| «Художественный театр. История в фотографиях»: Борис Ливанов vs Олег ЕфремовАлександра Машукова, Медиацентр МХТ, 27.04.2020 
Сюжет о том, как Борис Ливанов в 1970 году не принял приход во МХАТ Олега Ефремова, – один из самых драматичных и обросших легендами. Говорили, что Ливанов называл Олега Николаевича Самозванцем, а его команду – «хунвейбинами» (этим словом, обозначавшим китайскую молодежь, проводившую в жизнь идеи культурной революции, в 60-е годы иронически именовали любых молодых анархистов и беспредельщиков). Так это или нет, но Ливанов действительно не переступал порог Художественного театра после того, как Ефремов стал его главой. Собственно, о своем намерении покинуть сцену он сообщил еще до того, как Ефремова официально утвердили в новой должности. Причем написал это в письме ни много ни мало руководителю государства – генеральному секретарю ЦК КПСС Брежневу. Жест был вполне в духе этого сильного грозового человека, в 16 лет убежавшего на гражданскую войну (где успел поучаствовать в боях в Тугайских степях), и ставившего спектакли методом «бури и натиска», за пару месяцев – именно так в 1968 году Ливановым была выпущена «Чайка». Большой артист, заслуживший высокие отзывы Станиславского и Эйзенштейна, гениальный исполнитель роли Ноздрева в «Мертвых душах», проработавший в Художественном театре 45 лет, Ливанов чувствовал себя оскорбленным. Много лет, в составе художественной коллегии, в которую кроме него, входили Михаил Кедров и Виктор Станицын, он, по сути, руководил МХАТом. Театр переживал кризис, Кедров по состоянию здоровья вышел из художественной коллегии, титулованные ветераны труппы конфликтовали между собой. В управлении, безусловно, надо было что-то менять – но Ливанов не предполагал, что все повернется таким образом. В мае 1970 года, пользуясь тем, что парторг театра Ангелина Степанова и директор Константин Ушаков были в Лондоне, Марк Прудкин предложил министру культуры Екатерине Фурцевой кандидатуру Олега Ефремова. На квартире Михаила Яншина состоялась встреча Ефремова со «стариками» театра. «На это “совещание” не были приглашены В. В. Белокуров, М. П. Болдуман, Б. Н. Ливанов, А. П. Кторов и ряд других старейших ведущих актеров театра» – так писал Ливанов Брежневу. Он расценил это как предательство. Ливанов попробовал воздействовать на ситуацию испытанным способом – «открыв глаза» руководству страны на неблагонадежного Ефремова. В письме Брежневу он подчеркивал фрондерство Олега Николаевича, писал о том, что «Современник» «поправляет» мхатовский реализм неореализмом итальянского кино, а это расходится с представлением МХАТа о сценической правде. И что сколько бы власти ни критиковали Ефремова, этот человек неисправим. Ливанов просил у главы государства аудиенции. Но Брежнев его не принял. Умер Борис Николаевич через два года после того, как Ефремов был представлен труппе МХАТа – в сентябре 1972-го. День выдался пасмурный, сырой. Зал МХАТа был переполнен. «На сцене — гроб с телом гениального актера Бориса Ливанова. Вся театральная Москва, гениальные актеры: Грибов, В. А. Орлов, Массальский, Станицын, Болдуман, Кторов, Степанова, Конский… Яншин и Тарасова входят и выходят из зала нервные, куда-то спешат. Тяжелая, напряженная атмосфера» – так записал в дневнике молодой режиссер Анхель Гутьеррес, бывший на том прощании. | |
