«Мне не очень интересно нравиться»

Анна Наринская, Коммерсантъ — Weekend, 20.04.2007
- Расскажи про свой новый спектакль.
 — Ничего рассказывать не буду. Я уже не раз сталкивался с тем, что журналисты искажают мои слова, трактуют их как хотят, а выходит, что я за них отвечаю. Особенно обидно, когда эти слова — о спектакле, который еще никто не видел. (О спектакле «Человек-подушка» — на странице 24)
 — Ты звучишь как-то озлобленно…
 — Да вовсе нет. Просто теперь я научился разбираться в истинных причинах человеческих поступков и смог дистанцироваться от критики — что плохой, что хорошей. Пойми — дело не в том, что меня злит, когда меня сейчас ругают, а в том, что когда меня хвалили, то чаще всего хвалили так, что вешаться хотелось.
 — Но все-таки раньше тебя практически только хвалили… У тебя нет ощущения, что ситуация перевернулась и из всеобщего любимца ты превратился во всеобщего нелюбимца?
 — Ну, прямо уж и всеобщего? По аншлагам на моих спектаклях я бы этого не сказал. Но некоторое изменение градуса в отношении ко мне я, да, ощущаю, и это меня не беспокоит. Это вполне естественный процесс. Например, ты - вот ты с кем-то живешь. Сначала ты в него влюблена, а потом ты начинаешь думать: «Нет, что-то мне в нем не нравится…»
 — Уши.
 — Да, уши. И вот ты злишься: «Как же я могла выйти замуж за человека с такими ушами?» Вы разойдетесь, а потом встретитесь снова, и ты подумаешь: какой же он все-таки неплохой. Мой нынешний гораздо хуже. У него и уши не те, и нос, и жопа толстая.
 — А может, просто завидуют?
 — Знаешь, я к этому даже не хочу подключаться. Какой толк размышлять о том, как мы отражаемся в информационном пространстве. Это чужие сны. Это все не про нас, а про каких-то наших виртуальных двойников. Ведь та страна, которая предстает перед нами из чтения газет, не имеет никакого отношения к стране, в которой мы живем реально. Те люди, которых показывают по ТВ, не имеют никакого отношения к реальности.
 — Но ты не отказываешься принимать участие во всем этом «нереальном». Ведешь программу на ТВ3, будешь вести еще одну на СТС. 
 — Я веду просветительские программы. И там и там. Я рассказываю зрителям про хорошее кино. Тут ко мне тут подошла школьная учительница и сказала, что после того, как ее ученики посмотрят передачу «Другое кино», которую я веду на ТВ3, ей многие вещи не надо им объяснять — они сами все понимают. Очень приятно было.
Тут главное не становиться медиафигурой в том смысле, что исчезает фигура, остается только медиа. Я - реальный человек. Во всяком случае стараюсь им быть. Я занимаюсь своим делом. Я не живу напоказ. Я какой есть, такой есть. Мне вообще не очень интересно нравиться. Я сделал несколько таких спектаклей, которые все что угодно, но не для того, чтобы понравиться. Они для того, чтобы людей торкнуло. И я понимаю, что, посмотрев эти спектакли, зрители будут находиться в конфликте со мной. Ну и пусть. Этот конфликт будет их провоцировать на размышления о жизни. Для этого все и задумывалось.
 — Вот уже лет десять принято с удовлетворением повторять, что в России, во всяком случае в Москве,- театральный бум. Ты тоже так считаешь?
 — Да. И вот почему — потому что театр остается местом привычного времяпрепровождения. Но вот что важно и интересно: сейчас в театр пришла совершенно другая публика. На мой взгляд, эта публика похожа на матросов 1917 года. Они ощущают себя хозяевами жизни и требуют развлечений. В Художественном театре, например, администраторы находятся в перманентном обмороке — им звонят и говорят: «У вас представления по каким сеансам идут?» — «У нас спектакль».- « Ну да, спектакль. Так какие сеансы?»
И вот после третьего звонка красивые девушки на красивых высоких каблуках цокают в первый ряд — то есть у них очень дорогие билеты — и начинают громко выяснять, где тут их место. А в это время на сцене уже играют артисты.
