МХТ им. А. П. Чехова: Алла Сигалова: «Я многих раздражаю. И это замечательно»

Она не умеет быть незаметной — это привлекает и раздражает. В этом сезоне Алла Сигалова поставила флоберовскую «Мадам Бовари», взбудоражив столицу своевольным прочтением классики. Другой ее спектакль, «Русские сезоны», боролся за главную театральную премию страны — «Золотую маску».
— Балет «Русские сезоны» вы поставили в Новосибирске. Для вас все равно — провинциальная труппа или столичная?

— Я вообще не люблю слово «провинциальный». Для меня это понятие не географическое. На мой взгляд, можно быть глубоко провинциальным, проживая в пределах Садового кольца. Конечно, в Москве или Ленинграде больше возможностей учиться, узнавать что-то новое, чем в Новосибирске. И, конечно, показать себя больше шансов в столице. Что касается новосибирской труппы, поработать с ней меня пригласил Сережа Вихарев, на тот момент их главный балетмейстер. Для открытия после реконструкции театру нужна была какая-то такая, особенная премьера. Я выбрала музыку Леонида Десятникова, с которым еще с начала 1990-х у нас сложился продуктивный творческий союз.

— Балерины у вас выходят на сцену в галошах, но танцуют затем все же в пуантах… Это пародия на классический балет?

— Нет, пародии никакой нет. Каждый, кто увидит балет, это поймет. Есть улыбка в связи с нашей жизнью и с тем, как происходит «общение человека с прекрасным»…

— Номинация на «Маску» — уже признание, но премию дают люди, а они всегда субъективны… Не получить награду будет обидно? (Интервью было взято накануне вручения премии. — «Профиль».)

— Если бы мне было 20 лет, я бы, конечно, страстно хотела «Золотую маску». Я и сейчас хочу. Просто сегодня это для меня, для моей работы, для моего профессионального мироощущения уже не имеет принципиального значения.

— Вы как-то говорили, что карьера — не главное, а главное — личная жизнь. Но карьеру между тем сделали очень яркую, да и вашему семейному союзу с режиссером Романом Козаком почти 15 лет. Как вам удалось совместить это без потерь?

— Не знаю. Меня редко можно увидеть на каких-то светских мероприятиях. Для меня выбор — пойти куда-то на премьеру или домой, к сыну, — решается однозначно. Может, мне и хотелось бы иногда поучаствовать в каких-то интересных событиях, выйти в люди. Но я ограничиваю себя. И потом еще существует лето. Три месяца в году я просто ничего не делаю: уезжаем в отпуск всей семьей, с детьми Аней и Мишей. Раньше с обоими, а теперь дочка выросла и живет самостоятельной жизнью. У меня есть подруга, которая, имея детей, может себе позволить активное светское общение (Сати Спивакова. — «Профиль»). У меня так, к сожалению, не получается.

— А вы строгая мать?

— Наверное, да. Но в то же время я мама-друг.

— И вам с детьми удалось счастливо миновать тяготы переходного возраста?

— С дочкой — да. А Миша еще только на подходе к этому возрасту, Бог его знает, как получится… Это сложный период.

— В вашем семейном режиссерско-режиссерском союзе с Романом Козаком есть место борьбе за лидерство?

— Да как-то нет этого. Мы и не делим ничего — ни прав, ни обязанностей, с радостью вместе делаем все, что нужно, чтобы дом жил. Если я устала, то Рома все делает… В реальной жизни не может быть такого — ты моешь чашку, а я ложку… Вообще-то я считаю, что дом должна вести женщина. Это женский участок.

— А на сцене бывают столкновения?

— Нет, конечно, Роман ведь не мой партнер. Мы оба постановщики. Если я работаю с режиссером как хореограф, то и выполняю функции хореографа, не более того. Подсказываю ли я ему что-то? Конечно, подсказываю, ведь это совместное творчество, общая работа. Творчество — это такое варево, которое мы готовим вместе. И делить неправильно, невозможно и глупо. Молодежь любит выступить: это я придумал! Ну и сиди и молчи, что придумал; дурак, если ты об этом говоришь. Станиславский сказал: «Театр — работа коллективная». И все.

— Как вы познакомились?

— На пельменях у Паши Лунгина. Так что он наш «пельменный папа».

— Ваш дом похож на вас?

