МХТ им. А. П. Чехова: Поговорим о странностях любви к театру

Вокруг могут бушевать новые драмы и премьеры мюзиклов. Современный язык на театральной сцене, расширение столичного жанрового репертуара — все это нужные, безусловно, вещи.
Но на моей памяти не они приносят ощущение жизни как чуда, как прикосновения палочки феи. Спектакль как такое чудо живет в других местах, охотникам до настоящего театра давно известных.
Как и когда-то, в «Мастерской Петра Фоменко» раскладывают долгие и неспешные пасьянсы из этюдов и сцен. И бегом на месте это назовет только тот, кто дальше Пелевина не продвинулся. С классиками литературы на столе, в голове, на устах здесь пьют чай, дышат, репетируют. Чудом попавшему сюда (с билетами — давно настоящая катастрофа) возвращают Толстого, Гоголя, Уайльда, Гумилева, теперь Пушкина и Брюсова — нам, замотанным беготней неучам.
Сегодня Петр Николаевич Фоменко предложил «опыт театрального сочинения» по повести Пушкина «Египетские ночи» и одноименной неоконченной поэме, наброскам «Гости съезжались на дачу», стихотворениям разных лет и фрагментам брюсовских «Египетских ночей». Тема сочинения — быт и бытие гения: поэта, вольнодумца, чужестранца, импровизатора. Предлагаемые обстоятельства — светский салон середины XIX века, замкнутый петербургский кружок.
Места такие от века неизменны: здесь ценят мадригал и эпиграмму, передвигаются с медлительным достоинством, не могут разрешить давнишний спор между la brune и la blonde, и каждый старается быть приличнее и ничтожнее, чем есть на самом деле. Под рукой — бальзаковская «Физиология брака», книги мадам де Сталь, фон беседы — то и дело слышная реплика: «?Когда я был во Флоренции». Где смертно скучают вместе, поглощенные частным, мелочным и склочным, не слышат даже соседа.
«Поговорим о странностях любви?» — морщит бровки Зинаида Вольская (Полина Кутепова); «Ах, Пушкин, Пушкин!» — уткнувшись лицом в угол, убивается по солнцу русской поэзии генерал в отставке Сорохтин (Алексей Колубков); явственно бормотание Чарского (Андрей Щенников): «Я понять себя хочу/ Смысла я в себе ищу?». Смотрят друг на друга пустыми, истощенными глазами, но жить друг без друга не могут. В углу, как невыстрелившее ружье, висит роскошная леопардовая хламида, расшитая змеящимися фаллосами. Но очередь дойдет и до нее.
Из уличной тьмы и хляби, из ведра и непогоды появится Он: нищий импровизатор-итальянец синьор Пиндемонти (Карэн Бадалов), с извилистой пластикой вечного шута и дьявольским сверканием глаз в ответ на державинскую фразу салонного поэта Чарского: «Я царь, я раб, я червь, я Бог?». И заплаканная муза Чарского (Полина Агуреева) замашет гусиным перышком в такт искрометным импровизациям прощелыги, и шипение вслед его ветхим брюкам сменится обморочным обожанием. И женщины сойдут с ума и сбросят свои светские скафандры?
Давно истощившаяся пустяшная салонная игра зажжет в них кровь: бродячему стихотворцу выпадет импровизировать на тему любовников Клеопатры. Мир, еще вчера холодный и мертвый, вдруг обретет тепло и смысл. Кудахтанье «молвы» и в одном лице хозяйки салона, седой княгини D. (Наталья Курдюбова), «Те-те-те и те-те-те» на ушко Чарскому наконец иссякнет. По-новому зазвучат Россини и Лист, звук гонга и колокольчика.
В бешеной карусели перевоплощений генерал Сорохтин станет смелым воином Флавием; давящийся своей Флоренцией эстет Вершнев (Илья Любимов) — совсем уж клиническим полиглотом Критоном, исторгающим знания даже в постели; начинающий повеса Алексей Иванович (Павел Баршак) — идеальным пылким любовником, а вдова по разводу Зинаида Вольская, известная в свете легкомысленностью и красотой, — властной погубительницей, взыскующей дорогой любви Клеопатрой.
Заслуга Полины Кутеповой в том, что самые опасные повороты текста Клеопатры, на которых так легко было скатиться в пошлость и глупость, она преодолела превосходно. Художник по костюмам Мария Данилова придумала ей дивные котурны: кипы книг, перетянутые резинкой. На них царица, по-детски хихикая и встряхивая рыжей гривой, одетая в змеящийся фаллосами балахон (наконец стреляет!), крадучись передвигается от любовника к любовнику, на кошачьих лапах несет им смерть.
А они, уже защекоченные обладанием до остановки сердца, делают то, чего так боялись, будучи послушными сюртучными салонными львами: дав слово, умирают за любовь.
«А вы что думаете об условии Клеопатры?» — неожиданно обрывает режиссер составленный им египетский анекдот. Прилипает к стене черной тенью синьор-импровизатор, мастерски застегиваются ряды крючков на грузных платьях, бледнеют щеки римлян, наваждение спало. И вот уж снова Вольская просит поговорить с ней о странностях любви, с надеждой всматриваясь со свечой в темный зал. Но там ей наготове — только аплодисменты.

Пресса

Константин Хабенский во второй раз дебютировал в режиссуре и заставил Треплева съесть чайку, Светлана Хохрякова, Московский комсомолец, 5.12.2024

Во МХТ имени Чехова состоялась премьера спектакля «Дядя Ваня»: кадры с пресс-показа, Геннадий Черкасов, Московский комсомолец, 22.03.2023

Создание костюмов к спектаклю «Дядя Ваня». Видеоэссе с участием Светланы Колпаковой и Марии Даниловой, Медиацентр МХТ, 13.03.2023

Сергей Собянин вручил премии в области литературы и искусства, официальный сайт Мэра Москвы, 22.09.2020

Время здесь правит «Бал»?, Виктория Пешкова, Культура, 17.01.2019

Спектакль «ХХ век. Бал»: Ирина Пегова станцует яблочко и выступит на конкурсе железнодорожниц, Анастасия Плешакова, Комсомольская правда, 13.12.2018

В МХТ Чехова закатили роскошный бал, Ольга Журавлева, Московский комсомолец, 7.12.2018

Фоторепортажи с премьеры спектакля «XX век. Бал», 5.12.2018

Спектакль «ХХ век. Бал» представили МХТ имени Чехова, видеосюжет телеканала «Культура», 5.12.2018

МХТ им. Чехова завершает год работой режиссера Сигаловой «ХХ век. Бал», РИА Новости, 5.12.2018

МХТ им. Чехова представит премьеру спектакля «ХХ век. Бал» по сценарию Сигаловой и Эрнста, Ольга Свистунова, ТАСС, 4.12.2018