Режиссеры | Паскаль Рамбер снова в МХТ Пресс-служба МХТ, 31.10.2014 Режиссер из Франции Паскаль Рамбер несколько лет назад сделал в МХТ спектакль «Предел любви», где сыграли Евгения Добровольская и Андрей Кузичев. Успех этой работы дал повод к размышлениям над новой постановкой. Совсем недавно Рамбер провел чуть более недели в Москве, чтобы подготовиться к будущему спектаклю, намеченному на октябрь 2016 года. У режиссера свой метод: он встретился с шестьюдесятью артистами МХТ с тем, чтобы отчасти найти единомышленников, а отчасти использовать этот документальный материал для создания пьесы для МХТ. Паскаль Рамбер известен тем, что ставит исключительно собственные пьесы.- Как возник этот проект? — В 2012 году меня пригласили поработать в рамках проекта «Впервые на русском» — я приехал и поставил свою пьесу «Предел любви». Никогда в России до этого не был. И вдруг безумно в нее влюбился. До этого знал кино, литературу, поэзию, но тут появилось желание интересоваться чуть глубже. Позже на фестиваль NET приехал мой хореографический спектакль. Теперь я приехал с идеей написать текст о пожилой актрисе. Знаменитая, любимая публикой, но теперь на закате карьеры, на закате жизни. В моей пьесе она будет умирать в окружении детей, коллег, театральных партнеров. Идея этой пьесы родилась в Москве, когда я каждый раз, входя в театр со служебного входа, с волнением проходил мимо бюстов Станиславского, Немировича и Ефремова. Для меня МХТ это такой же маяк в театре, как Пикколо театро в Милане, Комеди Франсэз — и я тоже в них работал. Это места, где искусству суждено явиться во всей своей красе. Я уже тридцать пять лет работаю с артистами, смотрю спектакли каждый день в разных уголках земли и могу сказать, что уровень артистов МХТ — очень высокий. Спектакли могут быть стилистически разными, но уровень игры остается неизменным. - Вы станете в пьесе использовать материал из бесед или это было простое знакомство с артистами? Это был кастинг или набор документального материала? — Всё вместе. Самое главное — это присутствие. Я не задаю конкретных вопросов, меня интересует встреча. Как улыбается артист, как он одет, как он заходит в комнату, как садится, о чем заговаривает первый. Говорим о театре, конечно же, о «Чайке», о России, о Франции, о кино, о семье, о еде, о настоящем времени. У меня нет готового мнения об артистах, я ничего не хочу знать о них заранее. Единственное, что я знаю, — это их роли. Я все-таки успел посмотреть более двадцати спектаклей в МХТ. - Пьеса, которую Вы пишете, — она об актрисе Художественного театра? Будут ли там элементы истории МХТ или это все-таки абстракция? — Конечно, пьеса пропитана моими знаниями. Но конкретных деталей будет мало, ведь мы должны развивать воображение зрителя, а не закрывать им возможность полета. Важно дать смыслу приоткрыться. Создавая свой театр, свой нафантазированный мир, мы делаем его более универсальным. - В России метод документального театра очень развит и популярен. Какое у Вас к нему отношение? — История театра циклична, и в наше время во всем мире вдруг появилась потребность в правде на сцене. Но правда на сцене условна, и мы никогда не придем к единому мнению по этому поводу. МХТ тоже в ранние годы стремился к правде — через диалоги Чехова, через реалистические декорации к чеховским постановкам. Важно понять, что в то время в мир пришло кино, и грани реализма снова подвинулись. Документализм вписывается в историю театра тогда, когда нам важно видеть людей на сцене, а не персонажей, когда нам кажется, что актеры — слишком актеры, когда мы перестаем верить в реалистичность их игры. Хочется увидеть людей на сцене, говорящих естественными голосами, в повседневной одежде. Мы забываем театральную технику, фальшь. Документалисты вместо сочиненных историй используют настоящие сведения, полученные из документов, из общения артистов с людьми. Это тоже заставляет заново переосмыслить традиционные подходы. Жизнь всегда меняется