ДраматургиВиктор Астафьев | «Ленком» крутанул колесоРоман Должанский, Коммерсант, 11.11.2004 Московский театр «Ленком» показал вчера премьеру новой постановки Марка Захарова. Спектакль «Ва-банк» — версия пьесы Островского «Последняя жертва». Что именно поставлено на кон, отправился смотреть РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ. Спектакль «Ва-банк» стремителен и энергичен: подробная, полнометражная пьеса Островского «Последняя жертва» умещается в два с небольшим часа, включая антракт. В начале десятого вы уже свободны, так что в принципе можно назначать на «после спектакля» разные деловые встречи. Но лучше этого не делать, потому что Марк Захаров поставил Островского именно про жизнь на бегу, про жизнь в погоне. За счастьем, за успехом, за деньгами, за властью над ближними — неважно, за чем именно. В прошлый раз господин Захаров обращался к Островскому на рубеже 80-90-х годов, тогда в «Ленкоме» появился «Мудрец». Вся сцена театра тогда была завешана роскошными огромными люстрами, переливающиеся огни которых сводили с ума Глумова. По Марку Захарову, то было время первого искушения роскошью и богатством. А теперь наступило время искушения скоростью, всеобщего нетерпения и цейтнота. Художник Олег Шейнцис воспроизвел на сцене московскую уличную пробку. Но из девятнадцатого века. Вновь отданная Островскому сцена уставлена роскошными, огромными каретами, отливающими черным лаком, а сводить с ума на этот раз должны, видимо, их колеса с тонкими красными спицами. Кареты намертво стоят в несколько рядов и никуда не едут, однако движения в спектакле хоть отбавляй. Много судорожной, лихорадочной беготни, прыжков из одной кареты в другую, протискиваний между стенками, выскакиваний и высовываний из дверей. Только и успеваешь фиксировать перемены ситуаций, ловить на лету словечки и фразы Островского, кое-где переписанного и дописанного господином Захаровым. Вся эта суета, разумеется, идет не от неясности замысла, а как раз наоборот. Она неслучайна, продуманна и расчетливо поставлена: законы качественного театрального зрелища в «Ленкоме» давно выведены с математической точностью, и я не помню случая, чтобы театр грешил против собственной, годами проверенной науки. Никакой патриархальной благости, клубящейся в обыденном сознании вокруг даже самых острых пьес Островского, в спектакле нет и в помине. Ва-банк смело идут прохиндеи, оборотистые жулики и просто криминальные личности. Кредитор Салай Салтаныч, которого играет Сергей Чонишвили, превращен в главаря шайки, его повсюду сопровождает четверка кавказцев с кинжалами, и шутки с ними плохи. Злющая, бессовестная сваха Глафира Фирсовна, колоритно сыгранная Анной Якуниной, от них недалеко ушла — разве что ходит без оружия. Герои подкарауливают друг друга, берут на понт и на испуг. У Островского пружиной событий все-таки служит любовь. В спектакле «Ва-банк» действием управляют какие-то иные механизмы. Юлия Тугина в исполнении Александры Захаровой на роль сильного характера не годится. Эта героиня может только притворяться — то красавицей, то продажной женщиной, то жертвой. И ее лирическая сцена с Дульчиным, под музыку, на крыше кареты, разыграна в духе сериальных мелодрам — той дешевой сладости, которая достается обывателю в смутные времена горьких, жестких и несентиментальных погонь за миллионами. Вадим Дульчин Дмитрия Певцова — пустой человек, как и говорит о нем Салай Салтаныч. Впрочем, пустота его отмечена в спектакле приметами легкого мистицизма. Вообще мужчины Юлии Павловны явно не лишены некоторого демонизма. Дульчин входит в спектакль из зазеркалья, а богатый купец Флор Федулыч вертикально выезжает из преисподней. Александр Збруев не дает своему герою ни повышенного голоса, ни открытого нерва, ни хозяйской хамовитости. Все как-то бочком, со вздохом, но и с неприятным прищуром. Единственный, кто никуда не бежит. А живет прямо в одной из карет. А в финале, когда в эту же прилепившуюся в углу сцены карету победитель уводит молодую жену,- так и хочется сказать, что утаскивает он женщину в преисподнюю. Так что знаменитый поцелуй Юлии Павловны, данный Флору Федулычу в благодарность за деньги, превращается в «Ленкоме» едва ли не в сделку с дьяволом, в свидетельство продажи души. Только успевает счастливая женщина поцеловать старика, как раздается гром, одна из карет, в которую с посуровевшим, нездешним выражением лица садится благодетель, вдруг трогается с места, катится, врезается в зеркало, слышен звон, сцену заволакивает едким густым дымом, а сверху ползет тяжелая черная стена, обозначая конец первого действия. Когда все бегут, нечисть сама лезет отовсюду. Вот Флор Федулыч решил выписать для Юлии саму Аделину Патти — в пьесе лишь упоминается, что знаменитая певица на гастроли не приедет. А в спектакле Марка Захарова из кареты вылезает страшноватый мужик в парике и женском платье и поет что-то сомнительное. Предусмотрены для зрителей «Ва-банка» и другие забавности. Вроде глубоко беременной горничной, которая еле-еле удерживает в руках собственный живот, но при этом пищит, что «мужчины к нам не ходят». Есть и еще любопытные детали в спектакле, которые следовало бы описать. Но некогда. Надо бежать по делам, днем театральные деятели будут обсуждать грядущую реформу, вечером еще смотреть премьеру во МХТ, а в перерыве между этими мероприятиями надо встретиться с тем и с этим. Времени в обрез, а на улицах, сами знаете, что творится. Пресса Такое знакомое, забытое нами счастье, Татьяна Семашко, Парламентская газета, 22.11.2006 Назад, назад! К Островскому!, Александр Вислов, Литературная газета, 20.09.2006 Зачем так много думать, Александр Соколянский, Время новостей, 17.11.2004 Марк Захаров пошел ва-банк, Артур Соломонов, Известия, 13.11.2004 Ва-банк последней жертвы, Нина Агишева, Московские новости, 12.11.2004 Урок дочкам, Григорий Заславский, Независимая газета, 11.11.2004 Русь застряла в пробке, Глеб Ситковский, Газета, 11.11.2004 «Ленком» крутанул колесо, Роман Должанский, Коммерсант, 11.11.2004 Непоследняя жертва, Роман Должанский, Коммерсант, 11.12.2003 | |
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ — КОНСТАНТИН ХАБЕНСКИЙ