То есть у этой публики нет понимания самого механизма, устройства такого впечатления, как театр. Они не понимают, как это работает. Они садятся на это свое дорогое место, начинают писать эсэмэс, и только к концу первого акта они бросают взгляд на сцену. Только «первый акт» теперь уже никто не говорит — все говорят «первое отделение».
И вот с этой публикой надо входить в коммуникацию. Уходить в оппозицию к ней бессмысленно. С этими людьми надо строить взаимоотношения. Сейчас существует могучий социальный заказ на развлечение. Сверху спустили директиву — жить стало лучше, жить стало веселей. Насчет лучше… ну, может быть, в Москве кто-нибудь и почувствовал, что лучше. Но они теперь хотят, чтобы и веселей.
 — И ты делаешь веселей?
 — У меня нет такой цели. Но иногда я веселю. Потому что чувствую ответственность. Зрители должны прийти. Они должны не уйти. Они должны, желательно, прийти в театр еще раз. Как их заставить? Надо делать шаги по направлению к зрителю. Но при этом надо пытаться учить их какому-то языку, ощущению театра. Тому, которое имеешь сам.
 — Но все-таки ты работаешь на то, что театральная премьера стала частью модного пэкиджа? Типа ужинать надо в таком-то ресторане, ездить надо на такой-то курорт и еще надо присутствовать на премьере Серебренникова?
 — Нет, на это специально не работаю, но я этому рад. Рад тому, что на мои спектакли ходят модные люди. Актуальные.
 — А кто сейчас актуален?
 — Ну, скажем, олигархи.
 — Все еще?
 — Да, все еще. Это время все еще — про них. 
 — В чем же прелесть их присутствия на твоих спектаклях?
 — А это, по крайней мере, образованная публика. Это не нервные и запуганные невротики-менагеры. Эти олигархи читают книжки, они путешествуют, они размышляют. Они девушек своих воспитали, чтобы не топали к своему месту после третьего звонка. Другое дело, что они создали себе совершенно ирреальный мир. Вот этот мир, лежащий внутри Садового кольца и вдоль Рублевки,- это ирреальность. Они себе ее создали и счастливы в ней. И мне кажется, задача театра, как шута, как паяца, который должен королю говорить правду, что-то такое им показывать, чтобы они не забывали, что скоро к ним с вилами придут, если они не будут думать о народе, если они не сделают что-нибудь, чтобы расстояние между ними и очень бедными сократилось, то придут сюда черные люди с вилами и все на фиг разнесут. Задача театра говорить: “Memento mori”. Хотя бы иногда. При этом театра не может быть без взаимоотношений с властью — всегда он существовал на деньги короля. Это парадокс театра — «это» делается на деньги короля, но «это» говорит королю правду.
 — Разве говорит?
 — Говорит. Может, и не полную правду, но говорит. Нужно говорить, несмотря ни на что. Но ужас ситуации ведь вот в чем: сейчас ведь никакой официальной цензуры нет — никто ничего не кладет не полку, сейчас цензура изначальная. Она в головах у творцов. Мы все знаем, что надо сделать, чтобы «прошло». Мы все знаем, как надо снять фильм и поставить спектакль, чтобы кто-нибудь, не дай бог, чего-нибудь не эдакого не сказал. То есть цензура происходит уже на стадии замысла. Официальный театр зачастую лжив, или равнодушен, или испуган. Неиспуганный театр сидит в подвале. Но он мало коммуницирует с публикой. А театр, который получает большие дотации, испуган, что больше их получать не будет. Поэтому он зачастую не может позволить себе решительного высказывания. 
 — И как ты в такой ситуации?