— У нас достаточно лаконичный дом. Безделушек я не люблю. Но у нас много антикварных ленинградских вещей. Вот это мое. И Рома обращен в мою веру, ему тоже все это нравится…

— Вы выросли в коренной ленинградской семье, в вашем роду был художник Константин Сомов. Образование получили в Вагановском хореографическом училище…

— Сомов был в роду не у меня, а у семьи, в которой воспитывалась моя мама, а потом и я. И живопись, и музыка неотъемлемо присутствовали в этом доме. С самого раннего детства меня водили в филармонию, в Мариинский театр. В семье очень любили балет. Потом, чуть позже, пришел в мою жизнь драматический театр. Это то, с чем я росла. Образование у меня действительно классическое.

— Тем не менее границы академического балета оказались для вас слишком узкими: вы занимались также современным танцем, ставили мюзиклы, оперы, эстрадные программы… Что вы ищете?

— Прежде всего возможность попробовать свои силы в разных качествах. И самое главное, расширить амплитуду своей профессии. Это очень важно.

— В конце 1980-х у вас была собственная «Независимая труппа». Это был успешный проект: постановки получали награды, признавались лучшими в сезоне. Вы больше не думаете о своей труппе?

— Мне стало тесно в этих рамках, хотя спектакли действительно были потрясающие. Однако в какой-то момент я поняла, что, если сделаю еще один спектакль, сойду с ума: все время одно и то же, с одними и теми же людьми… Мне становилось просто плохо от этой мысли. И потом, вспомните это время, когда страна проживала самый сложный период своей биографии. Мне приходилось заниматься всем — не только творчеством, но и самым элементарным обеспечением жизни труппы, снабжением каждого ее члена едой, вплоть до масла, молока и?др. Руководить труппой — огромная ответственность. Кроме того, сейчас статус такой частной труппы не может быть полноценным.

— Почему?

— Они просто не выживают. Нет помещения для выступлений, и приобрести его практически невозможно. Если иметь свою команду, то она должна быть государственной. Но государственные труппы не могут жить без классического репертуара. А иметь классику в своем багаже — значит быть высокопрофессиональным коллективом. С моей точки зрения, таких только три: Большой театр, Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко и, конечно же, Мариинский театр. Остальные на исполнение классического репертуара, на мой взгляд, не совсем имеют право. Есть много других вещей, которые закрывают для меня путь к собственной труппе. Но главное, я к этому не стремлюсь, потому что имею возможность много ездить, ставить в интересных мне театрах и оставаться при этом свободной.

— Легко возникает контакт с артистами?

— В общем, легко, правда, это требует от меня непростой работы. Вообще, для того чтобы что-то получалось легко, надо активно и тяжело работать. Прежде всего над собой. Только этого никто не видит.

— Чем привлекла вас, хореографа с именем, постановка эстрадных программ?

— Я ставила программы для Лаймы Вайкуле и Анжелики Варум. И не боюсь сказать, что я горжусь результатом, потому что это по-настоящему классные, очень стильные работы, отличные от всего, что делается на эстраде. Обе певицы очень талантливы и совершенно разные по имиджу. С Лаймой мы дружим и работаем уже более 13 лет, Анжелике я помогала делать ее первую сольную программу, и в этом году мы опять воссоединились.

— В работе вы жесткий человек? Требуете беспрекословного подчинения?

— Да, жесткий. Было бы странно, если бы я не диктовала артистам свою волю, ведь я - постановщик. Все, что происходит на сцене, должно быть подчинено мне. Иначе не может быть. Профессия такова, что нужно себя заставлять, нужно других заставлять… Переступать через «не могу», через «не хочу», через болезнь, через боль. Поэтому здесь нельзя допустить даже маленькую слабость.

— Что никогда не смогли бы простить?

— Я прощаю все. Даже предательство. Наверное, потому что я понимаю слабость человеческую. Знаете, уж если Бог прощает, мы тем более обязаны. Хотя, наверное, существует грань, когда простить невозможно.

— Приходилось вам переживать такие минуты отчаяния, когда казалось, что жизнь кончена?

— Конечно. Прежде всего это было связано с моим отъездом из Ленинграда, с травмой позвоночника, перечеркнувшей на тот момент все мои планы и мечты. Мне было 17 лет. Что в будущем — неизвестно. Это было самое настоящее отчаяние. И потом это несколько раз повторялось, потому что болезнь возвращалась и наступала на меня еще с большей силой. Когда ты недееспособен, это так страшно! Потому что в такой момент ты понимаешь, что не можешь ничего: не только работать, но и просто жить — поднять руку, чтобы причесать волосы, или одеться самостоятельно… Тяжело. Я не люблю об этом говорить. Вот вы спросили, как прощать. Когда знаешь истинную цену жизни, понимаешь, что надо прощать все и всем.

