МХТ им. А. П. Чехова: Место смерти изменить нельзя

Это «дитя» подвала мрачно по названию — «Рассказ о семи повешенных» — и опасно по содержанию, однако совершенно по форме и сделано из настоящих нервов. Но самое парадоксальное — держится на артистах, которые НЕ: медийные, модные, культовые и знаковые. Они — последнее поколение «Табакерки», мощно заявившее о себе. Итак: Леонид Андреев. «Рассказ о семи повешенных», 1908 год. Режиссер Миндаугас Карбаускис, 2006 год.

«И не смерть страшна, а знание ее; и было бы совсем невозможно жить, если бы человек мог вполне точно и определенно знать день и час, когда умрет». Читать про это у Андреева — все равно что с испуганным восторгом заглядывать в бездну: и жутко, и манит. Тем более что, как ни у кого другого, у Андреева эта жуть видима, различима в своих главных и пустяшных деталях. В эту бездну, со дна которой в упор смотрят широко раскрытые глаза смерти, и предлагает заглянуть Карбаускис.

Миндаугас Карбаускис:
— Здесь ошибка (с заметным прибалтийским акцентом). О смерти я ничего не ставил? Смерть подвигает на то, чтобы задуматься о жизни. Она — одно из понятий жизни.

Но что бы ни говорил этот режиссер, который, как кошка, всегда сам по себе, вне тусовок и театральных группировок, все же он поставил историю про смерть. Смерть не как факт с последующим разложением тела (кстати, в тексте разложение присутствует), а как некий нематериальный инструмент, с помощью которого индивидууму открывается его жизнь в таких пугающих деталях, о которых тот при жизни и не помышлял.

С этим страшным словом один на один остаются пять молодых террористов, которым не удалось назначенное на четверг покушение на г-на министра. Террористам-неудачникам вынесен приговор — казнь через повешение. «Две женщины и трое мужчин ожидали наступления ночи, рассвета и казни, и каждый по-своему готовился к ней». Вот то пространство, что вслед за Андреевым исследует и материализует на сцене Карбаускис со своими артистами НЕ: медийными, модными, культовыми и знаковыми. Не исключаю, что именно после этого спектакля им приклеят эту желанную банальность.

«Рассказ о семи повешенных» — спектакль открытий.

Открытие № 1 — артист Александр Скотников (повешенный Сергей Головин).

«Это был совсем еще молодой, широкоплечий юноша, такой здоровый, что ни тюрьма, ни ожидание неминуемой смерти не могли стереть краски с его щек и выражения молодой, счастливой наивности с его голубых глаз».

Накачанность тела сочетается с тонкой душевной организацией. Лучшая сцена — гимнастика по системе немца Мюллера перед казнью. Окатив себя из ведра водой, в мокрых голубых подштанниках он объясняет надсмотрщику упражнение № 19: тело подвешивают к перекладине и удавливают. Синхрон текста и упражнений превосходный.

Aлександр Скотников. Хотел стать спортсменом, потом музыкантом, в конце концов, дело кончилось театром. В 2004 году окончил Школу-студию МХАТ (курс Евгения Каменьковича). Среди киноработ интересна роль Андрюхи в фильме Алексея Мезгирева «Увольнение» (2003).

Пространство между жизнью и смертью. Из чего оно состоит?

«Из чего?» Сразу не скажешь. Из напряженного и упругого, кажется, даже на ощупь ритма. Из тишины. Из того, что тире между жизнью и смертью не представляют, а проживают. Как это делает

открытие № 2 — Яна Сексте (неизвестная Муся).

Большое дарование маленького роста — до 1м.60. Две тоненькие косички, цыплячья шейка. В спектакле она «?бледная, но не мертвенной бледностью, а той особенной горячей белизной, когда внутри человека как бы зажжен огромный, сильный огонь, и тело прозрачно светится, как тонкий севрский фарфор». Она же - старуха-мать.