 — Я работаю в Художественном театре, в «Современнике», где что-то можно делать. Хотя суть происходящего, конечно, не только в испуганности театра. Дело еще в специфике времени. У нас в стране сейчас цементируется некая структура, иерархия. И в ней искусство комфортно занимает определенный этаж. Оно не революционно ни по форме, ни по содержанию. Вопрос «как?» никого не интересует. Наоборот, обществом правит ностальгия. Поэтому все и ведут разговоры о великом советском театре. А мне с этим трудно взаимодействовать. Я интересуюсь исключительно будущим. Мне интересно «как?». И мне интересны инновационные технологии. И я ищу, где все это можно пробовать. По моей теории, делать это надо в репертуарных театрах, чтобы их развивать изнутри. Чтобы как-то эту ситуацию менять. Чтобы развивать артистов. Чтобы развивать драматургию. Но изнутри. А не где-то там со стороны. Потому что этого со стороны — его нету. Моя главная точка расхождения с «Новой драмой», с этими прекрасными людьми, в том, что я считаю, что тогда, когда была необходимость в новой крови, в новых кадрах, надо было не сидеть в глухой оппозиции, а идти в эти государственные большие театры и менять их изнутри.
 — Вроде того, как в советское время многие считали, что КПСС надо было менять изнутри?
 — Ну, рыбка моя, я, к примеру, не знаю, как в России организовать сегодня совсем новый театр. Это можно еще как-то было сделать в начале девяностых. А сегодня это очень трудно сделать по финансовым соображениям. А существующие театры изменить изнутри возможно.
 — Но в больших театрах цензура еще жестче. Там присутствует еще и «коммерческая цензура».
 — Конечно, надо сделать так, чтобы все продалось. Но, с другой стороны, если я делаю спектакль в зале на тысячу человек, а приходит сто, то какого хера я его там делаю? Поэтому я все же развлекаю, а иногда слишком все разжевываю — бываю излишне нарративным. Это проблема формата.
 — По-моему, формат — это и есть главная новая цензура. Раньше худсовет говорил: «Что вы, батенька, это не пройдет», а теперь говорят: «Ты что, братан, это не в формате»…
 — Точно. «Неформат» сегодня значит, что ответственные за коммерцию люди не знают, как «это» продавать. Но театр — живое дело. Он может просто понравиться публике на одном представлении и благодаря «сарафанному радио» сам себе рекрутировать зрителя. И эта возможность и дает мне главный адреналин в моей работе. Связанный с вечным вопросом: «А как это примет публика?» Нельзя без этого. Это ужас, это проклятие, но без этого нельзя. Провальный спектакль никому не нужен.
 — Массовый театр сегодня предлагает публике вполне умные спектакли. Твои, например. Ты не думаешь, что, как следствие, «театр в подвале» загнется?
 — Театр в подвале не загнется, потому что всегда найдутся люди, которые скажут: «А есть ли где-нибудь что-то новое, необычное, где матом ругаются, где жопу показывают?» — и отправятся туда.
 — Жопу показывают сегодня чуть ли не в каждом спектакле.
 — Нет, не в каждом, только в моих. 
 — Кстати, зачем?
 — Во-первых, я человек веселый и люблю пошутить. А во-вторых, зритель приходит в театр очень расслабленным, очень вальяжным. Вот он сел в кресло — развлекайте меня. А тут его бабах по голове. И он начинает коммуницировать. Шучу.
Но вообще-то посмотри, какая ты странная. Я все время пытаюсь сказать тебе что-нибудь о гражданской позиции театра, а ты все-время заставляешь говорить меня о его консюмеристской стороне.
 — Ну, скажи о гражданской позиции. ..
 — Скажу. Нету у современного русского театра этой позиции. Гражданская позиция театра заключается в проявлении правды и в остром чувстве лжи и фальши. В проявлении правды. Театр — это такая пилюля, которая приводит в шевеление весь организм. И если ты входишь в резонанс с действием, если оно захватывает тебя эмоционально и интеллектуально, то оно толкнет тебя на размышления о собственной жизни. Для этого вообще театр и есть. Театр, чтобы развлекать,- он мне не интересен. А вот, развлекая, просвещать, образовывать, воспитывать, менять жизнь — вот это здорово.