— Когда вы ставите, ваш муж бывает у вас на репетициях?

— Если есть возможность показать работу человеку, которому ты абсолютно доверяешь, это хорошо. На определенном этапе я всегда прошу его прийти на репетицию, чтобы он посмотрел, дал мне какие-то советы, сказал, где что-то не получилось, где я не права. Естественно, мне важно услышать подтверждение своих ощущений. Он тоже зовет меня на свои репетиции, если я не участвую в постановке. Мы доверяем друг другу и, что очень важно, смотрим в одну сторону. Другое дело, что каждый из нас вправе соглашаться или не соглашаться с замечаниями или предложениями другого. Бывает, Рома говорит мне: «Сделай по-другому», а я считаю, что надо сделать только так. В этом наша индивидуальность, а если бы мы во всем совпадали, были бы близнецами. Но это такая скука, я рада, что мы не похожи.

— Кто более взрывной по характеру?

— Трудно сказать. Он взрывной, и я взрывная, хотя и неодинаково. Но когда мы вместе, мы ничего не взрываем, оставляем это работе. Мне кажется, глупо жить с человеком и испытывать жизнь на прочность. Нужно работать над тем, чтобы она была легкой, замечательной и радовала всех в этом доме. Жизнь такая короткая, чего уж там взрывать… И, потом, Роман очень мудрый. Оттого что он меня любит, он как-то умеет все мои негативы превращать в достоинства. Никогда не раздражается. Я даже удивляюсь: вот иногда сидит, читает что-нибудь, а я пристаю к нему с каким-то вопросом, он отложит пьесу, газету, журнал и углубится в мои проблемы. Мы не похожи, и пристрастия у нас разные. Я, например, не люблю футбол, а он его обожает, я люблю классический балет, а Рома не очень. Нам это не мешает.

— Режиссер — профессия донорская, питающая всех, кто занят в спектакле. Ощущаете ли вы свою энергетику как нечто особенное, что отличает вас от окружающих?

— Ощущаю. В работе с артистами, со студентами своими особенно. Допустим, я что-то от них требую, и мне кажется, что это так просто, так легко, а они как… пенсионеры какие-то! Удивляюсь, что они менее заряжены, чем я. В таком случае вспоминаю слова Вадима Моисеевича Гаевского: «Не требуй от своих артистов то, что дано тебе». Думаю: что это я, действительно, все ведь такие разные…

— Репетиции вас эмоционально опустошают?

— Нет, у меня такого не бывает. Я все время думаю: когда эти батарейки кончатся?.. Ведь я не перпетуум-мобиле!.. Но пока работа не отнимает энергию, иногда просто физика устает, а раньше я даже и этого не чувствовала.

— Ваши проекты всегда в центре внимания. И критики на вас выливается немало. Вы знаете, что ваше творчество многих раздражает?

— И замечательно. Это такой синдром таланта. Я это понимаю и могу оценить правильно: мы же взрослые люди. Это когда мы маленькие, кажется, что никто не любит, поэтому обижают.

— Вы давно преподаете: сначала в ГИТИСе, затем — в Школе-студии МХАТ. Как меняется молодежь?

— Действительно, я рано начала преподавать — с 1983 года. И очень этому обстоятельству рада, преподавание — сильный стимул самой быть в тонусе. Поколения меняются, как и мир вокруг них. И чтобы не отставать, оставаться в курсе, нужно с ними общаться. Чтобы они тебя понимали, ты должен понимать их. Это труд. Я безумно люблю своих студентов. Они все замечательные, но они живут в других предлагаемых обстоятельствах, которые влияют на их формирование и делают их совершенно отличными от нашего поколения. Мы, не имея ничего, драли когти, чтобы узнать, узнать, узнать! Мы столько читали, ходили на классические концерты, знали драматургию, историю театра! Они как-то свободны от этих знаний (смеется) и при этом совершенно замечательно себя ощущают, потому что знают что-то другое. Они не обеспокоены желанием много знать, но в этом тоже есть своя прелесть!

— А ваши дети?