раньше театра, и мы, артисты, всегда запаздываем в нашем ее осмыслении. Сегодня в Европе лучшие в этой области — группа «Римини протокол» и «Ши ши поп». Но есть и те, кто только копируют внешние формы, и я вижу документальный театр категории C и D. Во Франции сейчас много делается спектаклей по книге Светланы Алексиевич «Время секонд-хэнд », сделанной точно таким же образом — через интервью с последними представителями советской цивилизации. У этой книги гигантский успех. Не понимаю, почему эти тексты не ставятся в России, в МХТ. Почему МХТ прошел мимо воспоминаний Надежды Мандельштам — это должно прозвучать, нужно осмыслять свою историю. Нужно, чтобы со сцены люди услышали, как у Алексиевич, монолог советских генералов: «Мы верили, понимаете, верили, а сейчас мы верим только в джинсы». Алексиевич так изумительно владеет речью: читаешь и слышишь интонации живого человека. - Вы действительно хорошо знаете прошлое и настоящее МХТ. Есть ли в истории Художественного театра какая-то важная точка, которая для вас всё определяет? — Когда мне было 22-23 года, я очень интересовался Гордоном Крэгом [великий английский режиссер, теоретик и практик, поставивший в МХТ в 1911 году «Гамлета»], его полемикой со Станиславским. Это была моя модель театра тогда: никакого реализма, абсолютная форма театра, не интересующаяся мелкими деталями повседневности, банальностями; театр должен происходить в голове зрителя, театр — это бесконечно воображаемый мир. Так и мне сегодня важно, чтобы зритель полработы сделал сам, внутри своего воображения. Я не хочу объяснять каждую деталь. Театр — это пространство, время, тишина и движение. Это уже очень богатый набор. Крэг здесь, в МХТ, потерпел неудачу, но эта неудача важна. У Крэга со Станиславским были совершенно различные мировидения. И сегодня я везу в МХТ театральный опыт, который скорее приближается к Гордону Крэгу. Театр ментальный, театр воображения, а артисты, с которыми я встречаюсь, образованы очень реалистично, они хотят знать все досконально, все себе объяснить, иметь психологические мотивации. Сегодня я хочу, чтобы мы пошли по пути навстречу друг другу. Мы, артисты, делаем то, что политики отказываются делать. - Разумеется, есть тайна исповеди, но все же: что самое удивительное, что Вы услышали от артистов? — Ольга Яковлева мне в переговорной комнате показала конец второго акта «Чайки», когда Нина говорит: «Сон!» И она сделала жест невероятный. Через сколько лет его помнит — играла роль еще двадцатилетней девочкой. Жесты в артистах живут вечно. Для меня вот тут театр. И второй момент — через монологи артистов я услышал величайшую боль, которая родилась в их семьях в связи с конфликтом на Украине. Я сейчас возвращаюсь в Париж с ощущением этой глубокой раны, которая развернулась для всего славянского мира, и как с ней жить в будущем. То же самое я чувствую в Югославии, когда там работаю: боснийцы, хорваты, сербы — у каждого из них рана в семье. Благодарим за помощь в создании материала Ольгу Тарарину. Пресса Паскаль Рамбер снова в МХТ, Пресс-служба МХТ, 31.10.2014 Двое в комнате, Виктор Борзенко, Новые известия, 19.12.2012 Развод с французского, Роман Должанский, Коммерсантъ, 5.12.2012 В МХТ испытали предел любви, Марина Райкина, Московский комсомолец, 4.12.2012 Развод по-французски, Елена Ковальская, Афиша, 16.05.2012 «Предел любви». Интервью на фоне спектакля, телеканал «Театр», 8.05.2012 Евгения Добровольская убила Андрея Кузичева словом, Алла Шевелева, Известия, 1.05.2012 Смесь французского со Станиславским, Вера Копылова, Московский комсомолец, 10.04.2012 В МХТ имени Чехова представили проект «Французский театр. Впервые на русском», видеосюжет телеканала «Звезда», 30.03.2012 Кто бросил Евгению Добровольскую?, Татьяна Медведева, Вечерняя Москва, 30.03.2012 «Предел любви» и предел счастья, Эмилия Деменцова, Комсомольская правда, 21.03.2012 | |
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ — КОНСТАНТИН ХАБЕНСКИЙ