Лучшая сцена — прощание с сыном в тюрьме. С одинаковой легкостью и простотой играет геройскую молодость и убитую горем мать, в одну ночь ставшую старухой. Ее старость не в дрожащих руках и особой семенящей походке, а во внутреннем состоянии, что, наверное, может быть у птицы, окаменевшей при виде разоренного гнезда.

Яна Сексте. Родилась в Латвии, в Риге. Мама — инженер-технолог, папа — моряк. Грезила карьерой медсестры или полицейского. В 2002 году Яна окончила Школу-студию МХАТ (курс Табакова и Лобанова), на котором обучались 12 студентов из Риги — целевой набор для Рижского театра русской драмы. По опросу зрителей, признана лучшей молодой актрисой Рижского театра сезона 2003-2004 гг. Ближайшей кинопремьерой станет роль Иевы в фильме И. Колмане «Мона» (2005).

А что если «Семь повешенных» переделать в «Семь помешанных»? Легко! Актуально-продвинутое прочтение классики обеспечено: текст Андреева и для религиозных фанатиков, и моджахедов, и чеченских боевиков годится. Но у Карбаускиса — никаких спекуляций. Чистый текст (с небольшими купюрами), чистая, как с белого листа, игра. Каждый актер играет по нескольку ролей, и переходы из одной в другую не имеют видимых стыков, как волны в море.

Открытие № 3 — Алексей Комашко (неизвестный Вернер). «Лицо у него было красивое и нежное? но если лицо можно замкнуть, как глухую дверь, то свое лицо неизвестный замкнул, как дверь железную, и замок на ней повесил железный». Комашко первый сезон в «Табакерке», но уже понятно, что геройского полку в подвале на Чаплыгина прибыло. Красив сдержанной мужской красотой. Лучшая сцена, где он играет отца, благословляющего сына на смерть.

Aлексей Комашко. Стать актером — мечта детства. Ходил в кружок современного танца. В 2005 году окончил театральный факультет Саратовской консерватории. Поступив в «Табакерку», введен сразу в несколько спектаклей.

Жизнь и смерть в подвале проживают на открытой эмоции, что вовсе не означает суматоху, крики. Это сдержанность, паузы, тихие голоса — то твердые, то сломанные. И невыразимая, звенящая тишина в зале, когда слышно, как кто-то сглатывает комок в горле от подступающих слез. А еще — смятые и опрокинутые лица, как у

открытия № 4 — Алексея Усольцева (повешенный Василий Каширин).

Он как черное на белом рядом с накачанным сокамерником Головиным. «Весь состоял из одного сплошного, невыносимого ужаса смерти и такого же отчаянного желания сдержать этот ужас». Артист и играет этот страх, который, кажется, дрожит, как студень на тарелке. Лучшая сцена — прощание с матерью (см. выше).

Aлексей Усольцев. Родом из Перми, окончил одну из самых хулиганистых школ города. В 1994 году с первого захода поступил одновременно в Школу-студию МХАТ и в «Щуку». Немного подумав, выбрал Школу-студию, о чем не пожалел. Пока учился, подрабатывал монтировщиком в театре и? няней. Но не прекрасной. Снимался в кино: «Граница. Таежный роман», «Раскаленная суббота». Руководит театральной студией «Новый факультет» при Строительном университете.

«Семь повешенных» — из разряда малобюджетных спектаклей. Сцена оформлена аскетично, как рацион фанатика-революционера. И каждая деталь как символ — будь то деревянный скелет кровати или горбатая покатость, покрытая линолеумом. С нее на животах, точно дети на горке, к ногам публики весело скатывается прислуга оставшегося в живых министра. С нее же на рассвете отправляются на казнь и уходят в черную бесконечность. «Повешение» стоило чуть больше миллиона рублей.

Отдельный персонаж в спектакле — музыка (Гиедрюс Пускунигис). Она своей возвышенной и тревожной минорностью похожа еще на одного висельника. Будто вздернута, и ветер раскачивает ее прозрачное тельце, не отпуская со смертельного поводка.