 — По-моему, это звучит слишком прекраснодушно
 — Почему? Я вижу, как меняются люди, например, на спектакле «Голая пионерка». Как они приходят одни, а уходят другие. Физически другие. Я вижу, как люди плачут, как с них спадают маски, в которых они пришли Одна женщина после спектакля записала в своем блоге: «Да, этот спектакль произвел на меня сильнейшее впечатление, но не хочу, чтобы мой ребенок про это знал. Я ему буду врать». Вот тебе страшная правда времени. Вот тебе «возвышающий обман», который будто бы дороже «тьмы низких истин». А ведь вроде бы пора понять, что обман возвышать не может.
2007
Соло для Заградника, Ольга Галахова, Независимая газета, 24.12.2007
В МХТ рассказали о таджикских стариках, Ольга Фукс, Вечерняя Москва, 10.11.2007
Кишлак с привидениями, Алла Шендерова, Коммерсант, 30.10.2007
Страшно далеки они, Глеб Ситковский, Газета.ру (Gzt.Ru), 9.10.2007
Ефремов поселился у Станиславского, Мария Москвичева, Московский Комсомолец, 6.10.2007
Он говорил за всю среду, Анатолий Смелянский, Культура, 4.10.2007
Его жизнь была полна отваги, Лев Додин, Виктор Гвоздицкий, Культура, 4.10.2007
С Ефремова начался отсчёт нового театрального времени, Олег Табаков, Литературная газета, 3.10.2007
Звезда Олега Ефремова, Ольга Кучкина, Комсомольская правда, 1.10.2007
7 лет без Олега Ефремова, Ольга Фукс, Вечерняя Москва, 1.10.2007
Современник, Ирина Корнеева, Российская газета, 1.10.2007
Ностальгия по позапрошлому, Елена Ямпольская, Известия, 1.10.2007
«Она уникальный слухач и нюхач в профессии», Глеб Ситковский, Газета, 17.09.2007
Табаков ищет талантливых детей и режиссеров, Ася Кравченко, Независимая газета, 13.09.2007
У Табакова наполеоновские планы, Московский комсомолец, 1.09.2007
Живой факел, Елена Ямпольская, Известия, 27.08.2007
Театры и камергеры, Ирина Мак, Известия, 10.08.2007
Цена вопроса, Ольга Фукс, Вечерняя Москва, 28.05.2007
Театр как его двойник, Марина Токарева, Московские новости, 25.05.2007
Последнее слово, Елена Губайдуллина, Независимая газета, 23.05.2007
Памяти Виктора Гвоздицкого, Григорий Заславский, Независимая газета, 23.05.2007
Умер Виктор Гвоздицкий, Алена Солнцева, Время новостей, 22.05.2007
Артист-парадоксалист, Роман Должанский, Коммерсант, 22.05.2007
Играл как дышал, Ирина Корнеева, Российская газета, 22.05.2007
Умер Виктор Гвоздицкий, Марина Райкина, Московский комсомолец, 22.05.2007
Невосполнимый Парадоксалист, Глеб Ситковский, Газета, 22.05.2007
Умер Виктор Гвоздицкий, Вечерняя Москва, 20.05.2007
Легенда не умирает, Марина Токарева, Московские новости, 18.05.2007
«Как мало я успела», Ольга Фукс, Вечерняя Москва, 18.05.2007
Не осталось дней ее года, Татьяна Невская, Газета.ру (Gzt.Ru), 17.05.2007
Занавес, Варвара Карпеева, Российская газета, 17.05.2007
Девять дней одной жизни, Марина Райкина, Московский комсомолей, 17.05.2007
Не стало Татьяны Лавровой, Леонид Павлючик, Труд, 17.05.2007
Умерла актриса Татьяна Лаврова, Новые известия, 17.05.2007
Памяти Татьяны Лавровой, Отдел культуры, Время новостей, 17.05.2007
«Девять дней» и одна жизнь, Роман Должанский, Коммерсант, 17.05.2007
Женщина физиков и лириков, Марина Давыдова, Известия, 16.05.2007
Казус Катуриана, Алена Карась, Российская газета, 15.05.2007