— Я бы сказала, что Аня и Миша соответствуют своему поколению. Шпигую их необходимостью знаний. Но вот Мишка не любит балет, у него есть даже какая-то неприязнь по отношению к этому искусству. Я не считаю нужным насильно прививать любовь. Зато он в компьютере знает такие вещи, которые для меня навсегда останутся недоступными. Он в 12 лет читает книги на английском, а я и сейчас не могу. Каждое поколение выруливает на свой уровень, выстраивает свой мир. И диктаторство по отношению к ним мне кажется неправильным.

— Вы уже не раз делали костюмы к собственным постановкам, и каждый раз критика отмечает их как безусловную удачу. Это потребность души или производственная необходимость?

— Честно признаюсь, я люблю делать сама костюмы, мне кажется, что изредка у меня это получается, но в то же время я не стремлюсь сама этим заниматься. Потому что есть профессионалы. Просто иногда получается так, что художник, с которым я хотела бы работать, очень занят или материал не ложится на его индивидуальность, что-то не получается, как было с «Мадам Бовари». Конечно, хорошо, когда рядом профессионал, который тебя услышит, пойдет за тобой, будет фантазировать, что-то предлагать…

Замечательно мы работали с Кристиной Абикой над «Ночами Кабирии» в Театре им. Пушкина. «Грезы любви» делали с Сашенькой Васильевым. Он чудо! С ним же трудились в Литве над оперой «Семь смертных грехов» Вайля. С настоящими профессионалами работа — в удовольствие. Как недавно с Гоги Месхишвили в «Русских сезонах». Замечательный, большой художник создал мир, в рамках которого жить замечательно!

— Как получилось, что студенческий спектакль «Кармен. Этюды» стал репертуарным во МХАТе?

— Поскольку я преподаю в Школе-студии МХАТ, мы делали учебную работу — без амбиций варили какую-то свою кашу. И вдруг эта каша превратилась в спектакль. Табаков посмотрел его и включил в репертуар МХАТа, что большая честь для Школы-студии, более того, сейчас эта постановка включена в специальную фестивальную программу «Золотой маски» Russian Case. Было приятно.

— Вы, ленинградка, давно живете в Москве. Смогли ли ее полюбить?

— Я к ней привязана, может быть, даже и люблю, потому что здесь дом. Но родной город для меня Ленинград. И ничего с этим не поделаешь. Когда я туда приезжаю, мне кажется, у меня температура меняется, я становлюсь моложе, выше ростом, красивее…

— А любимые места в родном городе есть?

— Нет таких, я все люблю. Люблю бродить по Ленинграду — его закоулкам, старым дворам, не важно, грязные они или вылизанные, запущенные или реставрированные, каждый кусочек этого города мне дорог и связан с какими-то воспоминаниями. Каждая улочка, площадь, каждый дом. Он так красив, мой Ленинград, что, сколько бы я по нему ни бродила, всегда наслаждаюсь, считываю его, как великую книгу, слушаю, как музыку. Нет его прекраснее…

Пресса

Алла Сигалова: «Каждый спектакль делается через боль, через преодоление», Ok!, 7.02.2020

Видеозапись круглого стола «Документальный театр и актерское образование. Вызовы времени», фестиваль-мастерская имени Дмитрия Брусникина “Brusfest”, 12.11.2019

Вручение памятных знаков «Чайка». Фоторепортаж Екатерины Цветковой, 25.10.2019

Памятные знаки «Чайка» вручили в МХТ имени Чехова, видеосюжет телеканала «Культура», 25.10.2019

«Как будто идешь по паутине». Алла Сигалова о профессии режиссера, Наталья Витвицкая, Коммерсантъ, 26.03.2019

Алла Сигалова: «Вне любви работы не представляю», Виктория Пешкова, Культура, 25.03.2019

Сто лет за два часа, или Как станцевать “XX век. Бал” в МХТ, Юлия Зу, Musecube.org, 17.03.2019

Алла Сигалова: «Если я делаю глупость, то запредельную!», Андрей Дворецков, Э-Вести, 14.03.2019

Презентация книги Аллы Сигаловой «Счастье моё!». Фоторепортаж Екатерины Цветковой, 11.03.2019

Юбилей Аллы Сигаловой. Фоторепортаж Екатерины Цветковой, 10.03.2019

Приглашение к размышлению, Юлия Кулагина, Музыкальные сезоны, 5.03.2019