раневской — женщине с исковерканной судьбой и расшатанной психикой, привыкшей к парижской богемной жизни и все время витающей где-то над землей. Благодаря им становятся понятны слова Гаева о сестре: «В каждом ее движении чувствуется порочность». А нежелание сдать землю в аренду у этой Раневской объясняется очень просто, чисто эстетическими причинами: «Дачи, дачники…» — Рената пробует эти слова на вкус, словно на дегустации вин, и произносит свой вердикт «Простите, но это так пошло» с безапелляционностью ведущей телепередачи «Стиль».

Но если отвлечься на время от госпожи Литвиновой и вернуться собственно к спектаклю, то в нем обнаружится еще один не предусмотренный пьесой герой — мхатовский занавес. Художник Давид Боровский, который когда-то придумал легендарный занавес для таганского «Гамлета», в этой постановке использовал похожий прием. Он не оставил на подмостках почти ничего: ни вишневого сада, ни усадьбы. Все декорации заменяет один занавес, который не раздвигается, как обычно, а распахивается внутрь сцены огромными створками и заменяет собою стены дома. Именно к нему обращает Гаев свой монолог, посвященный столетнему шкафу. За него судорожно цепляется Раневская, прежде чем уйти со сцены. И когда за кулисами начинают рубить сад, кажется, что Ермолай Лопахин хватил топором по перекрытиям старого МХАТа. Впрочем, уж кого-кого, а Адольфа Шапиро трудно обвинить в диверсионных действиях по подрыву вековых устоев. И если он и произвел какую-то революцию, то только в одной отдельно взятой роли.

2004

Триста смертей Моцарта, Марина Райкина, Московский Комсомолец, 31.12.2004

Девушка Mороз, Лариса Резникова, Московский Комсомолец, 25.12.2004

У Табакова обнаружили «Сердце ангела», Артур Соломонов, Известия, 22.12.2004

«Чайка» приземлилась в МХТ, Глеб Ситковский, Газета, 22.12.2004

Король Лир, Александр Смольяков, Где, 17.12.2004

Ход к зрительному залу… Вячеслав Невинный, телеканал «Культура», 30.11.2004

«Невинный при всей своей массе человек очень тонкий», Ольга Романцова, Газета, 29.11.2004

Верный, страстный, Невинный, Марина Райкина, Московский Комсомолец, 29.11.2004

Сирота армянская, Роман Должанский, Коммерсант, 24.11.2004

Невинность победила, Артур Соломонов, Известия, 23.11.2004

«Я никогда не был важным человеком, VIP», Сергей Капков, Газета, 21.11.2004