Не много ли смерти на душу населения? К ней всегда относились по-разному. Еще в начале XX века смерть почиталась как Ее Величество и была весьма в моде. Ее бледного лика не пугались, а фиглярничали с ней и шутили. Одна из таких серьезных «шуточек» — общество самоубийц, созданное в 1912 году. Ребята, объединенные смертельным интересом, читали друг другу доклады (сами понимаете, на какую тему), планировали самоубийства и устраивали их: одни тет-а-тет с самим собой, другие — эффектно на публике.

«Не возникает ли депрессия у артистов после такого спектакля?» — подумала я, обнаружив, как плотно набил Андреев свой текст словом «смерть» и другими сопутствующими ему (мертвый, умирать, убивать, вешать и т.д.). И каково это — целый вечер пропускать ее через себя?

После спектакля я понял, что жизнь очень хрупкая вещь, и не в моих руках (Александр Скотников).

Страшно было как до, так и после спектакля. Я очень люблю жить (Алексей Усольцев).

Как любил жизнь, так и люблю (Алексей Комашко).

Стоило прожить эти три месяца, мучаясь и рыдая на репетициях, чтобы понять, что жизнь прекрасна. Прекрасна, как в детстве (Яна Сексте).

Я боюсь смерти, даже веря в то, что есть продолжение, потому что дорога жизнь (Дмитрий Куличков).

Как сказал кто-то из великих: «Если ты прожил день и ни разу не подумал о смерти, ты прожил день зря». Но пока детей не вырастил, умирать не хочется (Александр Воробьев).

Двое последних — не террористы и угодили в компанию до кучи: разбойник-душегуб Мишка Цыганок (Дмитрий Куличков) и мрачный крестьянин Иван Янсон (Александр Воробьев). У обоих превосходные работы.

«Рассказ о семи повешенных» — спектакль прорывов. Во всяком случае, последнее можно теперь точно сказать о Дарье Калмыковой.

Открытие № 5 — Дарья Калмыкова (повешенная Таня Ковальчук). «Таня Ковальчук казалась матерью всем эти людям: так заботливы, так бесконечно любовны были ее взгляды, улыбка, страхи». Как написано у Андреева, так и играет. До этой роли Калмыкова проходила по разряду гламурных красоток — была известна в основном по ролям кокетливых дамочек. Но только роль террористки Ковальчук можно считать датой рождения актрисы Калмыковой. От нее зависит финальная точка спектакля, и она ее достойно ставит.

«Тихо и пусто было вокруг Тани Ковальчук. Молчали солдаты, все серые в бесцветном и тихом свете начинающегося дня.
— Умер Сережа, умер и Вернер, и Вася. Одна я».

Она идет на заднем плане, точно слепая, вытянув руки, и тонким бабьим голоском причитает: «Солдатики, а солдатики, одна я. Одна…»

Сканированная без компьютера смерть у Андреева не страшная. Не страшная она и у Карбаускиса. Психоанализ, проведенный в «Табакерке», оставляет в тишине зала оторопелый восторг.

Пресса

Телеверсия спектакля «Белая гвардия» (запись 2005 года), ГТРК «Культура», 15.05.2020

Три плюс три сестры, Ольга Фукс, Международный институт театра, 19.07.2018

Шестью сестрами больше, Марина Шимадина, Театр, 17.06.2018

Легкое сдыхание, Алла Шендерова, Коммерсантъ, 14.06.2018

Хорошо посидели, Елена Покорская, Российская газета, 5.06.2018

Научились не орать. А счастья нет, Елена Дьякова, Новая газета, 3.06.2018

Богомолов показал в спектакле «Три сестры» женскую любовь, Алексей Филиппов, News.ru, 31.05.2018

Фоторепортажи с премьеры спектакля «Три сестры», 31.05.2018

В МХТ имени Чехова покажут «Трех сестер» Константина Богомолова, видеосюжет телеканала «ТВ-Центр», 30.05.2018

Телеверсия спектакля Адольфа Шапиро «Вишнёвый сад», 8.02.2015

Рассказ о счастливой Москве, Жанна Филатова, Театральная афиша, 11.2007