Расскажи нам о зеленом поросенке, Олег Зинцов, Ведомости, 15.05.2007
Дети на сцене играли в гестапо, Марина Давыдова, Известия, 14.05.2007
Вчера детей душили, душили…, Ольга Егошина, Новые известия, 14.05.2007
Ужастик-то с идейкой, Анна Гордеева, Время новостей, 14.05.2007
Расскажу тебе сказку, дружок, Глеб Ситковский, Газета, 14.05.2007
Кирилл Серебренников приглашает на казнь, Алла Шендерова, Коммерсант, 12.05.2007
НОВЫЙ РУССКИЙ АКТЕР, Ольга Егошина, Экран и сцена, 05.2007
Где-то сценарий нашел режиссер…, Анастасия Плешакова, Комсомольская правда, 26.04.2007
«Мне не очень интересно нравиться», Анна Наринская, Коммерсантъ — Weekend, 20.04.2007
Спектакль по уму, Роман Должанский, Коммерсантъ-Weekend, 20.04.2007
Актер внутреннего театра, Екатерина Васенина, Новая газета, 19.04.2007
Актер внутреннего театра, Екатерина Васенина, Новая газета, 19.04.2007
«Это пьеса, которую копать и копать», Роман Должанский, Коммерсантъ Власть, 16.04.2007
Кранты на фронтах, Александр Гаррос, Эксперт, 16.04.2007
Человек-подушка (The Pillowman), Лиза Биргер, TimeOut Москва, 11.04.2007
Хочу разобраться, как должен быть устроен театр, Ольга Фукс, Вечерняя Москва, 6.04.2007
Попытка автопортрета, Марина Гаевская, Культура, 22.03.2007
Фанера над Парижем, Итоги, 12.03.2007
На горе сосна растет…, Марина Давыдова, Известия, 12.03.2007
Картонные страсти, Ольга Егошина, Новые известия, 7.03.2007
Пьеса в горошек, Алла Шендерова, Коммерсант, 7.03.2007
Человек, родившийся вместо другого, Павел Подкладов, NewsInfo, 27.02.2007
В авангарде тихих героев, Юлия Шигарева, Аргументы и факты, 21.02.2007
Кира Головко принимает поздравления, ГТРК «Россия-Калининград», 8.02.2007
Полина Медведева. Судьба актрисы — свершения и надежды., Жанна Филатова, Театральная афиша, 02.2007
Реабилитация Сальери, Ольга Фукс, Вечерняя Москва, 23.01.2007
Зачем они убили Моцарта?, Марина Давыдова, Известия, 23.01.2007
Следствие закончено — забудьте!, Анна Гордеева, Время новостей, 22.01.2007
Моцарта сгубили бабы?, Марина Райкина, Московский комсомолец, 20.01.2007
Вольфганг для двоих, Роман Должанский, Коммесант, 20.01.2007
Без вина виноватые, Ирина Алпатова, Культура, 18.01.2007
Кирилл Серебренников. Успех, Ксения Ларина, Эхо Москвы, 15.01.2007
Финита ля комедия, Итоги, 14.01.2007
Здравствуйте, вы - наша тетя, Елена Ямпольская, Известия, 12.01.2007
Клиент всегда прав, Ирина Алпатова, Культура, 11.01.2007
Талант убойной силы, Елена Лаптева, Комсомольская правда, 11.01.2007
Здравствуйте, я ваша племянница, Ольга Егошина, Новые известия, 11.01.2007
Мальчики-леденцы и Барби, Дина Годер, Время новостей, 11.01.2007
Безопасный смех, Григорий Заславский, Независимая газета, 11.01.2007
Шекспир на пенсильванщине, Ольга Фукс, Вечерняя Москва, 10.01.2007
Карма Кармен, Майя Крылова, Независимая газета, 10.01.2007
Моцарт примерит юбку, Вера Копылова, Московский Комсомолец, 9.01.2007
Есть несколько Любшиных, Виктор Гвоздицкий, из книги «Последние», 2007
Ия Саввина в программе «Линия жизни», телеканал «Культура», 2007
Мой серебряный шар. Анатолий Кторов, Виталий Вульф, телеканал «Россия», 2007
Мой серебряный шар. Татьяна Лаврова, Виталий Вульф, телеканал «Россия», 2007